«на праздничном ужине я так закрутил министра культуры ссср екатерину фурцеву в танце, что ее ноги замелькали в воздухе… »
Самый титулованный из всех закарпатцев, дважды Герой Социалистического Труда, кавалер четырех орденов Ленина, орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени, лауреат Государственной премии СССР Юрий Питра отметил свой 94-й день рождения. Знатный кукурузовод пребывает в хорошей физической форме. Трудно представить, что три года назад после микроинсульта и паралича правой стороны тела он заново учился ходить и держать в руке ложку.
В советские времена о Питре писали книги и снимали документальные фильмы. И это не удивительно, ведь рекорды урожая, который он выращивал, не побиты до сих пор! Есть в биографии дважды героя еще одна особенность: на протяжении 27 лет, с 1962 по 1989 год, он был депутатом шести созывов Верховного Совета СССР и хорошо знал первых лиц государства.
«Простые люди, впервые попавшие в сессионный зал Верховного Совета, при виде первых лиц государства от волнения иногда теряли сознание»
— Юрий Юрьевич, как депутат Верховного Совета с многолетним стажем, что скажете о работе нынешних народных избранников?
— Мне трудно воспринять их работу. Вы же сами видите, что заседания депутаты массово прогуливают, занимаясь своими личными делами, а при решении спорных вопросов матерятся, дерутся, даже, бывает, плюют друг на друга. У нас было совсем по-другому. Прежде всего, структура Верховного Совета отличалась от нынешней, можно сказать, в корне: в депутатском корпусе были представлены все сословия общества — от доярки до космонавта. А когда на сессию съезжались 1500 человек, в зале стояла идеальная тишина. При регистрации можно было бесплатно взять центральные газеты: «Правду», «Труд», «Известия», но никто и не думал листать их во время сессии. Прессу просматривали у себя в номере или в ресторане, пока не принесут заказанный обед.
— Может, тогдашние избранники просто не отваживались продемонстрировать свой темперамент или боялись чего-то…
— Культура тогда у людей была другой! Но правда и то, что за поведением депутатов следили. При входе в зал стояли два офицера КГБ, которые тщательно рассматривали депутатские удостоверения и быстрым взглядом оценивали состояние самих депутатов. И если у кого-то по глазам было видно, что накануне вечером он погулял в веселой компании и позволил себе лишнего, его просили отойти в сторону, а затем без разъяснений отправляли домой. И еще до прибытия поезда в конечный пункт все документы об увольнении с работы «любителя погулять» были подписаны. Случались и другие курьезы. Простые люди, впервые попавшие в сессионный зал Верховного Совета, при виде первых лиц государства, бывало, лишались дара речи. Припоминаю, сзади меня как-то сидела звеньевая из Ивано-Франковской области. Так она, бедная, настолько разволновалась, увидев сидевшего в президиуме Хрущева, что потеряла сознание. Пришлось оказывать ей медицинскую помощь.
— Знаю, что вы при общении с первыми лицами страны не терялись. А с некоторыми даже танцевали.
— Это вы Екатерину Фурцеву имеете в виду? В 1958 году она в качестве секретаря ЦК КПСС приезжала наградить Закарпатье орденом Ленина, а мне вручить первую Звезду Героя Социалистического Труда. Очень красивая и эффектная женщина! Во время праздничного ужина Фурцева немного выпила и захотела потанцевать. Сама проявила инициативу и пригласила первого секретаря обкома, но тот был уже пожилым человеком, быстро устал и передал партнершу мне. Музыканты играли чардаш — веселый венгерский танец, и я так закрутил Фурцеву, что ее ноги замелькали в воздухе. Правда, танцевали мы недолго, минуты через две высокую гостью перехватил аппаратчик из райкома, который не осмеливался «перепригласить» ее у первого секретаря обкома. Помню, тот ужин затянулся до самого утра. Гостью несколько раз катали на автомобиле, а затем снова возвращали к столам и музыке. Думаю, она осталась довольна приемом. В те времена среди представителей власти ходили слухи о романе между Фурцевой и Хрущевым. Когда на торжественном приеме Екатерина Алексеевна передавала области подарок от Никиты Сергеевича (портрет женщины-труженицы), сидевшие передо мной два генерала стали перешептываться: «Хрущев, конечно, любит тружениц, но Фурцеву — еще больше».
— Вернемся к вашему депутатству. Трудно поверить, что среди народных избранников в те времена не было интриг и междоусобиц, ведь жесткая борьба за власть велась всегда.
