Дочь константина степанкова катя: «о смерти отца я узнала, сидя перед зеркалом в свадебном платье, за пару минут до выхода на сцену»
Чуть больше месяца прожил после своего 76-летия Константин Степанков. В восьмидесятых годах прошлого века он считался одним из самых снимающихся украинских актеров. На его счету такие картины, как «Дума о Ковпаке», «Княгиня Ольга», «Как закалялась сталь», «Белая птица с черной отметиной». Потом настало время творческого бездействия — разрушительное для актера. Последние годы Константин Петрович редко снимался, поэтому был благодарен Роману Балаяну, пригласившему его на небольшую роль в картину «Две луны, три солнца». Степанков в основном занимался внуками, работал на даче и творчески поддерживал свою любимую Адочку. Их сын Костя закончил режиссерский факультет, а дочь Катерина пошла в актрисы, позже став режиссером. Но этого отец уже не застал. Пять лет назад, жарким июльским вечером, Константин Петрович, Кость, как называли его близкие, ушел из жизни. Мучаясь страшно последние несколько недель, практически не приходя в сознание, но окруженный любящими людьми…
«Рыбачить папа любил в одиночестве»
- Знаете, мое первое воспоминание об отце связано с нашей квартирой, в доме недалеко от Театра имени Леси Украинки, — рассказывает Катя Степанкова, уютно примостившись на большом стуле возле круглого семейного стола. — Как шутил актер Валерий Бессараб, это была «бесплатная столовая при театре». У нас была очень большая квартира, но при этом только с двумя крохотными спальнями. Я как младшая жила в спальне родителей, а мой брат — с дедом, маминым отцом. Мы не были избалованы свободным пространством, гостиная служила и столовой. С пяти лет у меня была парта — я занималась английским и в музыкальной школе. До сих пор отчетливо помню — сижу за партой у окна, а папа лежит на кровати, читает. У папы — простой. Такая у актеров система — два-три месяца в экспедициях, на съемке, а потом месяц дома. И тогда наступало состояние полнейшего покоя. С папой приятно что-то обсуждать или просто залечь ему на пузо…
- Он воспитывал вас в строгости?
- Я родилась, когда отцу исполнилось 44 года. Между нами была огромная дистанция, поэтому в плане воспитания, наверное, больше повезло моему брату Косте. Я в семье младшая, не была обделена нежностью, но в то же время имела и много обязанностей. Иногда казалось, что папа испытывает по отношению ко мне какой-то трепет, хотя мог быть суров и категоричен в суждениях. Отец вообще был человеком постоянно клокочущего темперамента. Как море — любые конфликты с ним были яркими и громогласными. Иногда в свой голос он вкладывал больше драматизма, нежели того требовала ситуация.
- Вы боялись таких моментов?
- (Пауза. ) В детстве я к отцу относилась с опаской и конфликтовать боялась. Но с ним было очень сладко и весело гулять или следить за его работой.
- Он брал вас с собой на съемки?
- Благодаря отцу я в пять лет уже села на лошадь. Это произошло во время съемок фильма «Забудьте слово смерть». Отец играл атамана Кикотя, а Костя — его сына. Меня посадили на лошадь, а она вдруг понесла. Слава Богу, все обошлось. Страха я не испытала, но папа строго сказал, что на лошадь я больше никогда не сяду… Помню, как весело было с отцом ловить рыбу. И дело совершенно не в улове или компании. Он не любил рыбалку с пьянкой и прочими обязательными атрибутами. Хотя, казалось, человек компанейский и пьющий, но во время рыбалки предпочитал одиночество. Туда допускались только я и Костя.
- Рыбачили у вас на даче в деревне?
- Дом в селе появился только в 1985 году — благодаря маминой Шевченковской премии. До этого у нас не было дачи, мы просто выезжали на природу или в гости к друзьям. Помню длинный отдых с отцом, когда он снимался в «Дудариках» под Переяславом-Хмельницким. Мы жили в палатках, умывались родниковой водой, готовили еду на костре. Отец договорился, чтобы мне давали козье молоко, и я бегала его пить на хутор. Папа мог жить в любых условиях, с ним везде было комфортно.
«Пороки у отца были исключительно мужские — гнев и выпивка»
- Маме было спокойно с ним?
- Наверное, если они прожили вместе столько лет. Всего четыре года оставалось до золотой свадьбы. Родители никогда не боролись за главенство в семье. У папы была формулировка: «Ада хочет… » У мамы — «Давайте посоветуемся с Кость Петровичем… » Это не была игра. Они любили друг друга и глубоко уважали в профессии.
- О зависти речь даже не шла?
