Похищенная боевиками кандидат в президенты колумбии ингрид бетанкур:»ощущение того, что меня в любой момент могут убить, жило во мне каждый день, проведенный в плену. Каждый из 2321 дня! »
Президент Франции Николя Саркози вручал в июле высшую награду своей страны — Орден Почетного легиона. В числе тех, кто удостоился ордена в этом году, была и Ингрид Бетанкур. На протяжении почти семи лет ее имя постоянно звучало в западной прессе. Эта женщина была похищена 23 февраля 2002 года колумбийскими боевиками и находилась у них в плену до момента своего неожиданного освобождения 2 июля 2008 года. Она стала символом борьбы с терроризмом. За ее свободу ратовали лидеры нескольких государств. Власти Колумбии трижды отпускали осужденных боевиков, тем самым пытаясь добиться того же для Бетанкур, но эти проявления доброй воли оставались без ответа.
Ингрид Бетанкур родилась в столице Колумбии — Боготе. Ее мать в молодости была моделью и завоевала титул «Мисс Колумбия». Затем вышла замуж за известного в стране политика и сама была избрана в конгресс. Ингрид получила прекрасное образование, училась во Франции, в Англии. Вышла замуж за своего однокурсника Фабриса Деллойе, который поступил на дипломатическую службу. Благодаря этому браку Ингрид стала французской гражданкой. Она родила дочь и сына. Фабрис работал во многих странах, и семья всюду следовала за ним. Однако в середине 90-х супруги расстались. Ингрид вернулась в Колумбию, вышла во второй раз замуж за представителя рекламного бизнеса Хуана Карлоса Лекомпта и занялась политикой. Она исповедовала левые взгляды и представляла партию зеленых. В конце 2001 года Ингрид решила баллотироваться в президенты. В ее адрес стали приходить анонимные угрозы. Опасаясь за детей, Бетанкур отправила их к отцу, который обосновался на тот момент в Новой Зеландии. А вот за собственную безопасность она, похоже, не волновалась. В феврале 2002 года Ингрид вместе с помощницей Кларой Рохас отправилась на машине в район, контролируемый боевиками. Обе женщины были похищены. О том, что ей пришлось пережить в плену у террористов, Ингрид согласилась рассказать в интервью известному американскому журналисту Ларри Кингу. С помощью спутниковой связи был установлен телемост между студией телеканала Си-эн-эн в Нью-Йорке и парижским отелем, в котором остановилась Бетанкур. Прямой эфир состоялся ночью.
«Я поехала в деревню, контролируемую боевиками, чтобы показать своим избирателям: я с ними и ничего не боюсь»
- Сегодня у нас особая собеседница — Ингрид Бетанкур. Весь мир облетели волнующие кадры ее встречи с детьми после долгой разлуки. Ингрид, скажите, как чувствуете себя?
— Я все еще пытаюсь привыкнуть к свободе. Слишком много событий. Чувствую себя выжатой, обессиленной. Но постараюсь ответить на все ваши вопросы, Ларри. Насколько позволит мой английский.
— О, вы прекрасно говорите по-английски, Ингрид. Скажите, вам необходима медицинская помощь?
— Да. Я прохожу во Франции тщательное обследование. Сдаю различные анализы. Надеюсь, все будет в порядке.
— Мы тоже на это надеемся. Ингрид, первыми, кто встретил вас в Боготе, были ваши дети, Лоренцо и Мелани.
— Это были незабываемые мгновения. Дети — моя гордость, смысл жизни. Только осознание того, что они у меня есть, заставляло продолжать жить там, в джунглях. Я очень хотела их увидеть.
— Сколько им было лет, когда вас похитили?
— Дочери 16 лет, сыну — 13.
— Они сильно повзрослели с тех пор? Изменились?
— Да. Хочу сказать, что они сильнее меня. Говорю сейчас о духовной силе. Я им благодарна за то, как они боролись все это время. Их сердца не очерствели, не ожесточились.
— Если не возражаете, я хотел бы сейчас вернуться в прошлое. Расскажите нам, как вас похитили.
— Это очень тяжелые воспоминания, Ларри.
— И все же. Мне известно, что за девять дней до похищения вы встречались с лидерами боевиков. Как они себя называют?
— РВСК — Революционные вооруженные силы Колумбии.
— Вы вели переговоры?
— Да, но они не увенчались успехом.
— Вы не испугались? Не было предчувствия, что теперь боевики будут преследовать вас лично?
— Наоборот, я была уверена в том, что мне ничего не угрожает. Казалось, дала им ясно понять, что готова к диалогу. И мы ведь сидели вместе за круглым столом! Нет, я считала, что нахожусь в безопасности.
