Валерия врублевская: «когда виталий учился в аспирантуре в киеве, всегда писал мне: «привези что-нибудь для поддержания штанишек»
В 1972 году в семье Виталия и Валерии Врублевских произошли два судьбоносных события: Виталия Врублевского повысили -перевели из лекторской группы ЦК Компартии Украины на должность помощника первого секретаря ЦК КПУ Владимира Щербицкого, а Валерия Врублевская стала членом Союза писателей Украины. К тому времени у писательницы уже вышли три книги. Но самой скандальной оказалась ее пьеса «Кафедра», со временем поставленная Михаилом Резниковичем на сцене киевского Театра русской драмы имени Леси Украинки. После шумной премьеры поплатился своей должностью с формулировкой «за недолiки в роботi» заведующий кафедрой этики и эстетики Киевского государственного университета имени Шевченко профессор Вячеслав Кудин, послуживший прототипом образа Брызгалова, главного действующего лица пьесы.
«Не было ни одного случая, когда бы Щербицкий повысил голос на Виталия»
- Против моей «Кафедры» было все Политбюро, в том числе секретарь по идеологии ЦК Валентин Маланчук, — рассказывает член Национального союза писателей Украины Валерия Врублевская. — За день до премьеры Маланчук запретил антисоветский, с его точки зрения, спектакль.
- То-то в Киеве поговаривали, что «Кафедру» Врублевской удалось пробить только благодаря содействию ее мужа, который работал помощником Щербицкого…
- В этом никто, по-моему, не может сомневаться. Но помощь Виталия была деликатная и ни в коем случае не хамская. Первая реакция его была бурной: «Ну что, дописалась?» Правда, Виталий сразу же встал на защиту моего труда и нашего с ним доброго имени. Пригласил на генеральную репетицию первого секретаря Киевского горкома партии Юрия Ельченко, заведующего отделом пропаганды ЦК КПУ Леонида Кравчука — людей, к которым испытывал особое уважение. Ничего антисоветского в пьесе они не обнаружили, посчитав, что вся острота направлена против фарисейства на местах и никак не затрагивает власть в целом, скорее это спектакль о нравственности. Так они и доложили Владимиру Васильевичу Щербицкому.
Мой муж был интеллигентным, выдержанным, аккуратным человеком. Эти качества Владимир Васильевич Щербицкий ценил, поэтому уважительно относился к своему помощнику. Не было ни одного случая, чтобы он повысил голос на Виталия…
Владимир Яворивский когда-то сказал: «Если бы не муж Врублевской, она никогда не поставила бы «Кафедру». Да, не поставила бы. Но сам Яворивский, имей он такого мужа или десять таких жен, никогда не написал бы такую «Кафедру»! Вот так я ему и ответила.
- А если бы Виталий Константинович отговаривал вас от написания «Кафедры», вы бы прислушались к мнению супруга?
- Муж никогда мне не мешал и был рад, что я литератор. Правда, частенько просил: «Не пиши для взрослых. У тебя такой острый язык, что мы проблем не оберемся»…
- И как в воду глядел.
- Да уж. Ведь я начинала со сказок. Некоторые из них перевели с украинского на русский. Переводчиком был сам Сергей Михалков! На этом можно было бы и успокоиться, работать в Институте литературы, писать диссертацию. Но меня всегда интересовали проблемы морали, и я пошла работать на кафедру этики и эстетики КГУ. Научный коллектив подсказал мне парадоксальную тему: кафедра, проповедующая нравственность в безнравственном обществе. Когда я решила об этом написать, муж не стал возражать и, честно говоря, не пытался стать моим идеологом.
Между прочим, когда перед премьерой «Кафедры» по Киеву поползли слухи, что спектакль так или иначе отменят, я пригласила на премьеру Сергея Михалкова. И Михалков приехал! Мы сидели рядом в директорской ложе. Прошло полспектакля, а по его лицу невозможно было понять, нравится действо или нет. От неуверенности я вжалась в кресло, опустила голову и даже зажмурилась. И вдруг слышу: «Ты что ведешь себя, как «шестерка»? Да если бы я написал такую пьесу, не было бы такой премии в Советском Союзе, которой я не получил бы!»
Таким образом среди моих спасителей оказался и Михалков. На следующий день после спектакля он пошел к Владимиру Щербицкому и сказал: «У вас есть талантливый драматург, и мне очень хочется ему помочь». — «Скажите, кто это, и мы поможем», — пообещал Владимир Васильевич. — «Супруга вашего помощника». Как только Михалков ушел, Владимир Васильевич перезвонил Виталию и предложил помощь: «Может, статьи какие-то написать?» А после просмотра записи постановки сказал за обедом в столовой ЦК, где обедали обычно все члены Политбюро: «В Киеве идет спектакль «Кафедра» — это наша советская пьеса». С тех пор от меня отвалили все шавки…
- … и вы удостоились премии, на которую намекал Михалков.