- В первую очередь отец с мамой были людьми, а не артистами. Но, думаю, отцу приходилось непросто. Дедушка часто маме говорил: «Ада, ну что это такое? Ты народная артистка Украины, а Кость Петрович — «известный украинский актер»…
- Он более десяти лет прослужил в Театре имени Ивана Франко, но об этом мало кто знает.
- Потому что отец в театре по большому счету ничего не сыграл! Он знал все спектакли и роли, его называли «пожарником». Кость Петрович вводился, если что-то случалось с актерами основного состава. Чаще играл в массовках. Так продолжалось до сорока лет. При этом мама была самой молодой заслуженной артисткой в Советском Союзе — стала ею в 23 года. К решению уйти из Театра имени Франко папу подтолкнул директор Киностудии имени Довженко Василий Цвиркунов: «Уходи, Костя, к нам, все равно в кино ты занят больше». Папа тогда активно снимался, в год по три картины. Буквально в течение двух лет он разорвал все отношения с театром. Я вам скажу, до десяти лет я была «дочкой Ковпака» (первый фильм трилогии «Дума о Ковпаке» был снят в 1973 году. — Авт. ), а не Ады Роговцевой…
- В Косте Петровиче необычайно чувствовалась мужская сила.
- Он был абсолютный мужик! И пороки у него исключительно мужские: гнев, выпивка. Хотя пили многие и, собственно, делают это и теперь. Тогда кино делалось как? Долго, основательно, был продолжительный подготовительный период. Актеры часто не в гостиницах жили, а в домах простых людей. Чем занимались? Общались, за столом сидели, песни пели. А кто в деревне без рюмки запоет?!
- Без этого никак.
- Образ жизни! Но отец никогда не позволял себе подшофе в кадре появляться. Лишь по его повадкам я могла заметить, что он пил накануне. Но работал при этом — будь здоров! К тому же застолья не превращались в пьянку. Все киношные проблемы обсуждались за этим столом, где мы сейчас с вами сидим. Планы Ивана Миколайчука строились… И это, по большому счету, мои университеты! Взрослые пили, а я получала информацию.
- Вам разрешалось присутствовать?
- Нам с братом позволяли сидеть за столом. Но ни в коем случае НЕ разговаривать! Если только спросят о чем-то или попросят спеть. Мы с Костей замечательно исполняли песни на два голоса. А потом подключались Брондуков, Степанков, Миколайчук, Осыка… Большая компания собирались у нас дома часов в девять, ждали маму. Она появлялась после спектакля, и в доме не спали до двух часов ночи. Это был такой киевский салон.
- Долгие годы у вас в гостиной на почетном месте висел большой портрет Ивана Миколайчука.
- Он есть до сих пор. Иван Васильевич возник в жизни папы в момент слома, тяжелой ситуации в Театре имени Франко. Вдруг появилось много работы, состоятельность, известность, полноценное актерское существование. Папа пришел на студию, когда там уже работали Миколайчук, Борислав Брондуков, Леонид Быков. Они все время были вместе, у кого бы ни снимались. Отец в компании оказался старшим. Его так и называли — дед.
- У Костя Петровича было непростое детство…
- До 1993 года отец не рассказывал о своем прошлом, хотя тогда уже можно было говорить. Но он все молчал. Слишком долго боялся, что всплывет его прошлое: репрессированный отец-священник и брат, участвовавший в отряде, часть которого потом соединилась с УПА. Мы удивлялись, почему папа не ездит за границу, более того — отказывается от поездок. Он и в партии не состоял, потому что панически боялся проверок! Дедушка развелся с бабушкой и заставил ее перейти на девичью фамилию — Степанко. Потом она «русифицировала» фамилию, став Степанковой. В 1938 году, когда отцу исполнилось десять лет, он и сестра Лида уже писались Степанковы. А в 1939-м деда арестовали и расстреляли… Это в какой-то степени оправдывало для меня отцовскую недостаточную социальную активность. Хотя… дуля в кармане у него всегда была достаточно внушительная. Заметили, в национальных картинах он предпочитал играть плохих?
- И это отлично у него получалось.
- Они у него люди, а не «погань». В картины папа протаскивал все, что хотел. Хотя собственные проблемы и боль всегда держал при себе. Со временем я начинаю это лучше понимать, потому что очень похожа на него. Может быть, даже излишне — в ущерб себе. Женщина, столь резко мыслящая, неудобна. В этом смысле брат Костя эмоционально ближе маме, а я — отцу.
«За три дня до смерти отец произнес: «Не может у человека все ТАК болеть… »
- Отец любил вспоминать, как встретил и полюбил маму?