— Да, но она не была настолько публичной и не принимала такие гротескные формы. На люди выносились лишь отдельные детали. Приведу пример. Хрущев, объявив войну культу личности Сталина, недолюбливал его давнего приближенного Ворошилова, который занимал пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Ворошилова таки сместили с должности, но в президиуме он остался и присутствовал на сессиях. При этом в начале каждого заседания садился на место председателя, откуда его приходилось забирать молодому адъютанту. Все депутаты с интересом наблюдали эту процедуру. Климент Ефремович не хотел пересаживаться на стул, на котором, как заметили депутаты, никто не засиживался дольше двух-трех сессий. Его так и назвали — «смертным» стулом. Вскоре с того места забрали и Ворошилова.
— На обычных депутатах борьба за власть как-то обозначалась?
— Нет, простые депутаты не имели к этому отношения. Кстати, мы работали в Верховном Совете не на постоянном основании и депутатских зарплат не получали. Я жил на оклад бригадира нашего колхоза «За новую жизнь». Правда, дорогу в Москву нам оплачивали и выдавали суточные, по 15 рублей (после денежной реформы. — Авт. ). Селили народных избранников в самом центре Москвы, в гостинице «Россия», каждому предоставляли отдельный номер. А после сессии можно было задержаться на денек, чтобы отовариться. В гостинице открывали специальный магазин, где продавали импортные и дефицитные товары. Вот и все наши льготы. Я всегда покупал одежду, сувениры и, конечно же, апельсины с бананами, которые в Закарпатье в те времена видели только по телевизору. Ну а перед самым отъездом мы позволяли себе расслабиться. Депутаты в Верховный Совет избирались из всех уголков Советского Союза, и каждый старался привнести какую-нибудь «экзотику», чем-то удивить коллег. Я привозил закарпатскую сливовицу. В нашем колхозе ее разливали в 250-граммовые чекушки, очень удобные для транспортировки. Крепость этой водки достигала 50 градусов, а домашнего приготовления — и 75 градусов, однако депутаты ее уважали. Всегда спрашивали, не забыл ли прихватить несколько бутылок «закарпатского лекарства». Знаю, что нашей сливовицей не брезговали и в кремлевских кабинетах, ее «дегустировали» даже первые лица страны.
«Увидев в окно поезда трудившихся в поле колхозниц, Хрущев приказал остановить состав,вышел и принялся помогать обрабатывать землю… »
— Вы неоднократно встречались с Никитой Хрущевым. Каким запомнился вам этот человек?
— Наша первая встреча состоялась на одном из республиканских совещаний по сельскому хозяйству. Я взял с собой на трибуну пять початков кукурузы разных сортов и во время выступления детально рассказал, как их следует выращивать и какой урожай ожидать. Итоги совещания подводил Никита Сергеевич, сказавший буквально следующее: «Вы слышали выступление бригадира из Закарпатья? Он пропел вам гимн кукурузе!» Благодаря этому «гимну» первый секретарь ЦК хорошо запомнил меня и всегда первым подходил при встрече. Он был очень простым и доступным в общении. В 1959 году, возвращаясь из Австрии через Закарпатье и увидев через окно поезда трудившихся в поле колхозниц, Хрущев приказал остановить состав, вышел в поле и с мотыгой в руках принялся помогать обрабатывать землю.
На встречу с колхозниками он пришел в огромной соломенной шляпе и, поймав на себе удивленные взгляды селян, объяснил: «Это врач приказал носить, чтобы солнце не напекло лысину». После встречи первому секретарю устроили отдых: отвезли на рыбалку в село Невицкое рядом с Ужгородом. Там были пруды, где специально выращивали форель. Ловить рыбу оказалось очень легко, тем не менее Никита Сергеевич, сидя с удочкой на берегу, время от времени приговаривал: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». Он любил использовать в разговорной речи народные поговорки, например: «Будет хлеб — будет и песня». Высокому гостю приготовили щедрое угощение, но он от него отказался, сказав, что пора ехать. Уже во время прощания какая-то женщина сумела передать руководителю страны письмо с просьбой о помиловании ее осужденного сына. Вскоре он действительно оказался на свободе.
Последний раз мы встречались с Никитой Сергеевичем в 1964 году, за несколько месяцев до его смещения, на праздновании 40-летия Северной Осетии. Там работал знатный кукурузовод Албегов, с которым мы годами соревновались за лучший урожай. Увидев меня, Хрущев сразу подошел и стал расспрашивать о делах в Закарпатье. А затем захотел осмотреть поля с кукурузой и подозвал водителя. Но Албегов предложил свой транспорт — тачанку с запряженной в нее лошадью. Погода стояла плохая, поэтому, когда тачанка вернулась, Никита Сергеевич был забрызган грязью с ног до головы…
— Наверное, после смещения Хрущева кукурузоводство в стране понемногу пошло на убыль?
