Доверившись аферистам, дочь известного украинского композитора и ее супруг лишились дома и участка под Киевом
«Посмотрите, в каких условиях мы живем», — жалуется 70-летняя Лариса Жуковская, показывая свой дом. В одной из комнат обрушился потолок, в помещении сыро.
*Этот дом в Клавдиево был построен в послевоенные годы и достался Ларисе Германовне по наследству
На стене в спальне висят два портрета. Это родители Ларисы Германовны — украинский композитор Герман Жуковский и поэтесса Виолетта Багмет.
Справка «ФАКТОВ»
Герман Жуковский, украинский советский композитор, родился в 1913 году. Народный артист УССР. Автор опер «Марина» (по Тарасу Шевченко), «Честь», «От всего сердца», «Волжская баллада», «Один шаг до любви», балетов «Ростислава», «Лесная песня», «Девушка и Смерть». Написал музыку к кинофильмам «Щедрое лето», «Судьба Марины», «Звезды на крыльях», «Без вести пропавший», «Матрос сошел на берег», «Киевлянка», «Млечный путь», «Два года над пропастью» и многим другим.
«Папа умер еще в 1976 году, — говорит моя собеседница. — Наверное, если бы дожил до сегодняшних дней и увидел, в каких условиях я теперь обитаю, — очень расстроился бы. Шесть лет назад мы с мужем стали жертвами аферистов — семейной пары. Он — бывший заместитель начальника столичного райотдела милиции, она — адвокат. Мы с супругом были уверены, что все делаем правильно, и не подумали, какие документы подписываем. Теперь живем в доме, который обманом отняли мошенники. Пенсии у нас обоих маленькие, хотя по сорок лет проработали на отечественный кинематограф. За неуплату в доме отключили газ. Скоро наступят холода, а восстановить договор с облгазом не можем. Чиновники говорят: „Теперь не вы в этом доме хозяева. А те, на кого записано жилье, не обращались к нам, чтобы подключиться к газу“.
Лариса Германовна еле ходит после инсульта. Ее супруг Валентин Николаевич тоже передвигается с трудом. Недавно он попал под машину на пешеходном переходе.
— Этот дом — папин, — говорит Лариса Германовна. — Может быть, сейчас таким хвастаться и не стоит, но я скажу, что за свои выдающиеся работы — оперы и балеты — папа был удостоен Сталинской премии. Он воевал, попал в плен. Вместе с ним в плену оказались Платон и Жорж Майбороды. Они сказали фашистам, что мой отец — из села, хотя он был городским, и фашисты его отпустили.
Отец был небедным человеком. В послевоенные годы за одну только оперу он получил гонорар 3000 рублей. Очень большие на то время деньги, на которые можно было купить автомобиль. Кроме того, папа писал музыку к кинофильмам. Тут сумма гонораров доходила до шести тысяч рублей. У отца была хорошая квартира в центре Киева. Но ему хотелось переехать в более спокойное место. И тогда он выбрал Клавдиево.
Наш дом помогал проектировать архитектор, который после войны занимался восстановлением Крещатика. А строили его немцы. Я была маленькая и уже не помню, то ли это были строители из Германии, то ли пленные. Но работали они на совесть. Стены делали из корабельной сосны, потом обкладывали кирпичом.
В этом доме папа написал свои лучшие произведения. У него почти не было личных вещей — только пианино. И еще — очень много сборников нот. Он привозил их отовсюду. Продавцы книжных магазинов, когда к ним обращались покупатели, случалось, говорили: „Нотные сборники закончились. Перед вами у нас был Жуковский“.
Папа умер в 1976 году. Мама, поэтесса и певица, которая гордилась дружбой с Павлом Тычиной и Владимиром Сосюрой, дожила почти до ста лет. Ее смерть стала для меня большим ударом, у меня случился инсульт. Да и у мужа здоровье ухудшилось. Пенсия у нас маленькая. Муж сорок лет проработал в мультипликации, с Давидом Черкасским и Владимиром Дахно снимал сериал про казаков и „Остров сокровищ“. Но заработал пенсию 999 гривен.
С каждым годом все сложнее становилось управляться с хозяйством и ухаживать за собой. Болячка на болячке. Врачи прописывали кучу лекарств, а купить их было не на что. И однажды наша давняя знакомая адвокат Вера Смирнова (имя и фамилия изменены. — Авт.) предложила подписать с ней договор пожизненного содержания. Мы с мужем решили, что это выход из положения. Вера и ее супруг — подполковник милиции в отставке — казались людьми неплохими. Мы думали, что они будут за нами ухаживать и помогут сделать в доме ремонт.
Мы долго решали, какие требования записать в договоре о пожизненном содержании. Сошлись на том, что Вера с мужем должны будут оплачивать нам домработницу, коммунальные платежи и раз в месяц выдавать 500 гривен как материальную помощь. А после нашей смерти дом и участок перейдут новым владельцам. Но, как выяснилось, мы зря так тщательно продумывали договор. Он не понадобился.
Приехав с мужем — подполковником Сидоренко (фамилия изменена. — Авт.), Вера сказала, что в Клавдиево она договор подписывать не будет: „Вы с ума сошли? В этой глуши подписывать договор? Тут годами все будут делать. У нас в Киеве есть знакомый нотариус — туда и поедем“.
