Знаменитый кулинар принц монпансье, отведав у киевского кондитера цукатов, купил их сразу несколько пудов за баснословные деньги и вывез в испанию
С наступлением погожих летних дней Андреевский спуск стал еще многолюднее. Это историческое место знают не только киевляне, но и гости столицы. Здесь каждый может купить себе сувенир по душе или просто маленькую безделушку на память о стольном граде. И в старину из Киева везли сувениры. Прежде всего церковные. Посетив лаврские пещеры, нельзя было не купить шапочку святого Иоанна Многострадального, помогающую при головной боли.
Кому-то эти шапочки и впрямь снимали боль. Кому-то хотелось верить в их силу, поскольку лекарства не помогали. Иные хранили верность заветам киевской старины. Михаил Булгаков носил такую шапочку в Москве в последние годы своей жизни. У него действительно болела голова, и в это трудное время его, очевидно, утешала мысль о своей неразрывной связи с вечным городом на Днепре…
Ладанки, изготовленные в виде маленьких сердечек, носили на груди
Ношение шапочки святого Иоанна имело еще и некий тайный смысл. По преданию, мощи святого, вкопанные в лаврских пещерах по пояс, погружались в землю на «маковое зерно» в меру людской греховности. Считалось, что когда они целиком уйдут в землю, наступит конец света. Приобретенная шапочка была знаком того, что ее обладатель помнит о судном дне и скорбит о неразумной суетности мира. Такую «скорбную» шапочку носил в Петербурге на старости лет другой великий киевлянин — писатель Николай Лесков.
Шапочки были разные. Их шили в форме скуфеек (островерхих головных уборов) и камилавок (цилиндров без полей). При случае заказывали и очень дорогие. Так, знаменитый московский юродивый Иванушка получил от графа Растопчина за предсказание исцеления его восьмилетней дочери, не владевшей ногами, «камилавку белую, обшитую золотым гасом, привезенную из Киева, от Иоанна Многострадального». В ней его и похоронили.
Впрочем, богомольцы считали целебными не только шапочки Иоанна и масло из «мироточивых глав» угодников лаврских пещер, но и сам якобы «намоленный» глинистый грунт пещер. Они соскабливали землю в коридорах подземелий. Образовавшиеся дыры монахи заделывали как умели, но тут же возникали новые. И ничего с этим нельзя было сделать. Земля бралась для собственного лечения, для своих родных и близких, а также для продажи. Часть «намоленной земли» доставлялась на Подол, в Фроловский монастырь, где трудолюбивые монахини изготовляли из нее специальные киевские ладанки. Они слыли лучшими талисманами, избавлявшими верующих от невзгод и превратностей судьбы.
Ладанки делались в виде маленьких сердечек и носились на груди. Каждое такое заветное сердечко шилось из парчи от старых риз или иных дорогих церковных материй. Сверху золотом или серебром вышивался крест, а на дорогих ладанках были также ангелы и серафимы. Внутрь помещался грунт из лаврских пещер. Позже, когда землю в пещерах с коммерческой целью запретили брать, в киевские ладанки стали класть кусочки обветшалых риз со святых мощей, ладан, пахучие кипарисные опилки от раки святой великомученицы Варвары, сухие цветы и ароматические травы.
Часть фроловских сувениров сбывали торговки на паломническом базаре у фонтана «Самсон». В праздничные дни сами вышивальщицы выносили лучшие свои ладанки к воротам лавры и к ее пещерам, к Михайловскому монастырю. Товар уходил нарасхват. Но монахини никогда не повышали цен, избегая малейшего подозрения в стремлении обогатиться на вере людей. Самые искусные вышивки стоили не более 15 копеек (по ценам 1865 года), а те, что попроще, продавали за пару копеек.
Торговля мелким товаром у фонтана «Самсон» называлась тогда «точком» (теперь говорят иначе — «толчок»). Мужчины пренебрегали таким малодоходным делом. Торговали одни женщины. Основоположник киевского газетного репортажа и создатель первой городской публичной библиотеки Павел Должиков писал: «Грустно видеть иной раз, как в знойные или ненастные дни киевлянки носят на плечах и возят на себе в тележках и санках тяжелые клажи со съестными припасами, туго набитые узлы с товаром, которым наполняются их ежедневно раскладываемые и разбираемые лавочки. На площади вы положительно не увидите за столиками и ларями ни одного мужчины — продают везде женщины. Здесь они проводят целехонькие дни, иногда с грудными младенцами или подростками, порою изнемогая от зноя или цепенея от холода. Но еще грустнее становится, когда узнаешь, что эти бедные женщины, возвратясь с базаров домой, едва имеют несколько времени для заслуженного отдыха, потому что часть ночи должны посвятить домашнему хозяйству и приготовлению того, что ранним утром будет требоваться богомольцами».
