«Пастора, по вине которого Люда чуть не покончила с собой, осудили и… отпустили прямо в зале суда»
Об этой истории «ФАКТЫ» рассказывали в феврале 2011 года в статье «Я святой человек. Как вы можете мне не верить?!» — говорил пастор, убеждая нас сдавать десятки тысяч долларов на пожертвования». Историю о пасторе, которому доверчивые люди отдавали последние сбережения, рассказали нам сами потерпевшие. Впрочем, кроме людей, которые, лишившись денег, все-таки вышли из этой общины, оказалось немало приверженцев пастора Алексея (имя изменено, поскольку приговор еще не вступил в законную силу). Сам пастор утверждал, что невиновен, а кредиты люди брали добровольно.
Несмотря на то что в подобных делах факт мошенничества доказать непросто, пострадавшим все-таки удалось добиться возбуждения уголовного дела.
«Как и другие прихожане, я считала помощь церкви своим долгом»
Каневские правоохранители семь месяцев расследовали дело. В августе прошлого года оно ушло в Каневский районный суд. Обманутые прихожане не пропускали ни одного судебного заседания. Многие из них посещали секту много лет. Например, потерпевшая Людмила познакомилась с пастором Алексеем еще десять лет назад.
— Я начала посещать церковь после развода с мужем, — рассказала «ФАКТАМ» Людмила. — Находилась в такой глубокой депрессии, что мне нужна была психологическая помощь. Пойти к пастору Алексею посоветовали знакомые. Он мне сразу понравился. После нескольких его проповедей стала прихожанкой, а позже и полноправным членом церкви.
О том, что церкви «требуется материальная поддержка», женщина слышала постоянно. 
Людмила к тому времени настолько прониклась доверием к пастору, что не видела в этом ничего плохого.
*Именно супруг Людмилы Олег первым забил тревогу и обратился в правоохранительные органы, чтобы в отношении «духовного» наставника церкви возбудили уголовное дело. Фото автора
— Как и другие прихожане, я считала помощь пастору своим долгом, — говорит Людмила. — Но, в отличие от других церквей, здесь с этим было строго — помощники пастора записывали фамилию каждого, кто давал деньги, и даже фиксировали суммы. Вскоре пастор все чаще стал рассказывать, что жертвовать церкви десятину от своих доходов — наш священный долг. Я вместе со всеми исправно давала деньги. Иногда даже больше десятины — все давали больше, и мне было неудобно отставать. Возможно, со стороны это выглядит абсурдно. Однако через несколько месяцев после знакомства с пастором Алексеем я уже не представляла без него своей жизни. Проповеди мне были нужны как воздух. Естественно, я старалась отблагодарить пастора за помощь.
Кроме церкви с общей казной, прихожане объединялись еще в так называемые общины по месту жительства. Люди, живущие неподалеку друг от друга, организовывали свою казну, в которую тоже раз в неделю сдавали деньги. Потом их отдавали пастору. Делал это лидер домашней общины, которым вскоре назначили меня.
О том, действительно ли церковь становилась богаче благодаря их вкладам (а были люди, которые отдавали пастору по нескольку тысяч гривен в месяц), прихожане не задумывались. Только вот собрания, как и раньше, проходили в скромненькой комнатке безликого офисного здания. А чтобы никто не усомнился в его честных намерениях, пастор Алексей как-то раз обмолвился, что копит деньги «на что-то глобальное». «Хочу купить для нашей церкви помещение, — позже признался он. — Возможно, все получится. Но зависит это только от вас самих». С тех пор вклады увеличились. Часто не самым обеспеченным прихожанам (в числе которых была и Людмила) приходилось отдавать большую часть зарплаты.
— Правда, случалось, что родственники пытались открыть глаза прихожанам нашей церкви, — рассказывает Людмила. — Иногда после разговоров с мужьями, пытавшимися образумить своих жен, прихожанки осторожно высказывали пастору свои сомнения. Наставник менялся в лице и испытующе смотрел в глаза женщине: «Вы хотите сказать, что я потратил эти деньги на себя?» Когда прихожанка признавалась, что ее надоумил муж, пастор начинал объяснять: «Значит, он вас не понимает. Здесь ваш настоящий дом, здесь все самое светлое. А там, где вас не понимают, черное. И люди там черные».
После таких слов многие делали вывод, что родные не понимают их, а значит, они «черные люди». Рушились семьи. Тем же, кого пламенные речи пастора не переубеждали, потом приходилось несладко. Пастор вспоминал об этом каждую службу, недвусмысленно намекая, что среди нас появилась паршивая овца…
«Хотя на мне был уже один невыплаченный кредит, пастор сказал: «Ты одна из немногих, кому могу доверять» — и уговорил взять еще один»
Еще несколько тысяч гривен у Людмилы ушло на обучение в специальном религиозном институте, где преподавала жена пастора. За следующие восемь лет обещанное пастором здание так и не появилось. А однажды он позвал Людмилу к себе и, объяснив, что церковь должна вернуть долг религиозной общине из Смелы (дескать, еще при открытии церкви у этой общины занимали большие деньги), попросил прихожанку… взять на свое имя кредит на пять тысяч долларов. Сам он не может, потому что у него нет официальных доходов. Людмила согласилась. Деньги, которые ей выдали в банке, преданная прихожанка отдала пастору. Алексей вернул банку только половину суммы. А потом платить перестал, объяснив это финансовыми трудностями.
