Александр Загородный: «Жители освобожденных сел находились меж двух огней — над ними все время летали снаряды»
С первых дней войны на востоке Украины постоянно находятся съемочные группы канала «1+1». За три с половиной года противостояния журналисты побывали в самых горячих точках: снимали разрушенные города, видели смерть, спасались от пуль, ездили к «киборгам» в Донецкий аэропорт. Каждый раз, возвращаясь домой, признавались, что их вновь тянет на восток.
— Это не геройство, — говорит Александр Загородный «ФАКТАМ». — Но пока не закончится эта война, я уже не представляю свою жизнь иначе.
Только вернулся из зоны АТО, где провел две недели. Мы базировались в Бахмуте, оттуда выезжали на линию противостояния, которая растягивается на 200 километров. Были вместе с военными 54-й бригады, и нашей съемочный группе посчастливилось стать свидетелями освобождения двух сел в Донецкой области — Майского и Гладосово. Когда мы приехали на восток Украины, операция только начиналась. Бойцы освободили села поздно вечером. СМИ#туда не пускали пока военные окончательно не закрепятся. Но мы нашли способ зайти вместе с армией. А на следующее утро разрешили туда зайти и прессе. Хотя это тоже было достаточно рискованно. Военные еще не знали, насколько хорошо они там закрепились. По сути, боя как такового не было — боевики поняли, что силы неравны и отошли в промзону Металлист. Спецоперация держалась в тайне, и даже перед тем, как выезжать в эти села, мы не знали, куда направляемся.
*"Стараемся находить интересные темы, подавать информацию по-новому, — говорит Александр Загородный. — Понимаю, что грязь и окопы многим надоели, но все это, к сожалению, еще есть"
— Это большие села?
— В Майском живет до 150 человек, в Гладосово еще меньше. Но все равно — это уже наша территория. Больших разрушений в обоих селах нет, это была серая зона. Местные жители говорят, что редко видели боевиков, зато над ними все время летали снаряды. По сути, люди были меж двух огней и жили в постоянном страхе. Когда мы прибыли в Майское, там уже две недели как не было электричества, за водой людям приходится ездить в Гладосово. Магазинов нет, дороги разбиты. Каждый раз, заезжая в села, нам приходилось толкать внедорожник, застрявший в грязи.
— Как вас встретили местные жители?
— Люди запуганы, не знают, что говорить. В глубине души они не уверены, что украинская армия пришла надолго. Связи с внешним миром и какой-то правдивой информации у них практически нет. Люди не понимают, что с ними будет завтра. Кстати, ни один из жителей, с которыми мы беседовали, не ругал «ДНР» и не хвалил украинскую армию. Некоторые признаются, что получали пенсию в «ДНР» — 2730 рублей. Это небольшие деньги, но их давали регулярно. Теперь люди с тревогой ждут до 10 декабря — придет ли им пенсия из Украины. Рассказывали, что пенсионерам уже звонили из Горловки со словами: «Вас отбили, так что теперь не будет пенсии ни от нас, ни от украинской стороны». Понятно, что народ в смятении.
— Знаю, что вы в конце ноября выезжали в Крымское на Луганщине, где украинские мотопехотинцы понесли большие потери.
— По сути, тогда украинская армия потеряла целое отделение. Вернулись только двое бойцов. Четверо погибли, один попал в плен, двое пропали без вести, еще двое через некоторое время вышли на украинскую территорию… Вражеские силы хотели выйти в тыл к украинским войскам. Их заметили, остановили и начали преследовать. Известно, что в бою врага надо добивать, и наши солдаты во время операции попали в засаду на вражеской территории. Выехал танк боевиков, начался пулеметный обстрел… Ребята, оставшиеся в живых, сами не могут объяснить, как это произошло. Просто бывает, что во время боя трудно остановиться.
Когда мы находились в Крымском, пришла хорошая новость о том, что двоим украинским солдатам таки удалось вырваться из окружения. Конечно, для этого им пришлось много раз рисковать жизнью: они продвигались по вражеским заминированным полям, ночью, в полной темноте, под обстрелами. Сослуживцы говорят, что бойцы спаслись благодаря тому, что делали все по военной науке. Мне не удалось поговорить с этими ребятами — оба получили легкие ранения, с ними в тот момент работали психологи.
— К сожалению, новости с фронта для многих стали обычным делом.
