Роман Карцев: «Аркадий Райкин 15 лет мечтал о переезде из Ленинграда в Москву. А потом взял и позвонил помощнику Брежнева. Генсек принял артиста, и через 15 минут вопрос был решен»
Аркадия Райкина сравнивали с Чарли Чаплином, называя советским королем смеха. Он высмеивал пороки общества, о которых другие боялись даже намекнуть. Райкин соединил в своих выступлениях театр и эстраду. Многие фразы из его выступлений стали крылатыми выражениями. Артист избегал «мельканий» на ТВ — боялся «выйти в тираж». Выступал в основном в спектаклях Ленинградского театра эстрады и миниатюр, которым сам же и руководил почти 40 лет. В этом театре началась карьера других известных сатириков: Михаила Жванецкого, Виктора Ильченко, Романа Карцева. С народным артистом России Романом Карцевым, учеником Райкина, побеседовали «ФАКТЫ».
«Летом 1962 года Райкин приехал в Одессу, и Жванецкий уговорил его посмотреть наш спектакль»
— Впервые я услышал фамилию Райкин где-то в году 1950-м, — рассказывает Роман Карцев. — Телевизоров тогда не было практически ни у кого, однако популярность Аркадия Райкина была просто сумасшедшая! Не помню, как у нас дома появилась пластинка с двумя его миниатюрами: с одной стороны — «Тонкая рябина», где Аркадий Исаакович с артистом Новиковым сидят в ресторане, говорят о трудной жизни и в это же время заказывают маслице, икорку, оркестр за 20 рублей исполняет «Тонкую рябину». Райкин заканчивает словами: «Вот так, Вася, трудно. Еле сводишь концы с концами». Прошло более 60 лет, а я помню этот тепловатый голос.
Аркадий Исаакович никогда не позволял себе делать бессмысленные миниатюры. Даже в «Масках» был смысл, становилось понятно, зачем он это делает, для чего вышел на сцену. В детстве я попал на день рождения, там мальчик надевал маску и играл миниатюру Райкина «Дача горит». Я на другой день купил нос с усами и стал делать то же самое. С большим успехом. Это было мое первое знакомство с Аркадием Райкиным. Разве мог я тогда подумать, что через много лет буду работать в театре этого великого мастера?! Встреча с живым маэстро состоялась в Москве. Я гостил у своей тетки и попал на спектакль Райкина «Времена года». Сидел на балконе и почти не смеялся — еще многого не понимал. Но какая легкость, обаяние, какие партнеры! Потом много раз я был свидетелем, как он выжатый лежал в антракте, вызывал актеров, делал замечания, переодевал рубашку, костюм и снова шел на сцену. Вернувшись в Одессу, я стал играть номера с масками во Дворце моряков — публика была в восторге.
*Все миниатюры Аркадия Райкина имели глубокий смысл. Во время выступления артиста в зрительном зале не оставалось ни одного равнодушного
— А лично с Райкиным как вы повстречались?
— После неудачной попытки поступить в Московское цирковое училище я работал наладчиком на одесской швейной фабрике и играл в студенческом театре миниатюр «Парнас-2», который возглавлял Миша Жванецкий. Летом 1962 года Аркадий Райкин приехал в Одессу на гастроли. Мише удалось уговорить его посмотреть наш спектакль «Я иду по улице». После спектакля Райкина в помещении Русского драмтеатра мы играли свой. Зрители смеялись, но восторга не было. Когда мы спустились в зал, Райкин поблагодарил всех, сделав несколько замечаний. Мы двинулись на выход, и тут меня остановил конферансье Астахов, который был знаком с Аркадием Исааковичем. «Райкин тебя ждет завтра в одиннадцать в санатории Чкалова», — шепотом сказал он.
Я пришел в заведение, что на Французском (тогда еще Пролетарском) бульваре, где располагался санаторий четвертого управления здравоохранения. Там отдыхали и останавливались во время краткосрочных приездов в Одессу сильные мира сего. Райкин, его жена Руфь Марковна и Зиновий Гердт сидели на веранде и завтракали. «Как вы смотрите, — спросил Райкин, — если мы вас пригласим в театр?» Я, заикаясь, ответил, что хорошо. Директор театра сообщил, что коллектив едет на гастроли в Румынию и официальное приглашение мне пришлют по возвращении труппы в Ленинград. Я сразу уволился с фабрики. Потянулись месяцы ожидания. И вот в начале ноября получил долгожданную телеграмму.