В столицу мы отправились, как крутые, на двух джипах. В кабинете у частного нотариуса Вера неожиданно сказала: „Вы знаете, что вышел новый закон?“ Откуда же мы знаем? Это она юрист. „Сейчас перед тем, как подписывать договор пожизненного содержания, вы должны оформить дарственную на ваш дом и участок“, — сообщила она. Мы с мужем переглянулись. Я сначала заподозрила подвох, но быстро отогнала сомнения: Вера же юрист c большим стажем, законы знает лучше нас. К тому же мы давно знакомы. Неужели станет нас обманывать?
А Вера поторапливала: „Вижу, что вы сомневаетесь? Но по-другому договора не будет. Идите на маршрутку и возвращайтесь домой“. Ну, мы и согласились. Подписали дарственную на дом под Киевом площадью 120 квадратных метров и на участок в 40 соток.
Когда подписали дарственную, тут же поняли, что попали в ловушку. „Ваш договор о пожизненном содержании теперь не имеет никакого смысла, — заявила Вера. — На печать мы его везти не будем“. Но тут же успокоила: „Не бойтесь, от своих обязанностей мы не отказываемся, будем их выполнять. Но без договора“. У нас на руках осталась бумажка с подписями Веры и ее мужа. Правда, так и не заверенная нотариусом.
— Подписав дарственную еще в 2010 году, вы сразу поняли, что вас обманули. Почему же только сейчас забили тревогу?
— Понимаете, поначалу Вера с мужем нам помогали. Привозили лекарства, оплачивали коммунальные услуги. Правда, не в том объеме, как мы договаривались. Но помощь все-таки была. А потом с каждым днем становилось все хуже и хуже. Вы знаете, что первым делом сделал Сидоренко? Вырубил весь наш фруктовый сад. Сто деревьев. Сказал, что на месте сада хочет построить гостевой дом. Кроме того, он планировал надстроить над нашим домом еще один этаж. Ходил, как настоящий хозяин, приговаривая: „Тут это построим. Тут то-то сделаем“. А когда мой муж решил перекрыть крышу в гараже бельгийским дюралюминием, Сидоренко закричал на него: „В гараже мы будем ставить свои джипы! Я привезу металлопластик. Чего ты тут самоуправством занимаешься?“ И приказал, именно приказал, а не попросил, содрать крышу с гаража.
Через год после того, как мы подписали дарственную, Вера с мужем перестали выплачивать нам ежемесячную финансовую помощь. Да и вообще, появлялись в доме все реже и реже, пока совсем не перестали приезжать. В последний раз, когда в доме потекла крыша, я позвонила Вере и попросила помочь. Та пообещала: „Муж приедет и все порешает“. Сидоренко приехал, походил по двору и, ничего не сказав, уехал. А осень в том году была дождливой. Как только дождь, я всю ночь стою с тазиком и вычерпываю воду на улицу.
Потом я набралась смелости и позвонила Сидоренко, чтобы расставить все точки над „i“. Начала перечислять: материальную помощь не платите, вообще ничем не помогаете. И тут Сидоренко показал свое истинное лицо: „А вы кто вообще такие? Вы теперь в моем доме живете на птичьих правах. Это моя собственность, и если будете еще что-то требовать, я сдам вас в дурдом или выкину на улицу“. После чего бросил трубку.
Мы абсолютно случайно узнали, что новые хозяева нашего дома не платят за коммунальные услуги, хотя все время говорили нам, что выполняют свои обязательства. Нам сначала отключили за долги электричество. Правда, мужу удалось договориться — и свет нам вернули. Но недавно нас отрезали от газа. Я звонила в облгаз, а мне говорят: „Вы не хозяева этого дома. Хозяин — Сидоренко. Если он обратится к нам, мы постараемся решить этот вопрос и возобновим поставку газа“.
Тогда я снова позвонила Сидоренко. „Да вы уже надоели мне со своими проблемами! — закричал он в трубку. — Некогда мне по газовым конторам мотаться. Ничего с вами не случится, если проживете зиму без отопления“. „Но мы же замерзнем!“ — возмутилась я. „Ну и что?“ — ответил Сидоренко и положил трубку.
Кроме того, мы еще выплачиваем кредит. Пришлось взять в двух банках четыре тысячи гривен на котел для отопления. Выплатить придется девять. Ума не приложу, как будем выживать этой зимой? Сил и здоровья нет. Да и трещины в стене нечем замазать.
Сама Вера живет в центре Киева в двухэтажной квартире. Конечно, ей с мужем нет до нас дела. Получается, мы сами виноваты — ведь написали дарственную.
Я связался с подполковником Сидоренко, чтобы узнать, почему они так поступают с пожилыми людьми.
— Они вечно всем недовольны, — был ответ. — Еще не известно, кто из нас мошенник.
— Но ведь вы обещали им помогать. Лариса Германовна и Валентин Николаевич живут в ужасных условиях. Помогите им хотя бы оплатить долги за газ. Замерзнут же зимой.
— Это не мои проблемы, — ответил Сидоренко и положил трубку.
Лариса Жуковская написала заявление в суд и надеется аннулировать дарственную. Правда, женщина жалуется, что ей очень сложно найти адвоката:
— Когда юристы узнают, с кем им придется судиться, только рукой машут. Не хотят тягаться с коллегой. Видимо, знают ее еще лучше, чем мы. В общем, получается замкнутый круг.
*"Мы стали жертвами аферистов — семейной пары. Он — бывший заместитель начальника столичного райотдела милиции, она — адвокат», — говорят обманутые супруги
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
4157Читайте нас у Facebook
