110-летняя киевлянка Антонина Тищенко сама не понимает, как дожила до такого возраста
Недавно многие СМИ написали о киевлянке, отметившей свое 109-летие. Пенсионерку, повидавшую на своем веку Михаила Грушевского, Симона Петлюру и даже Николая II, официально признали самой возрастной жительницей нашей страны. Однако спустя несколько дней выяснилось, что киевлянке Антонине Тищенко буквально на днях исполнилось… 110 лет! Антонина Павловна до сих пор читает книги и газеты, поет украинские песни, а еще пару лет назад целыми днями пропадала в своем саду, рассаживая плантации цветов. «Хочу быть поближе к земле, — объясняет бабушка. — Это, конечно, не экспедиции (Антонина Павловна по профессии геолог. — Авт.), но все же лучше, чем сидеть в четырех стенах. Жаль, здоровье уже не то. Иначе хоть завтра рванула бы куда-нибудь в Среднюю Азию».
«Осторожно повернув голову, я увидела… оскаленную собачью пасть»
* «В экспедициях я ничего не боялась, — вспоминает Антонина Тищенко. — Была готова, что называется, и в бой, и на передовую»
Долго искать юбиляршу не пришлось — ее дом находится в самом центре столицы около Бессарабской площади. Квартира, в которой живет Антонина Павловна с дочерью Ириной и внуком Андреем, обставлена старой мебелью, стены завешены черно-белыми фотографиями и географическими картами. На снимке в центре комнаты — крепкая загорелая девушка лет 30 в футболке и панаме. Увидев меня, маленькая седая старушка с усеянным морщинами лицом приветливо улыбается.
— Признаться, сама поражаюсь — и как меня угораздило до 110 лет дожить? Я ведь не планировала, ничего для этого не делала. Как-то само так получилось. Главное, я вам скажу, не терять интерес к жизни. Вот мне до сих пор интересно все: и книги, и огороды, и даже эти ваши… как их там… шоу про политиков.
— Только мама смотрит их как немое кино, — смеется дочка пенсионерки Ирина Николаевна. — Последние годы она плохо слышит, поэтому понять, о чем на экране спорят, уже не может. Теперь газеты заменяют ей просмотр программ и фильмов. Хотя у мамы у самой жизнь была поинтереснее всякого фильма. Объездила всю Среднюю Азию. После того как ее все-таки отправили на пенсию (мама ведь до последнего этому противилась), она затосковала. Места себе не могла найти от скуки, спасали только сад и огороды. Так она на свой 100-летний юбилей еще сама огород вспахивала! Крепкая, выносливая — настоящая козачка.
— Козачка?
— Ну да! — улыбается Антонина Павловна. — Я родом из села под Глуховом Черниговской области — там много козацких поселений. Когда мне было десять лет, умер папа. Мама осталась с шестью детьми на руках, и мы со старшей сестрой Марийкой целыми днями были на хозяйстве. А как окончили школу, решили выбиваться в люди. Помню, взяла узелок с бельем, десять карбованцев и в чем была отправилась в Киев. Марийка и вовсе прямиком в Москву. Приехала поездом в столицу, встала на вокзале и думаю: куда идти? И где, в конце концов, ночевать? В крайнем случае могла бы и на вокзале — соседка дала с собой в дорогу теплое покрывало. Нашла пристанище в монастыре. Пока туда добралась, уже падала с ног от усталости. Увидев меня, голодную и измученную, монахини накормили и дали переночевать. А на следующий день я пошла сдавать экзамены в Киевский университет.
Поступив на факультет геологии, молоденькая провинциалка нашла себе жилье — маленькую каморку в квартире на улице Жилянской. Когда через несколько лет наконец появилась возможность отправиться в первую экспедицию на Волынь, у Антонины Павловны уже был ребенок.
— Оставить полугодовалую дочку было не с кем, — вспоминает пенсионерка. — К тому же я все еще кормила Ирочку грудью. С ней и поехала. К счастью, с нами была няня. Условия ужасные: маленькие деревянные домики без удобств. Встану на рассвете, покормлю ребенка — и в экспедицию. Пешком наматываем километры, жара невыносимая. Деревьев мало, отовсюду палящее солнце. И везде надо остановиться, замерить неисследованную землю. Начальница не давала ни секунды передышки. Помню, как-то увидели озеро. А за целый день глотка воды не сделали, во рту сухость, от жары уже шатает. Как хотелось хоть на минуточку окунуться в прохладную воду! Стали просить, а начальница: «Нет. Вы как хотите, а я иду дальше». И мы, еле живые, за ней… Приходя домой поздно вечером, я кормила ребенка, стирала с няней пеленки и только под утро на пару часов ложилась спать. Следующая моя экспедиция была в Среднюю Азию.