- Конечно! Педагог принимала у мамы экзамен по русской литературе, ей надо было выйти и она попросила второго педагога, Костю Степанкова: «Косточка, примите у этой девочки пять принципов социалистического реализма». Папа рассказывал, что про пять принципов он не очень помнит, а ямочки запомнил навсегда. Отец был ее педагогом и очень трепетно и терпеливо следил за развитием своей ученицы. Но лишь спустя десять лет после работы в Театре имени Леси Украинки, отыграв «Варшавскую мелодию», мама от него услышала: «Ну здравствуй, артистка!» Они всю жизнь были нежны друг с другом. Он ждал ее каждый раз после спектаклей и сам готовил ужин. Теплая картошечка уже ждала маму на столе…
- Как отнесся Кость Петрович к уходу Ады Роговцевой из Русской драмы?
- Папа переболел вместе с мамой, хотя прекрасно понимал, что это неизбежность. Мама не могла оставаться в театре. И если она об этом пожалела, то, скорее всего, только первые полгода. Ей тяжело было ходить мимо театра, и она старалась обойти улицу Пушкинскую.
- Катя, папа был «за», когда вы выбрали семейную профессию?
- Нет, категорически против. Теперь я понимаю, он боялся, что психика не справится с актерской невостребованностью. Что бы ни говорили, но на 95 процентов карьера артиста — это удача! А папа знал, насколько она зыбка. «Катя, — говорил он, — у тебя два курса университета, филфака. При чем тут актерство?» Это было резонно, но я уже все решила…
- Последние годы Кость Петрович часто «сбегал» из Киева в деревню.
- На то было много причин. В начале девяностых дача нас кормила — мы высаживали картошку, огурцы, помидоры. Отец тяжело переживал свой выход на пенсию и в какой-то момент там «прятался». Сбегал он также на дачу, когда выглядел не комильфо. А там всегда была работа. Он следил за растениями, порядком, чистотой, приговаривая: «Адочка приедет — порадуется».
- Говорят, Кость Петрович лепил потрясающие вареники!
- Вообще великолепно готовил! Алеша (18-летний сын Екатерины. — Авт. ) года два назад сказал: «Боже, дед умер, никто вареников не лепит». Мы с мамой прониклись и стали к плите. Но папа делал их особенными, как на Восточной Украине. В начинку добавлял одновременно картошку и творог. В Польше это называют русские пироги, а на Западной Украине польские вареники. Но в последние годы папе готовить уже было тяжело.
- Он серьезно болел?
- У него было плохо с давлением. Хотя главная причина — его депрессивное состояние. И дело не в том, что он мало снимался. В те годы почти ничего не снималось. Для него было важно, что мужчина должен приносить деньги в дом. А тут еще стали уходить из жизни его друзья. Папа говорил: «Меня Бог не любит, всех забрал, кроме меня… »
- Кость Петрович передвигался при помощи элегантной трости.
- У него артрит с 50 лет, но это не мешало ему в 70 сесть на лошадь и сниматься пять дней! 14 апреля 2004 года у папы случился инсульт. Но умер он от рака поджелудочной железы. О диагнозе мы узнали за два месяца до смерти. Врачи дали «два-три месяца».
- Папа знал об этом?
- Нет. «Не мучайте его», — сказали нам доктора. За три дня до смерти отец произнес: «Не может у человека все ТАК болеть. Надо повторить обследование… » Он уже не мог обходиться без морфия, но успел у всех попросить прощение, распорядился, где похоронить. Может, папа что-то и знал.
- Вы попрощались с отцом?
- Я не отходила от него с момента инсульта. За шесть лет работы в Театре Виктюка у меня не было возможности больше недели проводить дома. А тут будто сам Бог мне преподнес месяц отпуска. И лишь перед папиной смертью я трижды срывалась на спектакль в Москву. Так случилось, что в очередной раз я уехала меньше чем за сутки до его смерти. О том, что папа умер, узнала, сидя перед зеркалом в свадебном платье — за десять минут до начала спектакля.
- И вы вышли на сцену?!
- Да, вышла и сыграла!
- Жестокая профессия…
- Думаю, так распорядился Бог. Мама уже на следующий день после похорон уехала на спектакль в Москву. «Не отказываться от работы», — это у нас от папы… Он умер дома, мы не отдали его в больницу. У отца скакало давление, «скорые» приезжали одна за другой. Я только успевала предупредить, что мы скрываем от него диагноз. За три дня до смерти папа перестал ходить. Когда он умер, рядом с ним была мама. Она не отходила от него ни днем, ни ночью. Он умер с температурой 39 и очень долго еще был горячий! Папа ушел и… в Михайловском соборе вдруг зазвонили колокола. В половине шестого вечера. Просто мистика.
- Вам снится Кость Петрович?
- Да. И я очень люблю эти сны! Скучаю по папе… У меня остались только мои ночные видения и документальное кино, снятое Аланом Бадоевым об отце. Если совсем тяжело — включаю, смотрю. И будто папа снова дома…
7250Читайте нас у Facebook
