Выпив «две водки и пиво», новозеландский лоцман направил на скалы советский лайнер «михаил лермонтов»
Подробности крушения советского теплохода у берегов Новой Зеландии долгое время оставались тайной как для советских граждан, так и для мировой общественности. Катастрофа произошла за девять дней до открытия XXVII съезда Коммунистической партии СССР и поэтому практически не освещалась в советской прессе. За рубежом публиковались рассказы участников событий, но до истинных причин крушения невозможно было докопаться из-за необъективности предварительного следствия, проведенного Новой Зеландией, и закрытости материалов суда по данному делу. Рассекреченный в 1999 году протокол урегулирования судебного процесса по иску о потере теплохода «Михаил Лермонтов», материалы предварительного следствия, показания туристки из Австралии на судебном процессе по ее иску к Балтийскому морскому пароходству, а также воспоминания корабельных официантов и бармена, которыми в 2004 году они поделились со съемочной группой канала НТВ, позволяют сегодня воссоздать события тех дней.
В возможность гибели судна долгое время никто не мог поверить
6 февраля 1986 года «Михаил Лермонтов» вышел из австралийского порта Сидней в круиз вокруг Новой Зеландии. Утром 16 февраля теплоход вошел в порт Пиктон, расположенный в проливе Куин-Шарлотт острова Северный. В тот же день в 15. 00 лайнер взял курс на западное побережье острова. Пройдя проливом, судно должно было обогнуть мыс Джексон и выйти в открытый океан. На борту теплохода находились 330 членов экипажа и 408 пассажиров, большую часть которых составляли пожилые люди.
Проход судна проливами контролировал капитан Дон Джеймисон — начальник Марлборской акватории и старший лоцман. Этот опытнейший моряк прекрасно знал акваторию Новой Зеландии и провел здесь годом ранее однотипный с «Лермонтовым» теплоход «Александр Пушкин».
При подходе к мысу Джексон лоцман неожиданно изменил проложенный капитаном курс и направил лайнер в узкий пролив между северной оконечностью острова и скалистой отмелью с расположенным на ней маяком. В 17. 38 «Михаил Лермонтов» ударился о подводные камни. Находившийся в каюте капитан Воробьев поднялся на мостик. Для спасения судна он решил посадить корабль на мель в ближайшем заливе.
Официант Валерий Воронов: «Я вышел из спортзала, расположенного в носовой части судна. Там в сауне оставались люди. В это время ударом о камни пробило фекальное отделение судна, и все это пошло в спортзал. Оттуда люди выскакивали в грязных простынях. Это было ужасно».
Туристка из Австралии Джоан Норма Диллон так описывает происходящее на корабле в те минуты: «Во время столкновения я принимала душ в своей каюте, а моя дочь отдыхала. Удар бросил меня на стену ванной, и я услышала очень громкий глухой скрежет. После этого мы с дочерью направились в зал, где шло представление с народными плясками и дегустацией вин. Чуть позже директор круиза через систему оповещения объявил о возникновении некоторой проблемы и велел ожидать следующей информации. Мы зашли в каюту, и я на всякий случай упаковала в ридикюль некоторые вещи, а затем мы с дочерью решили вернуться в зал. По дороге заметили, что судно начало крениться, а низ лестничного проема заполнялся водой».
Стюардесса Людмила Шатилова: «В ожидании обеда пассажиры в музыкальном салоне с интересом наблюдали русские пляски. Сильный толчок нарушил танец, но корабельная жизнь продолжала идти своим чередом еще около получаса, после чего была объявлена тревога и персонал собрали в столовой экипажа. Там первый помощник капитана сообщил, что теплоход напоролся на рифы, но причин для беспокойства нет, поскольку суда такого класса непотопляемы. На всякий случай он порекомендовал надеть спасательные жилеты и ждать дальнейших указаний. Объявили, что обед задержится на час. В экстремальной ситуации стюардессы должны собрать пассажиров подшефных кают, помочь им надеть спасательные жилеты и проводить к месту эвакуации. Соответствующий инструктаж и учения проводились на судне в начале каждого рейса, поэтому, наверное, пассажиры долго не осознавали серьезности ситуации. Повсюду можно было увидеть веселых туристов, фотографирующих друг друга в оранжевых спасательных жилетах. Чтобы пассажиры не видели затопленные водой нижние палубы, лестничные проемы были срочно затянуты брезентом».
