«Любимый порвал со мной отношения. Война развела нас по разные стороны баррикад»
Необычный спектакль «Ребенок и война» впервые был показан на малой сцене Национального академического драматического театра имени Ивана Франко. Драматурги Украины, России и Германии собрали документальные свидетельства трех поколений — людей, родившихся в 1935—2000 годах. В том числе и вынужденных переселенцев с Донбасса, чьи истории озвучила актриса театра Лариса Кадырова. Каждый из постановщиков представил свои исследования того, как ребенок видит и проживает войну. Спектакль — это сценические версии Светланы Фурер (Кельн), Андрея Мая (Киев), Елены Греминой, Михаила Угарова и Заремы Заудиновой из «Театра.doc» (Москва). Участники премьеры поделились пережитым с «ФАКТАМИ».
«Моих родственниц, переживших Холокост, до сих пор преследует ночной кошмар»
— Как вашей семьи коснулась война? И кто рассказывал вам о ней? — интересуюсь у автора идеи создания спектакля.
— Во время Второй мировой погибла родная сестра моего отца и две его кузины, — отвечает немецкий режиссер Светлана Фурер. — Папа хранил фотографию своей маленькой сестры, страдал, но ни с кем это не обсуждал. Уже после его смерти я узнала от своих тетушек о том, что наша семья была большой, но не всем детям удалось спастись — они погибли во время массового истребления еврейских семей в городе Могилев-Подольский Винницкой области. До оккупации там жило почти девять тысяч евреев, а после войны осталось около трех тысяч. Моих родственниц, выживших во время Холокоста, до сих пор преследует ночной кошмар: они просыпаются с мыслью, что нужно убежать из дома — только так можно спастись.
— То есть ваша сценическая версия автобиографична?
— Отчасти. Сначала я хотела поставить весь спектакль по книге «Последний свидетель» белорусской писательницы, лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич. Но в результате использовала лишь маленькую зарисовку из этого произведения. Во время работы над проектом оказалось, что в Украине, Германии и России есть живые свидетельства людей, родившихся в 1935 и 1937 году, которые пережили Вторую мировую войну детьми. И есть дети детей той войны. Плюс добавились истории вынужденных переселенцев с Донбасса, которые видели сегодняшнюю войну в Украине. В целом получилось 30 рассказов — задокументированный опыт «военного» поколения. На основе этих свидетельств мы и поставили спектакль. Я считаю, что предотвратить новую войну можно, только если говорить в каждой семье о том, что было пережито родными в войну минувшую.
— Как твоя семья соприкоснулась с боевыми действиями? — спрашиваю у вынужденной переселенки 18-летней Кати Сергеевой из Донецкой области, чья история прозвучала в спектакле.
— В 2014-м мне исполнилось 15 лет, я окончила девятый класс, и сразу же после выпускного вечера начались война, — говорит студентка одного из столичных вузов Катя Сергеева, уроженка города Николаевка на Донетчине. — Сначала были бои за Славянск, который рядом с нашим городом. Досталось и Николаевке. В нашу школу прилетел снаряд. Мы жили от выстрела до выстрела. Прятались в бомбоубежище, благо оно неподалеку от нашего дома. Ведь если снаряд угодит в жилье, то в подвале не спасешься — на него обрушится весь дом. В каждой семье в то время появились большие «эвакуационные сумки». В них были документы, деньги, лекарства, продукты и вода. Вскоре родители отправили меня подальше от войны. А моя старшая сестра, наоборот, прервала обучение в харьковском вузе и приехала поддержать родных. Только в этом году она вернулась к учебе… Война заставила нашу семью осознать, что все может рухнуть в один момент. Поэтому жить нужно сегодня, не откладывая на завтра то, что мы хотим сделать и сказать друг другу. Ведь завтра может и не наступить…
«Мама дала пленному немцу хлеба и, не глядя на него, ушла в дом»
История Анастасии Пугач из Донецка попала в спектакль тоже не случайно.
— В Интернете я увидела информацию о том, что немецкий режиссер Георг Жено собирает рассказы переселенцев для своего спектакля, — вспоминает 31-летняя Анастасия Пугач, соруководитель «Театра переселенца». — Я сняла о пережитом сюжет — тогда работала на телевидении. Основатели театра Георг Жено, психотерапевт Алексей Карачинский и украинский драматург Наталья Ворожбит предложили мне рассказать свою историю зрителям в документальном спектакле «Где Восток?». Только после этого мне стало легче.