Дорогие восточные шали на приемах носили поверх европейских нарядов
Приезжие покупали на память о Киеве разные вещички: печатные образки, крестики, искусственные цветы, иголки, тесьму, изящные ивовые корзинки. Хорошо шли глиняные раскрашенные свистульки. Среди этого множества безделушек выделялись специальные сувениры для странствующих богомольцев — фроловские вышитые ладанки, святая вода из почаевского источника (на бутылочках с изображениями стопы Богородицы) и кипарисовые кресты работы киевских резчиков. Теперь такие кресты в диковинку, а когда-то они изготовлялись и продавались в Киеве десятками тысяч. Их производство уходит в древние времена. По преданию, вырезать их начали у нас греческие монахи в Х-ХI веках. Материалом служила не славянская липа, а пахучий греческий кипарис. Эта традиция сохранялась и в ХIХ столетии. Кресты делали, как и в старину, из кипариса, который привозили из Греции. Резчики отличались набожностью и приверженностью к православным традициям. Иных к такому богоугодному делу не допускали. Недаром изображения на сохранившихся киевских крестах отличаются каким-то особым благостным настроением. (Сейчас несколько образцов такой выразительной резьбы находятся в коллекции митрополита Владимира, выставленной в помещении Великой лаврской церкви. )
У подольского фонтана раскладывали свой товар и богомольцы, которые успели побывать на Святой земле. Они продавали настоящие палестинские сувениры, стараясь хоть отчасти покрыть свои расходы на путешествие. Это были довольно грубо вырезанные на перламутре иконки, которые сегодня еще можно увидеть в некоторых коллекциях киевлян, экзотические раковины и просто камешки с берегов Мертвого моря, бамбуковые трости пилигримов, бутылочки с иорданской водой с печатью иерусалимского патриарха. Странники охотно беседовали со своими покупателями, рассказывали им о дальних странах и чудесах Святой земли, порой собирая вокруг себя целые толпы слушателей. Каждому покупателю странник обычно показывал печатную грамоту о посещении им Святого града, подписанную самим патриархом иерусалимским. Придя домой, богомолец помещал ее, как великую реликвию, в рамке на стене…
Светские сувениры Киева были куда скромнее. Разноцветные пряники готовились специально к началу зимней ярмарки — Контрактам. Дети с кулечками пряников были приметой контрактовых торжеств и гуляний. Пряники увозили с торгов в разные города. Писателю Константину Паустовскому запомнились еще игрушки, продаваемые на Контрактах: «На расстеленных в грязи рогожах стояли рядами грубо вырезанные из дерева и раскрашенные липкой краской солдатики — козаки в папахах и шароварах с малиновыми лампасами, барабанщики со зверски выпученными глазами и трубачи с пышными кистями на трубах. Кучами были свалены глиняные свистульки.
Веселые старики толкались в толпе, выхваляя «тещины языки» и «морского жителя» — заманчивую игрушку, где в стеклянной узкой банке нырял и переворачивался в воде черный мохнатый чертик».
Скромность киевских сувениров соседствовала с экзотической роскошью иных товаров, традиционно заказываемых и привозимых с Контрактов. Обычно это были дорогие восточные шали из Персии или Турции, стоившие огромных денег. На приемах их носили как плащи, поверх европейских нарядов, перекинув через правое плечо. В качестве семейных реликвий их бережно хранили в сундуках и передавали по наследству из поколения в поколение.
В XIX веке цукаты были так же популярны, как позже — киевские торты
Киевляне всегда были страстными грибниками. Ранней осенью ехали на возах, экипажах и каретах в Пущу, под Вышгород и Дымер и собирали великое множество боровиков, рыжиков, груздей, опят. Отборные белые грибы сушили в печах и продавали на рынках. Стоили они дорого и использовались в основном для подарков или подношений. В середине XVIII века киевские белые грибы были очень популярны среди богатых людей не только в Украине, но и далеко за ее пределами. Историк Андриевский называет их «лакомым киевским сувениром». Продавали тогда отборный «киевский гриб» по 3 рубля 50 копеек за тысячу штук. Баснословная цена! Ведь городской чиновник (войт) получал 60 рублей в год, а канцелярский служащий — от 10 до 20 рублей в год.
Несколько доступнее в цене были знаменитые киевские цукаты. Они почитались как истинно царское лакомство, лучше которого нигде ничего не было и не могло быть. В XIX веке киевские цукаты пользовались такой же огромной популярностью, как в XX — киевские торты.
Обязательными пунктами в программах путешественников, посещавших Киев в ХVIII веке, была Киево-Печерская лавра и визит к знаменитой кондитерше Софии Романовне Артемьевой, прозванной подолянами Артемихой. Она жила поблизости от церкви Николы Притиска, на улице, названной еще при ее жизни Артемихиной. Слух о ее необыкновенных лакомствах распространялся до Лондона на Западе и Пекина на Востоке. В ХIХ веке такой же, можно сказать, мировой славой пользовались цукаты другой киевской фирмы — кондитерского завода Николая Семеновича Балабухи. Ему доводилось потчевать в своем доме чаем многих знатных путешественников, иностранных вельмож, а подчас великих князей и наследных принцев. Так, знаменитый кулинар принц Монпансье (»автор» известных каждому леденцов) купил у Балабухи и вывез в Испанию несколько пудов цукатов, заплатив за киевские сладости огромные деньги.
Семейные люди, посещая Киев, обязательно привозили детям цукаты. Чтобы побаловать своих отпрысков редкостными сластями, денег не жалели. Покупали цукаты коробами. Дочь начальника Киевского арсенала Анна Черткова вспоминала, как однажды ее отец, приехав из Киева в свое имение на Волге, привез с собою целый короб «киевских конфет». «Ясно стоит в памяти картина: в гостиной днем приехавший отец горячо что-то рассказывает матери, сидящей на диване. Я стою поодаль на коленях около стула, на котором стоит короб конфет. И, наклонив его к себе, выбираю мой любимый сахарный кизил и поедаю его бесконечное количество.
После этого вспоминаю, как в ту ночь я просыпалась со страшными и дотоле незнакомыми для меня болями в желудке и сильнейшей тошнотой и рвотой. Потом, помню, как мне делают припарки и дают отвратительную касторку… Этот случай послужил для меня уроком на всю жизнь… Мало того, к конфетам вообще и в особенности к знаменитым киевским конфетам Балабухи я навсегда получила полное отвращение».
Ясно, что вины киевского кондитера в этой истории нет. Лакомство едят в меру…
672Читайте нас у Facebook
