Анатолий Карпов: «Не скрываю, что во время матча в Багио меня подпитывали особой смесью»
Экс-чемпион мира Анатолий Карпов, в последнее время предпочитающий оставаться незаметным в больших шахматах, все же старается не терять игровую практику. В июне этого года 57-летний маститый гроссмейстер участвовал в Международном турнире по быстрым шахматам, посвященном памяти выдающегося украинского шахматиста Ефима Геллера, который состоялся в Одессе. Наиболее интересным моментом этих состязаний стала встреча за шахматной доской — в рамках соревнований — извечных соперников: Карпова и Корчного. Корреспонденту «ФАКТОВ» удалось побеседовать с обоими гроссмейстерами. Интервью с Виктором Корчным было опубликовано в нашей газете 13 июня. Сегодня предлагаем читателям беседу с Анатолием Карповым, где он вспоминает события тридцатилетней давности.
Из досье «ФАКТОВ»
Kруг интересов Анатолия Kарпова впечатляет. Он — член Общественной палаты Российской Федерации, президент Международной ассоциации фондов мира, член Общественного совета при Министерстве обороны РФ, посол ЮНИСЕФ в РФ и странах Европы и к тому же удостоен премии имени Людвига Нобеля «За выдающиеся достижения в профессиональной деятельности». Успешный бизнесмен: одна его фирма выпускает оригинальные подарочные шахматы, другая — автомобили. В 90-х годах минувшего столетия Карпов был председателем совета директоров сразу трех банков — «Актив», «Арбат» и Федерального промышленного. А в прошлом году СМИ облетела еще одна сенсационная новость: компания «Петромир» получила в пользование Ангаро-Ленское газовое месторождение, запасы которого оцениваются в триллион кубометров природного газа. Основателем компании является Анатолий Карпов. Его именем названы улицы в Валенсии и Лас-Пальмасе (Испания). Карпов — почетный гражданин городов: Златоуста (1979), Орска (1979), Тулы (1997), Сербы (Украина, Одесская обл., 1979), Молодечно (Белоруссия, 1994), Вальево (Сербия и Черногория, 2005); почетный техасец (США, 1992). Удостоился награждения Большой золотой медалью Парижа (первым такую медаль получил Юрий Гагарин, вторым — Леонид Брежнев).
«Мой сон в Багио оказался вещим»
— Анатолий Евгеньевич, вас все реже можно увидеть на крупных соревнованиях. Складывается впечатление, что вам по душе небольшие турниры?
— Это не совсем так. Хотя играть я стал действительно меньше — в силу того, что система чемпионата мира фактически развалилась. Однако все-таки я играю, чтобы поддерживать форму, держать уровень, с которого при необходимости можно будет снова включиться в борьбу. Крайне мало осталось турниров по классическим шахматам, поэтому периодически играю в быстрые. Готовлюсь к ним оперативно. Если, например, Александр Морозевич, входящий в первую пятерку сильнейших шахматистов, 365 дней в году часов по десять сидит за доской, то я этого не делаю, занимаюсь только во время соревнований и немножко перед ними.
— Значит, остается свободное время?
— Нет. У меня открываются шахматные школы, в США развиваем программу «Шахматы за мир». Это не спортивный проект, а скорее детский шахматный туризм. Есть и другие проекты — вне шахмат, но в реальной жизни…
— Припоминая матч в филиппинском городе Багио с Виктором Kорчным, изменились ли сейчас ваши представления о тех событиях?
— В памяти осталось все. Представления не изменились. При моем неоднозначном отношении к Корчному могу сказать, что он, конечно же, заслуживал звания чемпиона мира. Значительную часть своей шахматной жизни он боролся с более молодыми Спасским и Талем, затем с Петросяном, который был чуть постарше. Потом чемпионом мира стал Фишер. Когда же Фишер ушел с шахматной арены, Корчной посчитал, что преград к заветному титулу практически не существует. Как вдруг появился Карпов — шахматист на 20 лет моложе, который окончательно перечеркнул шансы на титул.
