«за мою голову душманы назначили пять миллионов афгани. За эти деньги можно было купить целый автопарк и гарем, но меня никто не выдал», -
С жителем Донецка полковником в отставке Николаем Семеновым я встретилась накануне 15 февраля — в этот день отмечается 20-летие вывода советских войск из Афганистана. Бывший военный советник рассказал, как он помогал создавать первые формирования афганской милиции. Всю свою жизнь полковник Семенов служил в правоохранительных органах — и в Украине, и в Афганистане.
«После первого боя я с трудом разогнул палец, который свело судорогой на курке»
— В Афганистане я был старшим советником по обеспечению правопорядка командующего царандоем (подразделение, соответствующее нашему областному управлению милиции) в провинции Саманган на севере Афганистана, — рассказывает 72-летний полковник в отставке Николай Семенов. — Мы дислоцировались в кишлаке Айбак — областном центре. У меня в подчинении было еще пятеро советников из СССР и один переводчик. Вообще же, всеми подразделениями милиции командовали сами афганцы.
По горной дороге Самангана проходил самый опасный отрезок «дороги жизни» — единственной тогда асфальтированной в Афганистане трассы от речного порта Хайротон до столицы — Кабула. В порт поступала львиная доля всех грузов, в том числе гуманитарных из СССР, без которых жизнь в стране, где шла гражданская война, была немыслима.
— Нашей главной задачей было сопровождение автоколонн по территории провинции, — объясняет Николая Семенов. — Душманы нападали на грузовики каждый день! Что меня ждет, я понял еще по пути к месту назначения, увидев по обеим сторонам дороги, пролегавшей в глубоком ущелье, десятки обгоревших машин.
Через две недели пребывания в должности еще «не обстрелянный» советник Семенов вместе с оперативным батальоном принял первый бой.
— Помню, я с трудом разогнул палец, который свело судорогой на курке, — признается собеседник. — Хоть я до того служил в армии, 22 года проработал в милиции, но в перестрелки не попадал. А тут — сразу в пекло. Отправляясь на каждую боевую операцию, мы связывали сразу по три рожка с патронами: некогда было перезаряжать автомат.
На передовой Семенов за спины подчиненных не прятался. И во время учебных стрельб бойцов «отряда защиты революции» (соответствует отряду народных дружинников в СССР) не ударил лицом в грязь. Когда будущие дружинники предложили советнику продемонстрировать личную меткость, он выпустил пять пуль в «девятку». Восхищенные новобранцы начали… танцевать вокруг Семенова, которого прозвали Курбаши-Борода.
— Курбаши в переводе с афганского — начальник, полевой командир, — объясняет полковник. — А поскольку начальников было много, то переводчик-афганец наградил меня прозвищем Борода. Я там действительно бородку отрастил и носил афганскую одежду: просторные брюки и рубаху до колен.
«Письма домой напоминали шифровки: «Мухи летают. Но мы от них уклоняемся»
В августе 1981 года Курбаши-Бороде вместе со своим отрядом пришлось применить все навыки боевой подготовки на практике. Из-за непрекращающегося обстрела операция по сопровождению автокаравана по территории провинции длилась трое суток. При этом приходилось следить не только за тем, чтобы машины не взорвали душманы, но и за водителями-афганцами, сидевшими за рулем грузовиков. Случалось, водители вступали в сговор с бандитами, уводили машины в кишлаки и продавали грузы.
— Мы и машины не упустили, и душманов своим отпором утомили — они отступили, пропустив колонну, — вспоминает Николай Семенов. — В той операции мой отряд не потерял ни единого бойца! Когда эти данные подтвердила разведка, меня в январе 1982 года первым из советских офицеров, служивших в Афганистане, наградили орденом Красной Звезды. Потом еще дали орден Дружбы Народов. А бандиты, которых я лишил прибыли от грабежей автоколонн, назначили за мою голову пять миллионов афгани.
На пять миллионов (100 афгани тогда стоили семь советских рублей) можно было купить целый автопарк и гарем. Калым за афганскую невесту равнялся рыночной цене автомобиля «Волга». Но Курбаши-Бороду никто не выдал.
Создавать милицию в Самангане пришлось почти с нуля. За месяц до приезда Семенова, в апреле 1981 года, весь личный состав прежнего оперативного отряда сдался в плен — вместе с вооружением и бронетехникой! Командующего милицией, который поддержал новое правительство, убили. На его место воссел бай. Бая охраняли 30 человек, а все ключевые милицейские посты в провинции заняли его приближенные. Это и был весь личный состав «облУВД» провинции Саманган.
— Когда я заговорил с тогдашним начальником уголовного розыска о необходимости пополнения рядов милиции, он посмотрел на меня волком, — вспоминает Семенов. — Я понял, что без «кадровых перестановок» не обойтись, и отправил шифровку командованию.
Вскоре из Кабула прибыл советский генерал — советник при правительстве Афганистана. Генерал увез с собой все милицейское начальство — якобы на повышение в Кабул. В столице же «не соответствующих» занимаемым должностям афганцев отдали под суд народного правительства. Об их дальнейшей судьбе Семенов не знает. В провинцию прислали нового начальника, с которым советники из СССР и создали новую правоохранительную структуру. Но обстановка военного времени заставляла советских офицеров не доверять даже самым лояльным.
— Жили «по Штирлицу», — смеется Семенов. — Шифровали не только донесения командованию, которые передавали через афганских военных — иного пути не было, но и в повседневной жизни вели себя, как разведчики. Потому что постоянно сталкивались с ситуациями, типичными для гражданской войны. Например, у афганца, который служит новому правительству, брат — душман. Братья иногда встречаются и по-родственному обмениваются информацией. А потом, глядишь, кто-то в нашем отряде гибнет. Афганцы часто сводили счеты со своими же земляками.