— Радость-то какая!
— Не то слово! Прошло полвека, но хорошо помню, что папа сшил мне в ателье костюм цвета морской волны, черное драповое пальтишко и купил дорогие модельные туфли. Чтобы прибыл в Ленинград приличным человеком. Я приехал во всем этом, а в Ленинграде — минус 20. Моментально околел, пока шел пешком от Московского вокзала до Театра эстрады. Вошел весь синий. Мне сказали, что Аркадий Исаакович сейчас гастролирует в Германии, но он просил ввести меня в какую-то миниатюру. И я начал «вводиться», получил роль в «Избранных миниатюрах».
Зарплату мне положили 88 рублей, из которых 8 высчитывали за бездетность, 25 рублей стоил угол, который я снимал, на 10 рублей кормил Жванецкого, приехавшего позже. Потом я переманил в Ленинград Витю Ильченко и Милу Гвоздикову.
«Первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Романов сживал Райкина со свету»
— Значит, лоббистом, как сейчас модно говорить, у Райкина стали именно вы?
— Жванецкий приносил свои миниатюры Райкину, но в то время Аркадий Исаакович работал с очень сильными авторами Гиндиным, Рябкиным и Рыжовым (Гинряры) и практически не обращал внимания на Мишины тексты. Мы с Витей Ильченко начали потихоньку репетировать эти миниатюры. Так родился «Авас», построенный на сплошной импровизации. Когда показали миниатюру Райкину, поначалу он никак не отреагировал, но через какое-то время разрешил сыграть ее на шефском концерте для военнослужащих в Театре эстрады. Хохот стоял истерический. Этот номер исполняли все чаще, и он принимался «на ура».
— С этой миниатюрой вы выступали на правительственном концерте несмотря на запрет.
— Было дело, в Большом театре. «Авас» — проверенная вещь, все нормально, и вдруг звонит за кулисы министр культуры Фурцева и говорит: «Аркадий Исаакович, «Авас» играть нельзя, в зале — Мжаванадзе» (тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Грузии. — Авт.). Райкин говорит: «Екатерина Алексеевна, да грузин ведь хороший, это доцент тупой». — «Нет, все равно, нельзя. Давайте что-нибудь другое». Аркадий Исаакович жутко растерялся, стал по телефону читать басни. Последняя басня оказалась роковой, года два Райкина не пускали вообще в Москву.
— Говорят, у него вообще не ладилось с высокопоставленными партийными бонзами.
— Григорий Романов, первый секретарь Ленинградского обкома партии, просто ненавидел Райкина. Все свои спектакли маэстро поначалу обкатывал в Москве. Фактически сдавал — там ведь министерство культуры. Зато потом имел возможность показывать их беспрепятственно в Ленинграде, который очень любил.
— Известно, что Райкину покровительствовал сам Брежнев.
— Насчет покровительства не знаю, но вопрос переезда театра в Москву Брежнев помог решить буквально за 15 минут. С выделением помещения, квартир артистам труппы. Это после 15-летнего стремления перебраться в столицу. Аркадий Исаакович болел, грустил и вдруг позвонил помощнику Брежнева. Буквально через день или два он попал к генсеку на прием. Во время войны Райкин выступал на Малой земле, Брежнев же, политработник, тоже был там. В кабинете Леонид Ильич пустил старческую слезу, расцеловался с Аркадием Исааковичем и поинтересовался: «Как дела?» — «Вот, Леонид Ильич, я хочу в Москву, у меня дети там, внуки…» Генеральный нажал кнопку на селекторе и по громкой связи сказал Виктору Гришину (тогдашний первый секретарь московского горкома. — Авт.): «Ты знаешь такую фамилию, Райкин? Сделай все, что он хочет». Театр переехал, но началась борьба за помещение.
— После указаний Брежнева?!
— Общение с генсеком, как и с любым вершителем судеб, зачастую плохо кончается. У нас не принимали спектакли. Из 12 наших с Витей миниатюр приняли только одну… Вспоминаю гастроли в Венгрии, тогда играли для нашего посольства. Райкин вышел, читает одну вещь, вторую, третью — тишина мертвая в зале. Аркадий Исаакович начал жутко нервничать. Я его таким еще не видел. Стал злым, остановился и сказал: «После спектакля я вам покажу, как вы его смотрели». В те годы заявить подобное советским дипломатам, большинство из которых сотрудничали с КГБ, нужно было иметь не абы какую смелость.