Однако не могу не отметить отличных бойцовских качеств Корчного. У него потрясающее чувство ответственности, в этом мы схожи. Но только в этом (смеется). Он — молодец. Даже сейчас, в 77-летнем возрасте, выступает прекрасно (в личных поединках Корчной уступил Карпову — 1,5:0,5. — Авт.) Правда, физически он сдал, буквально год назад лучше выглядел.
— Так что же все-таки происходило в Багио?
— Политики там действительно было немало. Впервые в чемпионате мира по шахматам была задействована служба безопасности. С нами в Багио отправилось четверо сотрудников. В коттедже, где мы работали, была установлена специальная палатка, исключающая возможность подслушивания, подсматривания и какого-либо воздействия на людей, находящихся внутри. Но мы не любили работать в палатке: там было очень жарко и душно…
Предпринимались попытки — и с той, и с другой стороны — использовать претендентов в определенных целях. В том числе и будущую супругу Kорчного — Петру Лееверик (после Второй мировой войны ее, студентку Лейпцигского университета, арестовали, переправили в СССР и по обвинению в шпионаже отправили на десять лет в один из воркутинских лагерей. — Авт.). Очевидно, какие-то свои политические идеи вынашивались и советской делегацией. Но я занимался исключительно шахматами. Распыляться на что-то еще не хватило бы ни сил, ни нервов. Здесь дело не в Kорчном. Если я начинаю соревнование, то абсолютно отключаюсь: не смотрю телевизор, не слушаю радио, не читаю газет. Меня это абсолютно не интересует. Наверное, это инстинкт самосохранения.
— Тяжело далась вам победа?
— Не то слово! Весь матч — подчеркиваю, весь (!) — проходил в исключительно упорной борьбе и был очень интересным. Следует отдать должное Корчному: при счете 1:4 любой сломался бы, а он — нет. Помню, как в один из критических для меня моментов я не мог уснуть до трех-четырех часов утра, в голове крутились дебютные позиции. Вдруг в некой полудреме мне является вариант, где я получаю перевес.
Нечто подобное случилось у меня пятью годами раньше в матче с Михаилом Талем. Партия была исключительно важной, и я отложил ее в безнадежном положении. Так же среди ночи мне приснилось, как я спасаюсь этюдным способом. Тогда я проснулся, не глядя на доску, проверил идею: действительно, спасаюсь! А наутро, когда пришел мой тренер Семен Фурман, с ужасом обнаружил, что не могу вспомнить свой сон. Более двух часов вспоминал. Вспомнил! Партию спас.
В 1978-м, в Багио, наученный горьким опытом, я быстренько встал, зажег свет и записал вариант. Утром сказал своим тренерам Юре Балашову, Игорю Зайцеву и Мише Талю: кажется, я ночью нашел что-то стоящее. Они проверили — есть перевес! В 14-й партии Корчной в аккурат по моему ночному анализу «приплыл» в эндшпиле (завершающая часть партии. — Авт.) тепленьким. Сон оказался вещим…
«Пусть люди делают, что хотят, только пусть не стреляют, потому что это мешает думать»
— После Багио поползли слухи, что победу одержал тот, у кого были более талантливые парапсихологи…
— Было такое. Одно время это «увлечение» весьма сильно дезориентировало не только общественность, а и самих шахматистов.
— Говорили, что Корчного якобы поддерживали люди из таинственной организации «Ананда Марг»?
— Когда представители этой секты впервые появились в зале в экзотических красных одеяниях, служба безопасности была в панике: они привлекали к себе внимание, а под их балахонами можно было пронести все, что угодно.
— На вас это серьезно воздействовало?
— Не очень. Я сказал: пусть эти люди ходят и делают, что хотят, но только пусть не стреляют, потому что это мешает думать. Однако через несколько дней их удалили из зала, что вызвало гнев Корчного.
— Гораздо больший гнев Корчного вызвал парапсихолог Зухарь, который входил в состав вашей делегации. Говорили, что якобы под шевелюрой у вас были вмонтированы электроды, с помощью которых экстрасенс обменивался с вами информацией…
— … и, должно быть, подсказывал мне самые лучшие ходы! Хотя он в шахматы играть не умеет. Он — полковник медицинской службы, блестящий специалист в области космической медицины, занимался проблемами перегрузок и сна. А именно это меня периодически мучило. Некоторым нашим космонавтам он помог, а вот со мной, увы, не получилось.
