Академик Ефремов оговорил себя ради любимой: как Сталин уничтожал цвет украинской нации
«Допросы длились по 10—12 часов. Нередко по ночам»
— Уголовное дело о придуманной в недрах ОГПУ (предшественницы НКВД) антисоветской организации «Спілка визволення України» началось с арестов молодежи, — говорит ведущий научный сотрудник Института истории Украины НАНУ кандидат исторических наук Оксана Юркова. — Центральной фигурой среди арестованной молодежи стал студент Киевского института народного образования Николай Павлушков. Он доводился племянником академику Сергею Ефремову. В 1917 — 1918 годах Ефремов был заместителем председателя Центральной Рады, в 1920-е стал вице-президентом Всеукраинской академии наук.
Студента Павлушкова чекисты схватили прежде всего для того, чтобы получить компромат на его высокопоставленного дядю. Молодой человек не выдержал давления сталинской охранки — под диктовку следователя написал на родственника около тысячи страниц показаний (в уголовном деле они составили целых три тома). К тому же выдал сотрудникам ОГПУ тайник, в котором дядя прятал свой дневник, где откровенно и зачастую язвительно писал все, что думает по поводу текущих событий и о большевиках.
— Когда чекисты взяли судента Павлушкова, его дядя академик Ефремов понял, чем это обернется. По словам историка Натальи Полонской-Василенко, он сказал: «Будується піраміда, а на її вершку буду я», — продолжает Оксана Юркова. — Как в воду глядел: следствие уготовило Ефремову роль руководителя «Спілки визволення України». Его племяннику тоже была отведена одна из ключевых ролей в «контрреволюционной организации» — руководство молодежным крылом СВУ «Спілка української молоді». На грандиозном судебном процессе по делу СВУ (он проходил в оперном театре в Харькове при большом стечении зрителей) оба получили сроки заключения по 10 лет каждый и на свободу уже не вышли: Ефремов умер в тюрьме, а его племянника расстреляли осенью 1937 года в Карелии в урочище Сандармох вместе с многими другими представителями украинской интеллигенции.
Читайте также: «Если заключенный догадывался, что приговорен к смерти, и поднимал шум, чекист бил его деревянной дубинкой по голове»
На судебный процесс в оперном театре чекисты вывели 45 обвиняемых. Среди них был Константин Туркало, занимавшийся в 1920-е годы составлением украинских словарей технических и медицинских терминов. Этот человек во время Второй мировой войны выехал за границу и написал там книгу мемуаров «Тортури», в которой подробно рассказал о своем аресте, следствии и самом суде. Он вспоминал, что летом 1929 года свой двухмесячный отпуск решил провести с семьей в живописном (распложенном рядом с лесом и речкой Ирпень) селе Дзвонковое, что в 50 километрах от Киева. Кстати, это село прежде было излюбленным местом отдыха и академика Сергея Ефремова, к тому времени уже арестованного.
«Дев'ятнадцятого серпня без конкретних причин дуже сильний внутрiшнiй неспокiй з самого ранку опанував мене», — вспоминал Туркало. В этот день праздновали Яблочный Спас. Всей семьей пошли в церковь, после службы отправились купаться на Ирпень. Обедать расположились на веранде. Только поели, как послышался истошный лай собак. Жена Константина Тимофеевича пошла посмотреть, что стряслось. Глянула за угол хаты — и по ее расширившимся глазам, выражению лица Туркало понял, что это те самые непрошеные гости, приход которых он предчувствовал с самого утра. На веранду поднялись пять человек с револьверами в руках. Они обыскали не только хату, но и хозяйственные постройки, прокалывали металлическими штырями землю — искали тайник. Константина Тимофеевича доставили в следственный изолятор ОГПУ, находившийся тогда на киевских Липках. Утром оперативник заявил: «Сейчас поедем к вам на квартиру — я проведу обыск». Чекисту пришлось до самого вечера шерстить весьма внушительную библиотеку. Единственным его «уловом» стало удостоверение члена Центральной Рады, делегатом которой некогда был Туркало.
— Но обвинили его в другом — в участии в Союзе освобождения Украины?
— Да. Правда, следователь объяснил, в чем причина ареста, не сразу, а только на пятом по счету допросе. Кстати, как о курьезе Туркало написал, что следователь носил вымышленную фамилию Южный, а его двое братьев — Северный и Западный.
По утрам в крохотное окошко своей камеры Константин Тимофеевич видел, как на 15-минутную прогулку выводят академика Ефремова и еще нескольких ученых, которых затем судили по делу СВУ.
— Туркало и остальных обвиняемых били на допросах?
— Константин Тимофеевич четко написал в мемуарах, что тогда физических пыток чекисты себе не позволяли. А вот моральных издевательств во время следствия он пережил предостаточно. Допросы непрерывно длились по 10—12 часов, причем нередко в ночное время.