«Меня, единственного, Аркадий Исаакович допускал слушать, как он репетирует монологи. А это очень интимная вещь»
— Вы тоже за словом в карман не лезли. Чуть не послали самого Райкина…
— Первый спектакль Жванецкого «Светофор» в театре Райкина поначалу ставил пожилой питерский режиссер, который никогда не был в Одессе и вообще не понимал сути того, о чем писал Миша. Он заставлял нас все переделывать раз 15, а Райкин его защищал… Актеру не полагается спорить с режиссером, пришлось дискутировать с самим Аркадием Исааковичем. Когда он, возмутившись, воскликнул: «Ты что, понимаешь в юморе больше меня?» Я ответил: «Да…»
В общем, Райкина на фиг послал, а после этого ушел из его театра. Однако и в уходе был плюс. Я вернулся в Одессу и попал в симфоджаз — человек тридцать оркестр и 12 девочек, которые ходили, ноги показывали, танцевали. Я вел программу. Там, кстати, нашел жену: ей было 17 лет, мне — 27. Она на этих концертах манекенщицей работала и в ансамбле танцевала. С тех пор танцует со мной. Уже скоро полвека. Я доволен, что она выдержала столько лет со мной. Сложный я тип. Ревнивый.
— Правда, что Райкин всех артистов держал в черном теле, был чуть ли не тираном?
— Нет! Он был жестким профессионалом, как и любой главный режиссер, создавший свою театральную школу. Театр существовал благодаря ему. В смысле творчества это был совершенно одержимый человек. Восемь лет работы у Райкина — лучшая театральная школа и крутой поворот судьбы. Он взял меня, пацана из самодеятельности, в королевский театр. Заграница, репетиции, спектакли… Меня, единственного, Аркадий Исаакович допускал слушать, как он репетирует монологи, а это очень интимная вещь — по себе знаю. У меня монологов много, я был в этом жанре мастером и сейчас работаю в нем один. Для Райкина было важно все — от культуры театральной до личной. Не дай Бог, от тебя будет нести перегаром…
Один раз во время гастролей в Одессе Аркадий Райкин меня выгнал со сцены. Я жил у мамы, она сделала мне котлетки с чесночком. Сытно отобедав, я пришел играть интермедию. Райкин потянул носом: «Ты что, ел чеснок?» — оторвался от текста. Ну, думаю, импровизирует. «Да, Аркадий Исаакович, котлетки у мамы», — отвечаю. Он хмыкнул: «Так иди доешь». Пришлось покинуть сцену, он доиграл один. Требовательный был, но справедливый. Да и мы были заметны в театре, частенько Аркадий Исаакович брал нас на свои сольные концерты. Сейчас уже можно сказать о «левых» концертах Райкина. Ведь зарплата, которую он получал в театре, была оскорбительна для такого артиста. Да, он «халтурил». Но это была не халтура, а блестящие вечера!
— Сколько за такой концерт платили?
— Нам отстегивали 19 рублей, а сколько Райкину, не знаю — деньги его не считал, но вряд ли он просто так ехал в Баку, Одессу, Ташкент летом, в самую жару.
— Расходы у него, наверное, тоже были солидные.
— Могу вас разочаровать: жила семья Райкиных достаточно скромно. Свою «Волгу» он водил самостоятельно, ходил по магазинам, в том числе и на гастролях. Жена постоянно тащила его на всякие выставки, культурные мероприятия. В те годы ни о каких охранниках, телохранителях даже помыслов не было. Его любили практически все. Райкин — это сама элегантность, обаяние, культура! Слабостью Аркадия Исааковича были костюмы. Шил их ему личный портной в Риге (в советском зарубежье, как именовала тогда Прибалтику наша интеллигенция), который знал все размеры и присылал уже готовую продукцию. В них Райкин выглядел особо элегантным. Как говорил Миша Жванецкий: «Когда Райкин входил в комнату, хотелось встать».
Сегодня тоже хочется встать — в память о Великом артисте! Ведь если бы не было Аркадия Исааковича, не появились бы и мы: Витя Ильченко, Миша Жванецкий, я. Он нас вывел на орбиту, поднял планку, и мы стараемся ее держать, крутимся на этой орбите, как спутники Аркадия Исааковича. Лишь время спустя я осознал: Райкин мне как крестный отец, он дал мне жизнь!
2116Читайте нас у Facebook