— Так что же произошло 23 февраля 2002 года?
— Президентская кампания была в самом разгаре. Я решила поехать в деревню Сан-Виченте, потому что ее жители поддержали меня. И хотя знала, что этот район контролируется боевиками, но мне хотелось показать своим избирателям, что я с ними и ничего не боюсь.
— И на вас напали?
— Да, по дороге в Сан-Виченте.
— Они были вооружены?
— Безусловно.
— Вас ранили?
— Нет. Стрелять им не пришлось.
— Вас били, связали?
— Нет, Ларри. Это было безусловное насилие, а проявлялось оно вот в чем. Еще за минуту до нападения я была свободной женщиной, уверенной в себе, кандидатом в президенты, и вдруг все изменилось! Я была вынуждена подчиняться приказам незнакомых людей, угрожавших мне оружием. И я понимала, что любое неподчинение повлечет за собой смерть.
— Значит, это была реальная угроза вашей жизни, так?
— Да. Ощущение того, что меня в любой момент могут убить, жило во мне каждый день, проведенный в плену. Понимаете, Ларри, каждый из 2321 дня!
«Над головой все время были листья. Не видно неба, туч, звезд»
- Простите за очевидно глупый вопрос: там, в джунглях, вы пытались следить за временем? Считали, сколько дней прошло? Как вы это делали?
— Потерять ощущение времени в тех условиях очень легко. Один день похож на другой. Над головой все время листья. Не видно неба, туч, звезд. Но я считала дни. Как могла, отмечала дни рождения моих детей, мамы, Рождество, Новый год. Я понимала, что это крайне важно. Это был вопрос самодисциплины. Стало очень тяжело в психологическом плане, когда счет пошел уже не на недели и месяцы, а на годы.
— Давайте вернемся к похищению. В газетах писали, что один из боевиков тогда получил ранение. И вы спасли ему жизнь. Как это произошло?
— Похитители заметали следы. В нескольких километрах от места нападения на нас их ждала другая машина. Первую они хотели взорвать и заминировали. Один из боевиков то ли забыл об этом, то ли просто утратил осторожность, но он наступил на одну из мин. Она взорвалась, и ему оторвало ногу. И тогда я заявила, что они могут убить нас, но пока этого несчастного не отвезут в больницу, я с места не сдвинусь.
— И они согласились?
— Да.
— Скажите, а после такого впечатляющего, как мне кажется, поведения с вашей стороны боевики не изменили своего отношения к вам?
— Нет. Я понимала, что у них был приказ убить нас, если что-то пойдет не так. И они бы исполнили его не раздумывая.
— И вы не пытались их урезонить? Не просили отпустить?
— Это было бесполезно. И потом, тогда я и представить не могла, что вся эта история растянется почти на семь лет.
— С вами похитили помощницу, Клару Рохас. Вы были вместе в плену?
— Да.
— Боевики освободили ее в январе этого года. В джунглях она забеременела и родила сына. Что произошло с ней?
— Простите, Ларри, но это ее история. Я не могу ответить на ваш вопрос. Еще раз скажу: в джунглях совсем другая жизнь. Многое из того, что там с нами произошло, должно там и остаться…
— Уважаю вашу позицию. Хорошо, поговорим о том, что вам пришлось пережить. Что оказалось самым ужасным?
— Увидеть, как люди могут быть жестоки по отношению к подобным себе. Одно дело, когда читаешь об этом или видишь такое в фильмах. Но столкнуться с этим в реальной жизни!
— Вы все время находились в джунглях?
— Конечно. Нас часто перевозили. Иногда приходилось разбивать лагерь совершенно в новом месте. И происходило это всегда неожиданно. Отдавался приказ — быть готовыми через пять минут. И все.
— Прошу прощения, Ингрид, когда я спрашивал о самом ужасном ощущении, я имел в виду физические страдания.
— Я поняла, Ларри. Самое страшное в джунглях — насекомые. Они повсюду. Жалят, кусают. Порой я была готова разодрать на себе кожу! Ни дня без насекомых. Это ужасно!
— А как вы спали?
— В палатках. Они были похожи на обычные туристические, только пошиты из маскировочной ткани.
— У вас была хоть какая-то связь с внешним миром?
— Мы могли слушать радио по утрам. В Колумбии есть специальная радиостанция, которая ежедневно предоставляет эфир родственникам похищенных. Моя мама часто обращалась к ее услугам. И я порой слышала ее голос. Она разговаривала со мной. Несколько раз боевики разрешали послушать кассеты, записанные моими детьми. Это были короткие послания, всего по нескольку предложений. Но они давали мне силы на целые недели вперед.