Письма в СССР, по словам полковника, тоже напоминали шифровки: до 1983 года военная цензура запрещала упоминать о войне в Афганистане. Родственники получали весточки от советских воинов-интернационалистов в распечатанных конвертах. Семенов о боевых операциях жене и детям сообщал так: «Мухи летают. Но мы от них уклоняемся».
Кстати, в Афганистане досаждали не только стальные «мухи», но и натуральные насекомые. Семенов предусмотрел эту проблему: привез с собой из Советского Союза в Афганистан три кило дихлофоса. Наводя порядок в своем коттедже, советники выгребли два ведра мух!
— Установив металлические сетки на окна от мух и от… гранат, мы больше к этой проблеме не возвращались, — не без гордости говорит полковник.
Удалив из рядов вверенного ему подразделения милиции «контру» и насекомых, новый советник за четыре месяца довел численность личного состава с 30 до 300 человек.
— В милицию «призывали» так: останавливали все автобусы, проходившие по трассе поблизости от нашего батальона, и проверяли документы у пассажиров, — рассказывает бывший советник. — А затем всех мужчин в возрасте от 18 до 27 лет записывали в отряд — как военнообязанных. Солдатами-милиционерами в основном становились батраки, у которых выбор был невелик: или его заберут в правоохранители, или бай заставит воевать в банде. Конечно, «добровольцы» часто сбегали. Текучка кадров продолжалась до тех пор, пока мы не открыли полевую столовую. Узнав, что здесь кормят трижды в день, все новобранцы тут же вернулись. А мы еще и подсобное хозяйство — баранов, кур — завели…
А когда вчерашних батраков не только накормили и обмундировали, но и поселили в казарму, куда завезли двухъярусные кровати и постельное белье, они стали дорожить своими местами в рядах милиции.
— Сначала наши бойцы кровати игнорировали — по утрам мы обнаруживали, что весь оперотряд спит на полу, — улыбается собеседник. — Зато потом, собираясь на боевую операцию, в один грузовик набивались милиционеры с оружием и экипировкой, человек по 60 (как селедки в бочку!), а в другую машину грузили… кровати вместе с постелями.
«Я мог погибнуть в Афганистане 12 раз»
Оружием в Афганистане можно было воспользоваться далеко не всегда. В некоторых провинциях устанавливать новую власть приходилось исключительно путем мирного… торга.
— Как-то я с группой афганских офицеров, членов правительства и военных советников прибыл в кишлак, находившийся в высокогорном ущелье, чтобы заключить «пакт о ненападении» на автоколонны, — вспоминает Семенов. — Когда я увидел там настоящих басмачей — бородатых конников с шашками, подумал: «Все, я «приехал».
В кишлаке, куда по ущелью ни один БТР не протиснется, правил совет старейшин. Ему принадлежал и единственный дукан (магазин), и арык (канал). Но, поторговавшись две недели с главой совета, делегаты добились своей цели. Старейшины пообещали, что караваны на их участке больше грабить не будут. А гости, в свою очередь, согласились наладить снабжение кишлака товарами и продуктами.
— Такой мир всех устраивал, — заключает Семенов. — Ведь создать в том ущелье оперотряд мы не могли — воды не хватало.
Дело в том, что там с марта по ноябрь не бывает дождей. Арык на лишние рты не рассчитан.
— По моим подсчетам, я мог погибнуть в Афганистане 12 раз, в том числе пять раз — после ранения, — рассказывает собеседник.
Серьезное ранение Семенов получил 7 апреля 1982 года. После операции по освобождению кишлака от душманов водитель его бронетранспортера нарушил неписаный закон военного времени: не возвращаться назад той же дорогой, которой двигались на задание.
— Такие дороги противник всегда минировал, — объясняет Семенов. — Но наш оперотряд возвращался домой почти с победой, ведь удалось подорвать авторитет самого известного в тех местах душмана Сад-Баши. Этот грабитель не покорялся никакой власти и никогда не отступал. А тут он бежал в горы, бросив все свое войско и потеряв по пути именной пистолет — теперь это оружие хранится в афганском национальном музее.
БТР наскочил на противотанковую мину. Водитель погиб. Все пассажиры получили ранения, Семенов — самые серьезные.
— Меня контузило, буквально смяло в бублик, который потом «выковыривали» из железа, — вздыхает собеседник. — Я очнулся уже в медсанчасти с раненой головой и одеревеневшей спиной, превратившейся в сплошной синяк. Позже выяснилось, что у меня пробит пятый позвонок.
Двадцать дней полковника лечил в медсанчасти врач-афганец. Потом Борода снова ходил в бой. Лишь в конце года ему дали отпуск. После возвращения из Донецка Семенова перевели в Кабул. Последние полгода советник занимался формированием и обучением отрядов защиты революции.
— Когда я уезжал домой, мои бойцы плакали, — вспоминает полковник. — Но от предложения остаться на второй срок я отказался. От должности замминистра МВД в тогда еще Таджикской Советской Социалистической Республике, которую мне предложили по возвращении в Союз, я также вынужден был отказаться — здоровье не позволяло. Был период, что я уже на ноги встать не мог, — объясняет Николай Васильевич свой ранний уход на пенсию.
Ряды милиции Семенов, начинавший службу в 1959 году, покинул в 1983-м в должности заместителя начальника уголовного розыска УВД Донецкой области.
P. S. Автор благодарит за содействие в подготовке материала отдел по связям с общественностью ГУ МВД Украины в Донецкой области.
1127Читайте нас у Facebook