— Нет, просто эту культуру перестали выращивать в неблагоприятных климатических условиях. Вторую Звезду Героя Соцтруда я ведь получил уже при Брежневе, в 1977 году. Генсек тоже хорошо помнил меня, хотя виделись мы с ним редко. Однажды после окончания очередной сессии на прощальном банкете Брежнев поинтересовался, почему не видно Питры, и, услышав, что я собираю вещи домой, велел: «Никаких «домой», приведите его сюда». Правда, мы с ним тогда так и не пообщались, ведь стол генсека со всех сторон был окружен более приближенными людьми. Увиделись мы в 1978 году на праздновании какого-то юбилея в Киеве. Вместе с группой закарпатцев я попал к Леониду Ильичу на 10-минутный прием. Мы разговаривали на сельскохозяйственные темы, и было видно, что генеральный секретарь серьезно болен, слова давались ему с трудом.
— Знаю, что вы встречались еще с одной неординарной личностью — американским художником Рокуэллом Кентом, который даже гостил в вашем доме.
— Рокуэлла Кента в Советском Союзе называли прогрессивным американцем. Он отдыхал в одном из закарпатских санаториев и захотел собственными глазами увидеть, как живется украинским селянам при советской власти. Художника привезли в наше село Билки, и он из автомобиля показывал пальцем на хаты, которые хотел осмотреть. Разговаривал через переводчика с колхозниками, просил разрешения спуститься в подвал, спрашивал, есть ли там сало и вино. Когда Кент зашел «проинспектировать» мой дом, я угостил его домашней сливовицей. Крепкий напиток пошел гостю легко, он даже запил его коньяком. Вместе с 82-летним художником была и его 50-летняя жена. Во время знакомства я поцеловал ей руку (другие просто пожимали ее), что почему-то возмутило Кента. «Мои глаза подобного еще не видели!» — воскликнул он. После обильного обеда американец всегда отправлялся подремать на полтора-два часа, но в тот раз отказался от отдыха. Наверное, побоялся оставлять жену без присмотра… Вечером Кент должен был выступить перед нашими колхозниками, но прежде его снова хорошо накормили и напоили. Сотрудники КГБ из сопровождения переживали, выдержит ли пожилой человек столь интенсивные угощения, но тот оказался молодцом. Много говорил, потом задавал селянам вопросы, интересовался и моей кукурузой.
— Какой урожай вы выращивали в те времена?
— В течение 30 лет среднегодовой урожай кукурузы у меня был 112 центнеров с гектара. А максимальный — 124,7 центнера в 1974 году. В первые годы к нам приезжали ученые с проверками: не верили, что такой урожай возможен. Кстати, мой рекорд до сих пор так никто и не побил. Правда, один из начинателей колхозного движения, днепропетровец Марко Озерный, в послевоенные годы собирал до 150 центнеров кукурузы с гектара, но лишь на маленьких экспериментальных площадях, где искусственно создавались идеальные климатические условия. Такой урожай обходился слишком дорого и не оправдывал себя.
— Ваш труд стимулировали материально?
— Первые пять-шесть лет после войны колхозникам за работу не давали ни копейки — была лишь натуроплата продуктами. Затем — по 20 копеек за трудодень или немного больше. Но когда колхоз стал получать миллионные прибыли, начали зарабатывать и люди. Механизаторам, к примеру, платили по 300 рублей в месяц, дояркам — еще больше. Я как бригадир зарабатывал 150 рублей ставки плюс три процента от звена (80-120 рублей). На депутатские расходы нам ежемесячно присылали по 100 рублей (при Брежневе эту сумму удвоили). Ко всему этому за хороший труд выдавали еще и премии, достигавшие 3 тысяч рублей. За два месяца работы на эти деньги можно было купить автомобиль. Но к деньгам в то время было другое отношение. Когда в 1976 году мне вручили Государственную премию СССР, я разделил ее между работниками своего звена…
— По вашему мнению, почему в нынешних условиях люди не могут работать в сельском хозяйстве так же эффективно, как в те времена?
— У них просто нет возможности. Прибыльное коллективное хозяйство могло себе позволить купить и технику, и инвентарь, и удобрения, а отдельный фермер при нынешних ценах — нет. Теперь, когда выхожу в поле и вижу заросли сорняка на месте, где когда-то колосились пшеница, ячмень, кукуруза, — слезы наворачиваются. Это ведь несколько лет нужно лишь на то, чтобы вывести эти сорняки. Эх, да что там говорить!..
483Читайте нас у Facebook