— Чем вас кормили?
— Самая незатейливая еда — овощи, иногда макароны, все время бобы. Крайне редко мясные консервы.
— Медицинскую помощь боевики обеспечивали в случае необходимости?
— Нет. Лекарств практически не было. Если кого-то из пленников мучили боли, давали какой-то наркотик.
— А гигиена? Можно было где-то помыться? Постирать одежду?
— Условия самые примитивные. Особенно тяжело было нам, женщинам. Совсем плохо пришлось мне после освобождения Клары. В лагере осталась единственная женщина — я. И мне требовалось на простые вещи — причесаться, помыться, переодеться — гораздо больше времени, чем мужчинам. Мои волосы отросли. Они были очень длинные. Меня это раздражало, но подстричь их я не могла.
— Я слышал, вы пытались бежать.
— Так и было. Нам удалось вдвоем с одним из пленников ускользнуть из лагеря. Мы были очень близки к свободе, но Господь послал нам новое испытание. Мой товарищ по побегу оказался болен сахарным диабетом, и ему стало плохо. Мы встали перед выбором: бежать или спасти ему жизнь, вернувшись в лагерь!
— Если бы вы продолжали свой путь, ваш товарищ умер бы, но вы бы могли обрести свободу, так?
— Да.
— И вы решили спасти его! Когда вы вернулись, вас подвергли наказанию?
— Да. Меня пытали. Потом посадили на цепь.
— Скажите, Ингрид, а вас подвергали сексуальному насилию?
— Я не хотела бы отвечать на этот вопрос, Ларри.
— Не смею настаивать. Вы испытываете ненависть к вашим мучителям?
— Нет.
— Нет?
— Находясь в джунглях, я дала себе слово: если выберусь, не стану мстить. И вот что удивительно. Насколько оказалось велико расстояние между той жизнью и нынешней! Прошла всего неделя, а я чувствую себя так, словно побывала на другой планете, а боевики — это иноземные существа. Никогда не забуду того, что со мной произошло, но простить их я в силах.
— Давайте теперь поговорим о вашем освобождении. Что произошло 2 июля?
— Мы проснулись, как обычно, примерно в 4. 00. Послушали радио. Потом с меня сняли цепь и велели собрать вещи. В этом не было ничего странного. Однако поведение боевиков несколько удивляло. Один из них сказал, что всех ждет вертолет. Якобы должны прилететь члены какой-то международной комиссии. Они поговорят с нами, а потом нескольких человек переправят тем же вертолетом в другой лагерь. И вот мы услышали характерный шум. Вскоре над подготовленной заранее площадкой завис вертолет и медленно сел. Из него спустились на землю женщина и пятеро мужчин. Вели они себя несколько странно. Совсем не были похожи на представителей Революционных вооруженных сил Колумбии. Говорили с акцентом. В какой-то момент мне показалось, что это испанцы или кубинцы. Тут лидер прибывшей группы заговорил с командиром боевиков. Потом велел вынести из вертолета бутылки с холодной минеральной водой и раздал их террористам. Мы, пленники, начали проявлять недовольство, решив, что никакая это не комиссия. Прилетевшие вели себя так, словно давно знали наших боевиков. Когда они закончили любезничать друг с другом, нам велели садиться в вертолет.
— Сколько вас было человек?
— 15.
— И что произошло дальше?
— Едва вертолет успел подняться на пару метров вверх, как вдруг «гости» повалили нашего тюремщика на пол и обезоружили! А потом их главный громко и отчетливо произнес: «Не волнуйтесь! Мы представляем правительственные войска!»
— Что вы почувствовали в этот момент?
— У всех нас слезы хлынули из глаз. Изо рта у меня вырвался крик. Затем еще один! Эти звуки поднимались откуда-то из живота. Произнести хоть что-нибудь внятное не было сил. Я поняла, что кошмар плена окончен. Мы стали обниматься друг с другом. Уже потом мне рассказали, что колумбийским спецслужбам удалось обмануть боевиков. Члены отряда, прилетевшего за нами, выдали себя за представителей какой-то организации, поддерживающей РВСК. Но это мы узнали позже. А тогда чувство невероятной радости вдруг сменилось ощущением тревоги. Мне показалось, что мы летим очень долго. В голову стали лезть пугающие мысли: а вдруг нас собьют, а вдруг вертолет разобьется? Я не выдержала и спросила, сколько нам еще лететь? И услышала в ответ: три минуты. Так и было, но эти три минуты показались мне вечностью…
Перевод Наталии ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»
767Читайте нас у Facebook