Вот там у Антонины Павловны уже начались приключения. Несколько раз молодой специалист чуть было не распрощалась с жизнью. Спасало ее чудо, не иначе.
— Нашей экспедицией руководил паренек из Таджикистана, который сам всего боялся, — продолжает Антонина Тищенко. — Тихенький такой, спокойный. А я, наоборот, была готова, что называется, и в бой, и на передовую. Так он однажды меня и упустил. Помню, разбрелись по лесу. Я иду, иду и вдруг — раз! На спину свалилось что-то тяжелое и вцепилось мне в плечо. Я услышала рычание. Осторожно повернув голову, увидела… оскаленную собачью пасть! От испуга даже закричать не смогла. Тут откуда-то появились двое мужчин. Это были пограничники. Оказалось, я чуть ли не перешла границу.
«Вечерами над улицей зависали большие свечи, которые потом падали и взрывались. Это были бомбы»
*Антонина Павловна с дочкой Ириной Николаевной. «Мама у нас крепкая, выносливая, — говорит Ирина Николаевна. — На свой 100-летний юбилей она сама огород вспахивала и кофты себе вязала»
— Да это еще ладно! — машет рукой Ирина Николаевна. — Ты, мам, лучше расскажи, как на тебя змея в экспедиции напала.
— Было такое, — подтверждает Антонина Павловна. — И опять-таки по вине нашего руководителя. Мы проходили мимо склона, и он, увидев на нем змею, то ли случайно, то ли по глупости бросил в нее камень. Сам быстро отскочил в сторону, а змея прыгнула прямо на меня. Чуть сердце не остановилось, ей-богу! Ее тут же с меня сняли, но этого я уже не помню. Потом оказалось, что она действительно была ядовитой.
Вскоре — новое приключение. В основном мы ходили пешком, но иногда передвигались верхом на осликах. Наша бригада разбрелась кто куда, и я, исследуя землю, сама не заметила, как оказалась на узкой тропинке между скалой и обрывом. Когда увидела, было уже поздно. Сижу верхом на ослике и пытаюсь сообразить, что делать. Назад никак, только вперед. Но как вперед, если один шаг в сторону и все?! Затаив дыхание, поехали. Я инстинктивно наклонялась к скале, а ослик (видимо, чтобы поддерживать равновесие) — к пропасти. Мы двигались так несколько минут, но мне они показались вечностью…
В другой экспедиции Антонине Павловне опять пришлось несладко — проведя целый день под палящим солнцем, экспедитор напилась холодной воды и заработала воспаление брюшины. При тогдашней медицине, да еще и в полевых условиях, это было равносильно смерти. Но, ко всеобщему удивлению, крепкая козачка опять-таки выжила.
— Интересное приключение было и после войны, — продолжает моя собеседница. — Тогда из машин оставались только так называемые полуторки. Уже будучи начальником, я поехала за деньгами для очередной экспедиции и на обратном пути попросилась на такую полуторку. А на ней как раз везли какую-то технику. Я ехала в кузове, держась за кабину. При повороте грузовик встряхнуло, и тяжелая техника поехала прямо на меня. Чудом успела отскочить в сторону. Но сумку с деньгами таки придавило. Водитель испугался до смерти. Еще бы: стоял в кузове человек и пропал. Остановившись, он выбежал и увидел меня на другой стороне кузова. «Слава Богу, вы живы!» — выдохнул с облегчением. Более того, нам даже деньги удалось сохранить! Под тяжестью техники они помялись, но остались целы.
— Так вы, наверное, и о войне узнали в экспедиции?
— Да, и решила сразу же ехать домой — там ведь были мои родные. Помню, села в поезд, приехала на станцию «Дарница», а вокзал начали бомбить. Выхожу на платформу, и вдруг рядом со мной что-то взрывается. Забежала обратно в вагон. Проводник мне: «На выход, на выход! Здесь нельзя оставаться». Укутавшись в косынку, я побежала к зданию вокзала. Перед глазами стояла пелена, были слышны только взрывы и человеческие крики… В то время мы с дочкой жили в маленькой комнатке на улице Ботанической. Через несколько дней бомбежка началась и у нас. Вечерами над нашей улицей будто бы зависали большие свечи, которые потом падали и взрывались. Это тоже были бомбы. Однажды они упали на соседний дом. От него за секунду ничего не осталось. На следующий день мы обнаружили, что такие же свечи висят прямо над нашим домом. Подняли на ноги соседей, а когда уже были в подъезде, услышали оглушительный взрыв. В доме повылетали стекла, разрушилась часть стены. К счастью, мы все остались живы. Но куда идти? До сих пор помню, как один лейтенант залез в воронку от взорвавшейся бомбы и посоветовал нам сделать то же самое. «По теории вероятности, бомба в одно и то же место дважды не попадет, — объяснил он. — Это единственный способ укрыться». Уже хотела было рискнуть, но потом одумалась — ладно я, но со мной еще дочь с грудным ребенком на руках. Собравшись с силами, мы пешком пошли на Соломенку к своей знакомой. Ее дом тогда еще не разбомбили.