— Можно ли утверждать, что тема воздействия экстрасенсов на шахматистов — это ерунда?
— Честно говоря, я вообще не верю, что на человека можно постоянно воздействовать, что-то внушать. Но, возможно, в какой-то момент экстрасенсы чувствуют слабость или усталость шахматиста и тогда могут повлиять на его собранность, концентрацию…
— По мнению Корчного, еще одним фактором успеха Карпова был йогурт, который приносили во время партий.
— У него есть две версии того, как продукт помогал мне выигрывать, — улыбается Анатолий Карпов. — По одной — с помощью йогурта мне подсказывали ходы. По другой — подкармливали стимуляторами.
— Виктор Kорчной протестовал по поводу йогуртов разного цвета. В этом действительно была подсказка?
— Несусветная чушь! Просто на матче было огромное количество журналистов, далеких от шахмат. Вот Петра из команды Корчного периодически и выдавала им подобную «пищу для ума».
K слову, очень жаль, что я потерял секрет приготовления того йогурта. Это была особая питательная смесь, которую разработал академик Валентин Покровский. В 1979 году он умер от рака. Я навещал академика в больнице, но спросить о рецепте, понятно, было неудобно…
— Смесь разрабатывали специально для вас?
— Я этого и не скрываю! Проблема питания во время игры существует абсолютно у всех шахматистов. Известно, что Ботвинник приходил со своим термосом, в котором был какой-то особый кофе. Партии длились довольно долго: доигрывание — шесть часов, основная часть партии — пять часов. А мозг надо как-то подпитывать. Тяжелую пищу употреблять во время игры нельзя, необходима калорийная и легкая еда. Именно такой рецепт для меня и сделали: растворяешь порошок в воде и получаешь напиток в виде йогурта.
— За матч шахматист сильно теряет в весе?
— Энергии расходуется много. Но у всех по-разному. Спасский мне говорил, что на матче за первенство мира он набирал в весе, а во время какой-то единичной партии, наоборот, терял. Дело в том, что когда он нервничает, то ощущает постоянное чувство голода и постоянно ест. А поскольку матч длится долго…
Я же отношусь к другой категории: всегда теряю килограммы. Иногда до десяти процентов веса! Например, перед первым матчем с Kорчным, в Москве в 1974 году, я весил пятьдесят один килограмм, а после окончания — сорок семь. Почти дистрофик! Хотя Корчной причислил меня к… наркоманам. Проиграв в Багио, Виктор Львович обозленно писал обо мне в своих мемуарах: «Зачастую после кормежки он начинал строчить ходы как из пулемета. Его йогурт, по-видимому, содержал кортизон. Впоследствии и в других матчах он принимал этот наркотик регулярно и, как следствие, значительно прибавил в весе».
— У вас ведь также были претензии к Корчному — относительно зеркальных очков, которые он надел специально, чтобы мешать вам…
— При этом Корчной говорил, что надел их, чтобы противодействовать Зухарю. В конце концов пришли к компромиссу: Корчной играет без очков, а Зухарь не садится ближе восьмого ряда.
Любопытно, что после заключения этого «джентльменского соглашения» Корчной начал играть значительно лучше. Ему удалось, казалось, невозможное — отыграть три очка и сравнять счет.
— То есть приходилось не только проявлять шахматное мастерство, но и управлять своими эмоциями?
— Без этого не обойтись: сколько талантливых шахматистов не сумели реализовать себя, потому что в критические моменты не справлялись с нервами. Часто это сказывается на семейной жизни. В 1982 году, по инициативе моей первой жены Ирины, мы развелись. Ходили самые невероятные слухи о нашем разрыве. Но мы развелись спокойно, без скандалов.
Сын Анатолий, слава Богу, вырос серьезным человеком. Ему сейчас 29 лет, он отличный специалист в области компьютерной графики. Идет своим путем, не пользуясь именем отца. У нас нормальные отношения, но видимся мы редко. Я женился второй раз, имею прекрасную дочку Софью, ей девять лет.