Читайте также: «Уголовники в лагере вернули Новицкому его вещи — бандитов впечатлила поэма „Катерина“, которую он прочел по памяти»
Туркало рассказал в мемуарах об особенностях тактики, которую использовали следователи в те времена. На первых допросах они вели себя так, чтобы у арестованного могло сложиться впечатление, что чекист чуть ли не лучший друг и ничего кроме добра подследственному не желает. Следователь внушал: советская власть не хочет с вами расправиться. Она добивается лишь, чтобы контрреволюционеры до конца раскаялись и разоружились. Если такие «сеансы внушения» не срабатывали и арестант продолжал отказываться написать признание в том, что участвовал в СВУ, начинались угрозы, грубость, насмешки. Туркало довелось выслушать их в изрядных количествах.
— Он согласился оговорить себя?
— Да. Кстати, академик Сергей Ефремов, человек волевой, упорно отказывался написать признание. Тогда чекисты пригрозили арестовать молодую интеллигентную женщину Онысю Дурдуковскую, с которой у него продолжительное время был роман. Сергей Александрович согласился написать то, что от него требовали, он не хотел подвергать любимую тяжким испытаниям тюрьмой.
Чего только стоили условия содержания заключенных! Константин Туркало написал в мемуарах, чем их кормили: на завтрак и ужин давали по кружке кипятка, иногда «підкрашеного чимось несмачним». В 12 часов выдавали варево (заключенные называли его «баланда») с чечевицей или пшеном. Причем, как отмечает Туркало, крупы в нем было так мало, что крупинки можно было подсчитать. Оставалось рассчитывать на передачи от родных. Однако в то время как раз стали ощущаться последствия нового курса большевиков (отмена НЭПа, репрессии против зажиточных крестьян, разворачивание массовой принудительной коллективизации) — из свободной продажи стали исчезать продукты, при этом начался рост цен.
В последний день осени 1929 года Туркало отправили в Харьков, поскольку там, в тогдашней столице Украинской ССР, власти решили провести судебный процесс по делу СВУ. Константина Тимофеевича везли с комфортом, в отдельном купе, правда, оно соединялось с соседним, в котором находилось трое вооруженных охранников.
В Харькове Туркало доставили в следственный изолятор на Холодной горе. В мемуарах он писал: когда вошел в камеру, неимоверно удивился — помещение было недавно отремонтировано, царила идеальная чистота. На новых кроватях (их было две) лежало белоснежное постельное белье. На столе, устланном скатертью, стояла ваза с букетом цветов. «Я мусив себе ущипнути, щоб переконатися, що це не марево», — вспоминал Константин Тимофеевич. Не успел он прийти в себя от вида тюремной роскоши, как окошко в двери камеры открылось и надзиратель предложил поднос с парой сваренных вкрутую яиц, нарезанной булочкой, солью и чайной ложечкой. Еще и извинился, что не сможет подать чаю.
«Сталин распорядился «пристегнуть» к СВУ «врачей-отравителей»
— Получается, арестантов, которым предстояло предстать перед судом по делу СВУ, перевели на нормальное питание?
— Да, Туркало подробно описал рацион: первый завтрак состоял из настоящего чая с сахаром и хлеба со сливочным маслом. В полдень приносили тарелку гречневой или другой каши с подливой. В четыре часа дня давали борщ и хлеб. В шесть вечера — пшеничную кашу. В восемь — чай с хлебом. По воскресеньям вместо борща угощали наваристым бульоном и куском пирога с мясом.
Смысл таких перемен очевиден: после девяти-десяти месяцев непрерывного стресса, жизни в душных камерах при весьма скудном питании арестованные выглядели изможденными. А ведь им предстоял показательный судебный процесс, который задумывалось провести при большом стечении зрителей, в том числе иностранцев. Показывать публике изнуренных затравленных подсудимых чекисты не хотели.
Перед началом суда следователь Южный принес Туркало для ознакомления обвинительное заключение на 231 странице. Оказалось, его отпечатали в типографии отдельной книжкой.
Михаил Слабошпицкий: «Когда Грушевский оказался в сталинских застенках, чекисты несколько раз имитировали его расстрел»
Важно отметить, что за подготовкой процесса по делу СВУ лично следил Сталин. Сохранилось его письмо главе ОГПУ Украинской ССР Всеволоду Балицкому, в котором диктатор дал указание, чтобы в вымышленной чекистами «Спілці визволення України» была медицинская секция — врачи, которые якобы намеревались убивать пациентов-коммунистов. Правда, с этим заданием чекисты справились не блестяще: как отметил Туркало, среди пяти врачей, которых вывели на судебный процесс, только один имел дело с пациентами. Остальные четверо занимались санитарией и гигиеной.