«На свое столетие мама сама пошила себе джинсовый костюм»
— В то время мы потеряли связь со всеми родственниками, — говорит Ирина Николаевна. — Приходили письма только от тети Марии. Она уже была известной артисткой — закончила ГИТИС и снялась в первом советском звуковом фильме «Путевка в жизнь». Имя Марии Гонты (такой она выбрала себе псевдоним) тогда было у всех на слуху. Когда после войны она наконец приехала к нам в гости, мы узнали, что она развелась с первым мужем — поэтом Дмитрием Петровским и вышла замуж за инженера. Мы все пытались расспросить тетю о каких-нибудь закулисных подробностях ее жизни, а она, вспоминая о работе, только мечтательно улыбалась.
— Марийка с детства стремилась в артистки, — добавляет Антонина Павловна. — Мы шли вспахивать огород, а она так и норовила затаиться где-нибудь в углу с какой-то книгой или пьесой. Только начнем уборку, она смахнет с полок пыль и опять к своей литературе. Волевая, амбициозная, во всем хотела быть первой. Для сельской жительницы того времени это было даже немножко дико. Приезжая в Киев, она первым делом шла к своим друзьям — Павлу Григорьевичу Тычине и Владимиру Николаевичу Сосюре. Дружила с Цветаевой, Маяковским. Казалось бы, давно жила в Москве, а приезжая в Киев, все время говорила по-украински.
— Однажды тетя рассказывала, как в нее влюбился испанский журналист, — вспоминает Ирина Николаевна. — Спросил, не из графского ли она рода, а тетя Марийка ему гордо ответила: «Не из графского. Козачка я». Он долго уговаривал ее поехать с ним, но она отказалась. А потом он прислал ей книгу на французском языке об украинских козаках. Хоть Марийка и была по натуре авантюристкой, но поехать в Испанию не рискнула. Уж очень любила своего второго мужа, они 50 лет вместе прожили. Он умер через полгода после нее. Тетя Марийка, кстати, дожила до 96 лет.
— Так у вас в роду, выходит, много долгожителей?
— Хватает, — улыбается Антонина Павловна. — Но я пока, как ни крути, рекордсменка. Сейчас многие пытаются разгадать мой секрет: расспрашивают о питании, об образе жизни. Должна вам сказать, ничего особенного я не делаю. Ем, что дадут. Единственное правило — не переедать. Лучше даже оставаться чуточку голодной. Люблю молоко, а вместо сахара в чай добавляю только мед. Конечно, хотелось бы побольше мяса. Вот только жевать его особо нечем (смеется).
— Мама у нас умничка, — говорит Ирина Николаевна. — До сих пор так и норовит приодеться. На 100-летие сама пошила себе джинсовый костюм. Еще пару лет назад вязала мне кофты. Вот только сейчас уже зрение немножко подводит. Видите шкатулку с украшениями? Она до сих пор частенько их надевает. То бусы какие-нибудь, то серьги. Но самое главное — мамина сила духа. Мало кто знает, что она вылечилась от экземы и даже перенесла онкологическую операцию. И при этом я ни разу не видела ее грустной.
— Вы, Антонина Павловна, я смотрю, человек верующий, — обратила я внимание на красивые иконы на полке.
— Я? Нет, — качает головой пенсионерка.
— Ну да, конечно! — встревает Ирина Николаевна. — А зачем тогда все время крестишь меня вслед? Мама у нас не очень любит говорить на такие темы, — тихо добавила собеседница. — Советское воспитание, сами понимаете. Тема личной жизни и вовсе запретная. Верите, даже мне не рассказывала. Они с папой рано расстались, а поди узнай, что там дальше было.
— Геолог — профессия романтичная, — издалека начинаю я.
— Это точно… — расплылась в улыбке бабушка, глядя куда-то вдаль. — Но… но и опасная, — опомнилась Антонина Павловна. — Вот я вам еще не рассказала, как на меня второй раз змея напала. Значит, дело было опять-таки в Средней Азии…
Читайте нас у Facebook