Я покинула Донецк 6 июня 2014 года, еще не осознавая, что расстаюсь с городом, где прожила всю сознательную жизнь. Здесь с красным дипломом окончила истфак Донецкого национального университета, работала на телевидении, а в 2014-м стала корреспондентом службы информации. Снимала пророссийские митинги, захваты административных зданий… Уехала, как только мне предложили работу в Киеве, не сказав об этом любимому человеку, с которым мы были знакомы с детства. Больше я не видела его живым. Он порвал со мной отношения. Война развела нас по разные стороны баррикад. Он стал военным корреспондентом в изданиях непризнанных «республик» и погиб на Луганщине восьмого февраля 2015 года, там же и похоронен. Я ездила на его похороны.
— Когда война закончится, ты вернешься домой?
— Я поняла, что не вернусь, когда побывала в Донецке накануне Нового, 2015 года. Увидела, как на главной площади города человек в камуфляже с автоматом и… в колпаке Деда Мороза раздает с бортового джипа детские новогодние подарки. За ними выстроилась огромная очередь, потому что конфеты многим семьям с детьми стали не по карману. А улицы вокруг площади были безлюдны. К тому времени в Донецке уже был уничтожен новый аэропорт. Все мои друзья разъехались…
*Истории вынужденных переселенок из Донецкой области Анастасии Пугач (справа) и Кати Сергеевой стали частью спектакля «Ребенок и война»
— Вы озвучиваете со сцены и свою собственную историю? Что вы помните о войне? — спрашиваю актрису Национального театра имени Франко Ларису Кадырову, которой отведена ведущая роль в украинской постановке.
— В 1945-м мне было три годика, мы с мамой в то время жили во Львове, где я потом выучилась и 20 лет играла на сцене театра имени Марии Заньковецкой, — рассказывает народная артистка Украины 74-летняя Лариса Кадырова. — Момент окончания войны я запомнила хорошо. Моя мама стояла в одной комбинации, возможно, мы только проснулись, и держала меня на руках. Прижимая меня к себе, она повторяла: «Победа! Победа!» Еще помню, как через деревню в Сталинградской области, где мы были в эвакуации, гнали пленных немцев. Все они просили у жителей еду. Один пленный, постучав в дом, в обмен на кусок хлеба протянул моей маме перстень на платочке. Увидев его, мама страшно закричала: «Ты убил мою сестру и принес мне ее кольцо?!» Затем… дала немцу хлеба и, не глядя на него, ушла в дом.
— О чем этот спектакль?
— О том, что война разъединяет людей, рвет кровные связи, разъедает человека изнутри. Заставляет отказаться от многих планов, прерывает связь поколений — лучших сыновей нашей родины, которые должны продолжать свой род, сейчас хоронят. Моя мама часто повторяла: «Ну теперь ты точно будешь жить!» Я говорила эти же слова своему сыну. А сейчас боюсь сказать это внучке. Когда же мы сможем жить?! Чтобы люди улыбались друг другу, любовались звездами и мечтали, не думая о том, а будет ли у них завтра…
*"Да когда же мы уже будем жить?" — вопрошает со сцены героиня актрисы театра имени Франко Ларисы Кадыровой (в центре). Сцена из спектакля «Ребенок и война»
«После каждого спектакля предлагаем зрителям написать письмо Олегу Сенцову»
— Российскую часть постановки сопровождают песни о военных походах россиян далеко за пределы своей державы. Патетика оккупантов подобрана для спектакля не случайно?
— Да, это не случайно, — говорит 27-летняя режиссер московского «Театра.doc» Зарема Заудинова, постановка которой основана на воспоминаниях жителей Смоленщины о Второй мировой войне. — И в финале звучит пародийная песня братьев Якова и Карпа Тузловых — протестный стеб-шансон: «Родину, ныне позабытую, что полвека без войны живет, прокляну навечно, глупую и сытую, без войны Россия пропадет». Мы обнаружили в старинных русских песнях… ад! Это многовековой эпос про «радость умирать». «Я иду умирать — какое счастье!» — лейтмотив большинства песен. Почему ты должен сгинуть на чужбине, когда на родине тебя ждет семья? Почему воспевается радость смерти и не ценится человеческая жизнь?