— Чтобы сумма долга не увеличивалась, я платила сама, — рассказывала Людмила. — Пастор к тому времени сказал, что уже присмотрел дом, и объявил новый сбор средств. Нас же, лидеров общин, он просил собирать деньги чуть ли не каждый день. А когда возник вопрос с кредитом (по словам Алексея, на строительство дома требовалось минимум 140 тысяч долларов), он опять обратился ко мне. И хотя на мне уже был один невыплаченный кредит, пастор сказал: «Людочка, ты одна из немногих, кому могу доверять. Не переживай, я все продумал».
У него была схема: он продает мне свой дом в Каневе, я на двадцать лет беру в банке кредит на его покупку и отдаю пастору деньги, после чего он сам ежемесячно выплачивает банку долг. В случае моего согласия платить надо было 1800 долларов в месяц. Но он заверил, что выплачивать эти деньги будет сам. В одном из киевских банков нам выдали 139 тысяч долларов наличными. Пастор сразу забрал деньги и заплатил банку за первый месяц 1800 долларов.
Вскоре пастор снова перестал платить по кредиту. Хотя тем временем обзавелся двумя новыми иномарками — «Ниссан» и «Тойота». Увидев автомобили, Людмила впервые за девять лет усомнилась в своем наставнике.
— Когда я потребовала, чтобы Алексей все же начал отдавать долг, услышала угрозы, — продолжает женщина. — «Я уже все тебе объяснил, — заявил он. — И не вздумай никому об этом рассказывать. Вспомни о дочке. Ты же хочешь, чтобы у нее все было хорошо?» С тех пор я потеряла сон. Был момент, когда чуть не покончила жизнь самоубийством…
Людмиле помог ее новый супруг Олег, тоже прихожанин церкви. В отличие от Людмилы, он быстро понял что к чему. Именно он начал обращаться в правоохранительные органы и в итоге добился возбуждения уголовного дела. Вскоре Людмила и еще четверо прихожан написали заявления в милицию. Оказалось, что остальные, хоть и не брали кредиты, одалживали наставнику огромные суммы (разумеется, без расписок), которые он не возвращал.
В Каневском райуправлении милиции рассказанную пострадавшими информацию подтвердили. На тот момент в милиции были заявления от пяти прихожан. Пастора тогда отпустили на подписку о невыезде.
«Его обязали выплатить тридцать тысяч гривен морального ущерба. Но ведь долг перед банком у женщины вырос до двух миллионов!»
А вот что рассказал «ФАКТАМ» сам Алексей, с которым мы связались накануне предыдущей публикации:
— Людмила ходила к нам в церковь, активно участвовала в церковной жизни. Однажды мы решили построить молитвенный дом. Для этой цели я одолжил у знакомых деньги, а когда пришло время их возвращать, у меня возникли трудности. И Люда купила у меня дом.
— То есть она решила вас выручить? Чья это была инициатива?
— С того момента прошло много времени, поди разберись. Сейчас она утверждает, что покупать его не собиралась. Тем не менее мы заключили договор купли-продажи. Поскольку у нее не было необходимой на покупку дома суммы, она взяла кредит. При этом мы договорились: я продолжаю жить в доме и плачу кредит за нее.
— Но где тогда выгода? Вы ведь продали дом, чтобы отдать долги. А так вы продолжали ежемесячно платить большие деньги…
— Так было удобнее всем. Потом я даже предложил ей сделать меня поручителем, чтобы моя фамилия была официально прописана в документах. Но она не захотела.
— Зачем? Ведь если бы она не смогла выплатить кредит, банк обязал бы вас отдавать долг.
— Решил это сделать из моральных соображений — все-таки я жил в этом доме. Сейчас Людмила утверждает, что я попросил ее взять кредит на нужды церкви, а сделка купли-продажи дома была необходима для того, чтобы ей этот кредит дали. Но это неправда. Просто позже у нее появился мужчина, который начал настраивать ее против меня. И они обвинили меня в мошенничестве. Я же заплатил Людмиле за четыре месяца. А потом наступили тяжелые времена, кризис… У меня не было денег.
— Но в доме вы жить продолжали?
— Как бы… да. Только я не мог выехать — тогда его просто разграбили бы. Это частный сектор, опасно… Все хотят сделать из этого сенсацию только потому, что я пастор. А я ведь тоже человек! Прекрасно понимаю, что люди обиделись, но зачем все так раздувать? Что бы ни говорили и ни писали, это все равно ничего не решит.
Статья в «ФАКТАХ» вызвала большой резонанс. В редакцию пришло много писем от людей из других церковных общин, оказавшихся в подобной ситуации. Некоторые из них знали о пасторе из Канева.