Как я уже говорила, ОГПУ вывело на суд 45 человек. Перед началом процесса каждому задали вопрос, есть ли у них приличная одежда. У кого не было, выдали новую.
— Как проходил судебный процесс?
— ОГПУ постаралось превратить его в своего рода шоу: с полным залом зрителей (билеты распространялись по трудовым коллективам), ежедневным освещением в газетах, съемками кинохроники. В процессе участвовало большое количество обвинителей (в том числе общественных — от Всеукраинской академии наук) и целая бригада адвокатов — 13 человек. В перерывах между заседаниями подсудимым приносили бутерброды с колбасой, пирожные и чай. В это время в Харькове колбаса уже исчезла с прилавков магазинов, а чтобы купить хлеб, приходилось выстоять очередь.
Суд начался 9 марта 1930 года и завершился 19 апреля.
— В чем конкретно следователи заставили «признаться» ключевых фигурантов дела?
— Сюжет о СВУ такой: в первой половине 1920-х бывшие деятели Украинской Народной Республики решали, продолжать ли борьбу за независимую Украину. В сложившихся условиях они не видели реальных шансов сбросить власть большевиков, поэтому выбрали курс на подготовку молодежи для освободительной борьбы в будущем. Как раз в это время в 1923 году из эмиграции вернулся литературный критик и писатель Андрей Никовский, в прошлом министр иностранных дел УНР. Чекисты придумали, что Никовский привез из-за границы указание Петлюры и его окружения создать «Спілку визволення України» — мол, организация с таким названием есть в Европе (хотя это было неправдой), пусть появится и в УССР. Чекисты придумали, что непосредственным толчком к созданию в Киеве СВУ стало убийство в мае 1926 года Симона Петлюры.
В ОГПУ «создали» еще и боевое крыло СВУ — «Спілка української молоді». Его лидером чекисты сделали племянника академика Ефремова Павлушкова. А рядовыми членами — сознательных молодых людей, преимущественно из числа воспитанников киевской Первой трудовой школы имени Тараса Шевченко, директор которой Владимир Дурдуковский был одним из ключевых фигурантов дела СВУ.
Читайте также: «От обвинения в национализме Михаила Стельмаха спасло сообщение о присуждении ему… Сталинской премии»
— Кто-либо из подсудимых отказался во время суда от показаний, написанных под диктовку следователей?
— Бывший премьер-министр УНР Владимир Чеховский. Судья ответил: «Мы еще вернемся к этому вопросу». Но до утра чекисты провели с Чеховским работу.
В ходе суда периодически возникали курьезные ситуации: некоторые обвиняемые толком не помнили, что написали под диктовку следователей, и затруднялись повторить «показания». Тогда на выручку приходил кто-либо из прокуроров или адвокатов. Они зачитывали «показания».
— Как держался академик Ефремов?
— Константин Туркало написал в воспоминаниях, что еще со студенческих лет запомнил академика как сильную личность. На судебном процессе Ефремов выглядел усталым, морально раздавленным. Говорил еле слышно, в его речи часто звучало слово «здається». Тем самым он как бы намекал, что вынужден говорить неправду.
И вот еще что. Константин Туркало нашел в себе смелость заявить в суде: в показаниях подсудимых много неправды. Только объявили очередной перерыв, как давний знакомый Константина Тимофеевича, тоже подсудимый, врач Владимир Удовенко, схватился руками за голову и выпалил: «Що ви наробили?! Ви ж закопали себе навіки!»
В этих словах проявилось заблуждение, которым жили тогда многие из подсудимых: «загипнотизированные» обещаниями следователей, они наивно полагали, что получат незначительные приговоры и вернутся к обычной жизни. Но их ждало горькое разочарование. Того же Удовенко приговорили к восьми годам заключения, ведь во время следствия он написал, что «врачи-отравители» готовились отправлять на тот свет пациентов-коммунистов. Академика Ефремова приговорили к 10 годам заключения.
Читайте также: Михаил Слабошпицкий: «Все пожитки Тодося Осьмачки умещались в его знаменитом «чамойдане»
Туркало, несмотря на его демарш, суд все же вынес относительно мягкий приговор — три года условно. А через полгода его снова арестовали.
Замечу, что хотя на суд в оперном театре власти привели 45 человек, репрессированных по делу СВУ было несравнимо больше — порядка трех тысяч. Далеко не всех приговаривали к большим срокам заключения. Но, отпустив, людей арестовывали во второй, а затем и в третий раз. Лишь очень немногим посчастливилось пережить эпоху сталинских репрессий. Дело СВУ стало разгромом украинской интеллигенции, оно было призвано запугать ее, упредить даже малейшее сопротивление тоталитарному большевистскому режиму.
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали, почему 80 лет назад был подписан пакт Молотова — Риббентропа, разделивший Европу между Сталиным и Гитлером и развязавший Вторую мировую войну.
2907Читайте нас у Facebook