Россия ведет войну в Сирии и Украине, и это влияет на наши семьи. У одного из актеров двоюродная сестра переехала в Россию после того, как разбомбили ее дом на Луганщине. Она осела в одном городе, а ее муж — в другом. Их сын, окончив школу, поехал к отцу и по телефону сообщил матери, что уже не вернется к ней. Война отняла у женщины мужа и сына. Хотя никто из членов семьи, слава Богу, не погиб.
В жизнь моих земляков в Алтайском крае, где живут родители, тоже ворвалась война. Простые люди, в том числе и мои родные, знают, что те, кого отправляют воевать в Украину (а в деревне есть призывники), никого на Донбассе не спасают. Когда очередной земляк погиб, мои родители сказали, что людей отправляют в мясорубку, как расходный материал.
— Ваши спектакли — документальные свидетельства современников, рассказывающих правду о войне в Украине. Как относятся к такому репертуару российские власти?
— Только на моей памяти нашему театру пришлось дважды переезжать. Первый раз 30 декабря 2014 года — после показа украинского документального фильма о Майдане «Сильнее, чем оружие». Тогда силовики выломали в театре двери и ворвались к нам с собаками. Сказали, что здесь — бомба. И под этим предлогом устроили настоящий погром, еще и сожрали конфеты, которые мы приготовили для зрителей с детьми. Однако жильцов дома, в цоколе которого находится театр, не эвакуировали. Силовиков сопровождали два человека, которые представились сотрудниками Министерства культуры России. После этого с нами разорвали договор аренды.
А как только на нашей сцене в рамках фестиваля новой драмы «Золотая маска» состоялась читка «Дневников Майдана» украинских драматурга Натальи Ворожбит и режиссера Андрея Мая, нам позвонили из Минкульта РФ и, задав риторический вопрос: «Что вы себе позволяете?», убрали информацию с сайта фестиваля. Вскоре и сам фестиваль закрыли.
Наш театр 15 лет назад создали основатели новой драмы Елена Гремина, Михаил Угаров и Александр Родионов. Мы ставим пьесы о современниках, нам может подать заявку любой человек. И если режиссеры и драматурги сочтут его реальную историю интересной, то помогут ему поставить спектакль. У нас есть постановка «Война близко» — это три новеллы: «Дело Сенцова», «Дневник из Луганска» (где житель рассказывает, как война шаг за шагом разрушает его жизнь и родной город) и стихи английского журналиста и драматурга Марка Ровенхилла о том, как лживая пропаганда уничтожает сознание жителей Сирии, в которой уже много лет идет война… Каждый раз после этого спектакля мы предлагаем зрителям написать украинскому режиссеру Олегу Сенцову, который отбывает 20-летний срок на Ямале. Люди пишут, и мы отправляем их письма Олегу…
— Встречи с украинскими зрителями, у которых теперь слова «российский», «московский» чаще всего ассоциируются с прилагательным «вражеский», не опасались?
— Нет, хотя шуточки на эту тему в наш адрес украинские коллеги отпускали: «Не покупайте обратных билетов, у нас после спектакля будет банкет: на первое — водочка, а на второе — москвичи». На самом деле, мы с радостью согласились принять участие в проекте, который состоялся благодаря поддержке немецкого Гете-Института (Goethe-Institut). Ведь война отставила нам с украинцами не так много площадок для диалога. Собрав свидетельства детей войны прошлого столетия в деревне Долголядье на Смоленщине и их детей, мы выстроили историческую перспективу человеческого сознания — показали, как люди выживали в нечеловеческих условиях, как они помнят и понимают те события. Но главное, что делать после войны с той историей, которую она оставила.
— Так что делать после войны? Как переломить накопленный в России пафос «радости умирать»?
— Нужно понимать: есть государство в лице людей у власти, а есть обычные граждане с той и с другой стороны, которые должны честно проговорить историю войны, ворвавшейся в их жизнь. Была же война с Германией, но не все немцы ее поддерживали. И позже государства, которые участвовали в той войне, наладили свои отношения с Берлином. А многовековой пафос «радости умирать» можно переломить, только проговорив его бессмысленность и осознав ценность человеческой жизни.
Фото Артема Галкина и Анастасии Мантач
4048Читайте нас у Facebook