— Тридцать лет назад после матча в Багио вас наградили орденом Трудового Красного Знамени…
— Да, в те времена так было принято отмечать заслуги. Но я бы хотел упомянуть еще одну, крайне важную для меня круглую дату: ровно 40 лет назад я встретил своего наставника Семена Фурмана. Этому человеку я обязан очень многим! Именно он разглядел и развил во мне необходимые навыки и способности.
К слову, Карпов доверял далеко не всем людям. В начале 70-х годов прошлого века доктор медицинских наук Виктор Малкин предложил Карпову сделать энцефалограмму. Шахматист сначала отказался, опасаясь, что «извилины» его мозга станут достоянием общественности: вдруг кто-то их изучит и поймет, как он играет. Малкин объяснил Карпову, что пока это нереально, и уговорил будущего чемпиона мира стать объектом научного эксперимента. Однако, анализируя данные, ученый обнаружил, что кривая Карпова почти совпадает с кривой основоположника электроэнцефалографии Грея Уолтера. После чего Малкин шутил: если вы хотите обыграть 12-го чемпиона мира, загляните в медицинскую карту известного английского ученого.
— Правда ли, что вы были дружны с первой женой Kорчного — Беллой и их сыном Игорем?
— Верно. И в определенное время наши отношения были лучше, чем у них с Kорчным. Но когда в 1995 году Белла умерла, то связь с Игорем прервалась. Когда-то даже с Виктором Корчным мы были друзьями, ездили на турниры, выступали за советскую сборную на шахматных олимпиадах.
— Многие годы вы вынашивали идею сыграть со знаменитым Бобби Фишером…
— Велись переговоры. Но Фишер в классические шахматы играть не хотел, и в какой-то момент шел разговор о «шахматах Фишера». Kогда мы практически договорились, перешли к конкретным обсуждениям, Бобби заявил, что и это неинтересно. Предложил другой вариант: в шахматах, мол, велика вероятность ничьей, и для того, чтобы этого избежать, нужно нарушить материальный баланс. То есть «белые» или «черные» должны начинать партию с лишней пешкой. Это все равно, что хоккеистам предложить двумя шайбами сыграть.
Я знал, что у него проблемы со здоровьем, но понятия не имел о том, что его состояние настолько тяжелое. Думаю, он умер так рано — на шестьдесят четвертом году жизни! — потому что игнорировал назначения врачей. Скончался от почечной недостаточности. Его смерть была, как бомба. Мне рассказывали, что, даже находясь в больнице, он не принимал лекарства, которые ему назначали. Впрочем, он всегда был категорическим противником лекарств. Не исключено, что Бобби сам не понимал всей серьезности своего положения…
— После победы в матче в Багио вы не подали руки Корчному, как принято между игроками…
— Да, не подал… Даже и не припомню сейчас, почему так произошло.
— Как сейчас складываются ваши отношения с Виктором Корчным?
— Вполне нормально, вражды нет. Напряжение стало спадать уже в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Мы участвовали в турнирах, в минувшем году — в составе одной команды, в Дагомысе. На мое удивление, в коллективе он достаточно уживчив и не выдвигает каких-то особых требований. Виктор Львович, конечно, очень эмоциональный человек. Иногда он пытается что-то вспомнить, вернуться к тем временам. Когда же рядом с ним его мадам (Петра Лееверик. — Авт.), он ведет себя иначе. Она — еще та барышня. Впрочем, это их внутреннее дело. Хотя всем известно, что она делала после войны, когда закончила американскую школу шпионов, как отбивала Корчного у жены, разбивая семью.
— Нет идеи сыграть «полноформатный» матч Kарпов — Kорчной?
— Это не обсуждается даже теоретически. Виктору Львовичу все-таки 77 лет! До него известным шахматным долгожителем был аргентинец Найдорф — играл до 80. Но Kорчной играет лучше. Вот и сейчас, в Одессе, он выдержал тяжелую защиту. Иной проиграл бы в этой ситуации. Kорчной же сумел защититься, причем за короткий отрезок времени…
3207Читайте нас у Facebook