«Пока мы занимались эвакуацией пассажиров, на страх просто не оставалось времени»
«Несмотря на все усилия экипажа, паники избежать не удалось, — свидетельствовала стюардесса. — По мере увеличения крена все на теплоходе поняли, что «Лермонтов» тонет. У многих пожилых людей стали сдавать нервы. И без того непростой для них подъем к краю наклонной палубы с каждой минутой усложнялся увеличением крена и дождевыми ручьями. Стариков буквально толкали вверх к борту, где был закреплен штормтрап. У испуганных дам приходилось вырывать сумочки, чтобы освободить их руки для спуска по веревочной лестнице. Жизнь дороже, поэтому вслед летевшим в воду ридикюлям никто даже не смотрел».
«Чтобы удостовериться в том, что на корабле никого не осталось, — рассказывал Валерий Воронов, — в последний момент я должен был осмотреть магазины шлюпочной палубы, ресторан и камбуз. У судна уже был большой крен, начал погружаться нос. Я побежал к носу и увидел жуткую картину: абсолютная тишина, горит мерцающий свет. Спустился к ресторану — там тоже тишина. Со столов все уже посыпалось. На камбузе горячее стояло на плите. Как в фильмах ужасов! Один из мотористов при осмотре помещений нашел спящего моряка, который в момент аварии нес вахту в машинном отделении. Уверенность в непотопляемости судна была настолько сильной, что человек после вахты спокойно помылся в душе, лег в постель и заснул».
22 февраля 1986 года «Комсомольская Правда» писала об отважном моряке Иване Данилкине, сломавшем руку при эвакуации пассажиров. Об этом эпизоде рассказал корабельный бармен Олег Голебцов: «Не совсем так это было, Ваня не пассажиров спасал… Когда прозвучало сообщение о высадке, было уже темно и холодно. Мы были одеты лишь в то, в чем оказались при объявлении тревоги, а ночевать предполагалось на пустынном берегу. Вот мы и решили взять с собой чего-нибудь горячительного. Пошли вдоль борта по уже темному кораблю, дошли до моего бара, но не смогли открыть перекошенную дверь. Мы зашли в бар музыкального салона, разбили витрину и набрали полную сумку коньяка, бальзама… Сумку вручили Ване Данилкину, предупредив, что он отвечает за нее головой. Покидая корабль, Ваня поскользнулся и упал, зацепившись рукой за трап. Подхвативший его пассажирский помощник уговаривал бросить сумку, на что Ваня отвечал, что ему не велено… »
Официантка Ольга Климова: «Наша шлюпка застряла при спуске. Мы болтались, словно между небом и землей. Моим первым желанием было прыгнуть вниз. Нервы сдавали, но я взяла себя в руки. Потом все поехало, шлюпку спустили на воду, и мы отчалили. Когда пароход уходил в воду, мы были уже в шлюпке. Это действительно был ужас».
В 22. 40 «Михаил Лермонтов» затонул в заливе Порт Гор на глубине 33 метров.
Лоцман бежал с корабля через туалет в капитанской каюте
Все пассажиры и члены экипажа затонувшего судна были подняты на борт подошедших к месту крушения танкера «Тарихико» и парома «Арахура». Недосчитались лишь инженера рефрижераторных установок Павла Заглядимова, погибшего на своем рабочем месте в отсеке, затопленном при столкновении.
«Тарихико» и «Арахура» взяли курс на Веллингтон, где спасательный координационный центр при поддержке полицейского управления, министерства транспорта, воинских, медицинских и гражданских служб готовился к приему пассажиров и команды затонувшего лайнера.
«21 февраля мы вылетели из Веллингтона в Сидней самолетом местных авиалиний, — вспоминал Валерий Воронов. — В Сиднее пересели на «Боинг-747». Там к нам отнеслись как к нормальным пассажирам, понимали, что летит экипаж погибшего судна. В Сингапуре пересели в наш аэробус Ил-86, самый модный в то время. Но отношение было уже совсем другим: стюардессы ходили надутые. Мы не могли понять, почему экипаж русский, а нам ни «здравствуйте», ни «до свидания». Потом кто-то из стюардесс объяснил, что им запретили с нами общаться… Везли нас военными аэродромами. В Пакистане не выпускали из самолета, и мы в жару просидели в салоне под дулами автоматов все время заправки. Прилетели в Ташкент, пробежали бегом через залы, чтобы не увидел никто из знакомых. О гибели теплохода здесь никто не знал. Будто и не было этого крушения. В паспортах моряка у нас значилось: пункт отхода — Ленинград, пункт прихода — Ташкент… »
«После перелета по маршруту Сингапур-Ханой-Калькутта-Карачи-Ташкент-Ленинград мы приземлились в аэропорту «Пулково», — рассказывала Людмила Шатилова. — Дома нас ждала русская зима с двадцатиградусным морозом и еще более холодная встреча. У самолета стоял автобус, в котором нам предложили одеться в теплые вещи. Транспорт, очевидно, пригнали из ближайшей тюрьмы, так как он был полон стеганых ватников, огромных валенок и шапок-ушанок. Ими мало кто воспользовался, что очень удивило встречавших офицеров».