Следствие закончилось, дело передали в суд. А примерно через год после публикации в редакцию позвонил сам пастор и потребовал опровержения.
— Все, что вы написали, — ложь! — возмущался обвиняемый. — Откуда вы взяли мои слова? Сами придумали? Я с вами вообще никогда не разговаривал. Если не напечатаете опровержение, буду подавать на вас в суд за клевету.
Свою жалобу пастор подтвердил официальным письмом. Даже когда мы сообщили ему о том, что в редакции есть диктофонная запись интервью, подтверждающая, что его речь передана буквально слово в слово, пастор не успокоился.
— Все равно это неправда, — уверял он. — Я не мог такое сказать. Похоже, вы просто взяли мои слова из одного телесюжета. И исказили.
Тем временем он, как и пострадавшие, ожидал судебного приговора. Приговор, который вынес Каневский районный суд, потерпевших, мягко говоря, неприятно удивил. Пастору, чья вина в мошенничестве была полностью доказана в суде, дали пять лет лишения свободы, правда, с отсрочкой на год. Иными словами, если в течение года он, оставаясь на свободе, не нарушит закон, судимость будет считаться погашенной.
— Более того, у пастора даже не конфисковали имущество, — говорит адвокат пострадавших Ирина Маслей. — Хотя статья, по которой его осудили, предусматривает от пяти до двенадцати лет лишения свободы с конфискацией. Людмиле возместят только моральный ущерб, причем не в том размере, который мы просили. Пастора обязали выплатить ей тридцать тысяч гривен. Пункт о материальном ущербе суд вообще оставил без рассмотрения. Не помогла даже настойчивость прокурора, который просил дать пастору семь лет лишения свободы. Но что такое в нашей ситуации 30 тысяч гривен, если долг Людмилы перед банком вырос до двух миллионов гривен? Она каждый раз отправляет в банк объяснительные письма, но оправдания никого не интересуют. Вся надежда была на суд.
— Который, кстати, полностью признал вину пастора, — добавляет супруг Людмилы Олег. — Это парадокс — признать его виновным и… отпустить, не оставив потерпевшим никакой возможности рассчитаться с долгами. То, что Люда не купила дом у пастора, а наоборот, взяла для него кредит, в зале суда подтвердили все свидетели. Да и подсудимый несколько раз сам подставил себя. Сначала сказал, что просто одалживал у Людмилы деньги — дескать, он не уговаривал ее брать кредит, а попросил у нее деньги в долг. «Причем не как пастор, а как физическое лицо, — подчеркнул пастор. — Не было никакого психологического воздействия». А спустя некоторое время он сказал, что все же продал Людмиле дом. Вот только на вопрос, почему он до сих пор там живет, ничего внятного ответить не смог. Пастор не уставал повторять: «Обвинения несправедливы! Какое вообще может быть уголовное дело, когда это гражданско-правовые отношения?!»
Видимо, судья в конечном итоге решил так же. Когда приговор уже был вынесен, он сказал, что мы можем обратиться в суд еще раз, но уже в гражданском порядке. Что и кому Люда будет доказывать, если она действительно везде ставила подписи и сама брала эти кредиты? Другое дело, что она стала жертвой мошенника, и это подтверждают показания всех прихожан и невнятные доводы подсудимого.
— Психолого-психиатрическая экспертиза подтвердила, что моя подзащитная делала это под сильным психологическим воздействием, — подтверждает адвокат Людмилы Ирина Маслей. — Судья прекрасно об этом знал, я предоставляла соответствующие документы. Пока шел суд, мы не раз предлагали Алексею решить вопрос мирно. Если бы он переоформил на себя злополучный кредит, Бог с ним, с наказанием! Главное, чтобы Люда могла спокойно спать. Выслушав нас, пастор вроде бы согласился. Но когда мы в назначенное время приехали в банк, оказалось, что он не взял с собой ни единого документа. Извиняясь, заверил нас, что в следующий раз обязательно возьмет с собой весь пакет документов. Только следующего раза уже не было.
У других потерпевших ситуация не лучше. Людмила стала единственной, кому хотя бы полагается возмещение морального ущерба. Остальные не получат ничего, отдавать огромные долги им придется самим. Между тем банк, который ни на день не оставлял Людмилу в покое, добился того, чтобы Шевченковский районный суд Киева вынес заочное решение о конфискации всего имущества моей подзащитной. Но даже если у нее заберут все, включая одежду, этого не хватит. Только подумайте — два миллиона гривен! К счастью, решение, которое принималось в отсутствие Людмилы, удалось оспорить.
— Судья, вынесший приговор пастору, как-то объяснил свое решение об условном наказании? Возможно, были какие-то смягчающие обстоятельства?
— Только одно, — говорит адвокат. — Дескать, пастор положительно характеризуется своими коллегами из других общин. Мои подзащитные будут подавать апелляцию. Людмила, кстати, уже стоит на учете у психиатра. Сказался сильный нервный срыв. Она замкнулась в себе, не спит по ночам. Олег поддерживает супругу как может, но это мало помогает. Мы боимся, как бы она опять с собой ничего не сделала.
840Читайте нас у Facebook