— Мы выезжаем на восток Украины в том числе и для того, чтобы достучаться до каждого, напомнить: в нашей стране идет война. Знаете, я сам иногда устаю от подобных сюжетов, поэтому стараемся находить интересные темы, подавать информацию по-новому. Понимаю, что грязь и окопы многим надоели, но все это, к сожалению, еще есть.
Мы постоянно ездим на фронт и застаем разные настроения у ребят. Был такой момент, когда многим из тех, кто на войне, казалось, что она никогда не закончится. Солдаты очень долго могли ждать ротацию. Помню, бойцов из 93-й бригады, которых я встретил в Песках. Ребята тогда жаловались, что не были дома уже девять месяцев и чувствуют страшную усталость. Через три месяца я приехал на шахту Бутовка, где снова встретил этих парней. Это место страшно обстреливалось, и ребята буквально «зарывались в норы», прятались под бетонными плитами. 12 месяцев без ротации! Разве можно было это выдержать? Конечно, такого сейчас нет. Встречаю на фронте молодых ребят из новой украинской армии. В основном это те, кто знает, зачем и куда они попали.
— До сих пор испытываете чувство страха, попадая на передовую?
— Знаете, в том-то и проблема, что страх с каждым месяцем, годом исчезает. Тебе уже не хочется лишний раз надевать на себя тяжелый и неудобный бронежилет. Каску я вообще не люблю носить. И при этом понимаю, что поступаю неправильно. Страх на войне должен быть всегда. Иначе ты становишься уязвимым.
— Вы были одним из немногих украинских журналистов, попавших к «киборгам» в Донецкий аэропорт. Зачем так рисковали?
— Ну уж точно не для того, чтобы кто-то запомнил мой материал. Это было в первую очередь важно для меня самого — смогу ли я поступить так же, как «киборги». И я поехал…
— Кстати, у вас есть небольшая роль в картине Ахтема Сейтаблаева «Киборги».
— Я снялся в нескольких эпизодах, это моя первая актерская проба. Играл самого себя, но даже это оказалось достаточно тяжелой работой. Честно говоря, не ожидал, что так устану. На каком-то из дублей я понял, что просто не могу — слишком сильны напряжение и ответственность. Мы снимали в декорациях, которые точь-в-точь повторяли многое из того, что я видел в аэропорту. Помню, когда попал туда в первый раз, аж сердце екнуло. Ощутил огромный прилив адреналина. Сразу вернулись те ощущения, которые я пережил, в первый раз попав к «киборгам». Мне не хотелось идти по центру павильона, старался держаться края, двигаться возле колонн. В аэропорту по центру помещения никто не ходил, «киборги» передвигались вдоль плохоньких, стареньких стен, пытаясь найти место, где не будешь расстрелян. Знаете, мне показалось, что на съемочной площадке даже грязь была такая же, как в Донецком аэропорту — брошенные компьютеры, офисные стулья, тележки для багажа. Единственное несовпадение — на полу не было тысячи пуль, которые выпустили по «киборгам». Не патронов, не гильз, а именно пуль. Когда я попал в аэропорт в первый раз, это меня поразило. Смотришь на пол — он усеян пулями.
— Сколько раз вы побывали в Донецком аэропорту?
— Два. В первый раз ездил сам с маленькой камерой. Меня привез туда «Правый сектор». Помню, когда мы только подъехали к зданию аэропорта, выбежали из машин, в уазик тут же попал снаряд, автомобиль вспыхнул. Второй раз я приезжал в аэропорт с оператором Владом Журенко. Тогда было объявлено якобы перемирие, но все равно продолжали стрелять. Помню, за те несколько часов, которые я провел в терминале, случилось три штурма и два пожара.
Понимаете, атмосферу, которая царила тогда в Донецком аэропорту, невозможно передать. Думаю, ее знают только «киборги». Между людьми были чистые и светлые отношения. Никто не говорил о наградах, зарплатах, льготах. Оказывается, это все глупости! «Киборги» неделями смотрели смерти в глаза. И единственное, о чем меня просили: передай привет жене, детям, родителям. Говорили: «Передай, что мы их любим и хотим вернуться назад».
Посреди аэропорта, на стоянке, остался роскошный внедорожник. Иногда сепаратисты даже просили, мол, позвольте нам его забрать. А наши бойцы вообще не обращали на автомобиль внимания. В конце концов кто-то в него таки попал, и внедорожник сгорел. Просто именно в такие моменты понимаешь, что в жизни является по-настоящему ценным.
642Читайте нас у Facebook