«Наш барабанщик Васькин вышел в белых ботиночках, светло-голубых брюках, белой рубашке, — вспоминал Валерий Воронов. — На улице минус 20, а он такой загорелый, красивый. Почти за всеми знакомые, родственники приехали, а ему нужно было к Московскому вокзалу, и он оделся в то, что нам предложили. Представьте себе сильно загорелого человека в белых тапочках, синих штанах, шапке-ушанке и фуфайке. Васькин стал клиентом всех милиционеров, шагу не мог ступить без проверки документов. Чуть ли не в КПЗ сажали. Ему нельзя было говорить, что он из экипажа затонувшего судна. Ведь у нас страна героев, как же так можно? Не было никакой катастрофы… »
18 февраля, через два дня после аварии, министерство транспорта Новой Зеландии начало закрытое предварительное следствие по делу о крушении «Михаила Лермонтова». Предстояло найти ответы на два основных вопроса: почему судно ударилось о скалы и почему оно затонуло. Вина лоцмана в столкновении была бесспорна. Однако международное морское право не предусматривает административной ответственности лоцмана за судно. За него в любой ситуации отвечает капитан или член экипажа, которому в данной ситуации передоверено управление. Замещавший капитана во время выхода судна из пролива старший штурман Степанищев был вправе отменить команду лоцмана и продолжать следовать курсом, проложенным капитаном.
«Лоцман Дон Джеймисон таинственно исчез сразу после того, как «Арахура» пристала к берегу. Мы долго не знали, где его искать и как он сумел скрыться. На борту парома лоцман находился под присмотром советских офицеров. Официально он не был под арестом, офицеры его лишь сопровождали. Но как только судно прибыло в Веллингтон, Джеймисон каким-то образом скрылся из виду и покинул корабль незамеченным. Я слышал, что он бежал с корабля через туалет в капитанской каюте — там было две двери, о чем советские офицеры даже не догадывались», — свидетельствовал дежуривший в ночь крушения в Центральном полицейском участке Веллингтона инспектор Оуэн Денс.
Джеймисон появился уже в ходе следствия и дал показания относительно событий, произошедших на борту лайнера. Однако следствию так и не удалось выяснить причину, по которой он решил провести «Лермонтов» курсом, недопустимым для судов с такой осадкой. Единственным объяснением, прозвучавшим из уст лоцмана, была фраза о том, что он «хотел дать пассажирам возможность взглянуть поближе на мыс Джексон и его маяк». Джеймисон также признался, что на устроенном советскими моряками приеме в порту Пиктон он выпил «две водки и пиво». О количестве выпитого лоцманом можно было судить только с его слов, а у него, вероятнее всего, была причина приуменьшить это количество. Международные же нормы мореплавания запрещают допуск к работе лоцмана, принявшего любую дозу алкоголя.
Сославшись на плохое состояние здоровья, Джеймисон добровольно сдал свои новозеландские навигационные лицензии, оставив при себе диплом корабельного капитана британского министерства торговли. Таким образом он оградил себя от лишения лицензий в судебном порядке и в любое время мог требовать их возврата. Несколькими годами позже Джеймисон заявил, что поправил здоровье и потребовал восстановления лицензий. Лицензии ему возвратили, и сейчас он на маленьком судне перевозит домашний скот между Веллингтоном и Пиктоном. Человек, по вине которого Новую Зеландию в течение пяти лет не посещали круизные суда, в результате чего страна потеряла миллионы долларов в туристическом бизнесе, опять служит во флоте!
Предварительное следствие по делу о крушении было проведено в неимоверно короткие сроки. Сославшись на то, что все обстоятельства гибели лайнера выяснены, министерство транспорта Новой Зеландии приняло решение не проводить официального расследования и не возбуждать уголовного дела против лоцмана. В апреле того же 1986 года ленинградский городской суд признал виновным в крушении «Михаила Лермонтова» старшего помощника капитана Сергея Степанищева и приговорил его к четырем годам исправительных работ с отсрочкой приговора и приостановкой на этот период действия диплома судоводителя. Его также обязали выплатить Балтийскому морскому пароходству компенсацию в размере двадцати тысяч рублей.
2440Читайте нас у Facebook