- Из списка номинантов на Государственную премию УССР имени Шевченко за постановку спектакля «Кафедра» мою фамилию вычеркнул Павел Загребельный, в то время первый секретарь правления Союза писателей УССР. Таким образом автор пьесы, по которой поставили спектакль, остался без награды. Виталий просил меня не тратить нервы на такие мелочи…
«В 39 лет я стала получать гонорары за книги и сценарии. Советская власть хорошо платила писателям»
- Наверное, за таким мужем вы были, как за каменной стеной, и могли себе это позволить?
- У нас нет ничего, что бы мы купили за деньги Виталия. Все знают, что он был равнодушен к деньгам, к заработкам. Если бы не я, у нас ничего не было бы — ни дачи, ни машины. В 39 лет я стала получать гонорары за книги и сценарии — только «Кафедра» шла в 80 театрах Советского Союза, да и за границей — в Праге, Будапеште, Бухаресте… А советская власть хорошо платила писателям.
- Теперь понимаю, что вы вышли замуж по любви!
- Когда мне было 17 лет и я училась в Житомирском землеустроительном техникуме, у нас появился новый преподаватель таинственной для меня науки политэкономии Виталий Константинович Врублевский — высокий, стройный, с арийским лицом, в новом костюме и парусиновых тапочках. Я еще подумала: «Боже, как же так, костюм и тапочки». Я же не знала, что они с Леней Кравчуком, с которым вместе учились в университете, смогли заработать себе только на костюмы.
Однажды на вечере Виталий пригласил меня на танец — у меня даже голова закружилась, когда мы встретились взглядами. Помню, на мне была самая нарядная юбка-шестиклинка и ярко-красная блуза с легкомысленными рукавами «фонарик». Молодежь уже танцевала твист и все такое, а новый преподаватель старомодно положил руку мне на талию, и тут я уловила, что от него пахнет, совсем как от моего папы: вином и табаком. А во время танца мой каблук застрял в щели пола спортивного зала техникума. Так и я застряла в своей любви к Виталию…
Я родилась и училась в Житомире. Мой папа работал инспектором финотдела, мама была бухгалтером. Мы не голодали и не нищенствовали, но мои подруги Бэлла Бродская и Мина Шпильберг жили иначе, занимались музыкой, ходили в театр. Я понимала, что их образ жизни отличается от моего, и мечтала поскорее вырваться из Житомира, чтобы учиться непременно в Киевском университете.
Виталий казался мне богом, выше его на свете никого не существовало — ведь он окончил Киевский университет. Все лучшее, что можно сказать о мужчине, сосредоточилось в нем — интеллигентный, культурный, знающий, молчаливый. Это была не просто любовь, это был весь мир в одном человеке!
- Виталий Врублевский красиво за вами ухаживал?
- Когда у Виталия были экзамены, он выходил из техникума с охапками цветов и дарил их мне. Да, он покупал мне чулки, которые тогда стоили 40 рублей и были очень модны. Как сейчас помню его традиционный подарок — духи «Красная Москва». Потом он мне отдал свои часы. Обычные советские часы, но в 1956-м таких вещей не было ни у кого в Житомире. А со временем Виталий забрал у меня эти часы и купил новые, маленькие, золотые. Вы не представляете, какое это было достояние! Правда, через пару месяцев я их потеряла: где-то мыла руки, сняла и забыла…
На летние каникулы мы уехали к родителям Виталия в Брест. Весь Житомир будоражили слухи, как преподаватель соблазнил студентку и вместе с ней уехал в отпуск! И хотя Виталий был еще беспартийный, горком партии решил снять его с работы.
Когда вернулись в Житомир, я бросила техникум, чтобы не быть больше студенткой Врублевского. Это произошло на третьем курсе. Мы расписались. Через некоторое время, когда нашему Сереже уже исполнилось полгода, я напомнила мужу, что он планировал поступать в аспирантуру. — «Нет, я не могу иметь жену и сына и идти учиться. А кто вас кормить будет?» Я сказала: «Забудь, что у тебя есть жена и сын. Нету нас, понимаешь, нету… Ты свободный человек, который едет в Киев, чтобы за три года закончить аспирантуру, защититься и забрать нас. А я в тот год, когда ты окончишь аспирантуру, поступлю в университет!»
Я была такая оптимистка, что мне все трудности и лишения были нипочем! Ведь советская власть предоставляла всем шанс сделать карьеру собственными силами. Мне повезло устроиться проводницей на поезда, следующие на Киев, Москву и Ленинград, и получать 900 рублей старыми деньгами. Вы представляете себе? Каждый раз перед рейсом на Киев обязательно готовила Виталию еду. Он всегда писал мне из Киева: «Привези мне что-нибудь для поддержания штанишек… »
Через три года, в 1963-м, Виталий написал диссертацию, а защититься не успел. Но я, как и намечала, приехала к нему с ребенком, чтобы поступать в университет. Жили в пятом общежитии на выставке (университетский городок на ВДНХ. — Авт. ), готовилась к экзаменам. После каждого экзамена Виталий ждал меня под университетом, чтобы отметить успешную оценку. Мы шли в магазинчик на площади Толстого «Соки, воды, пирожки» и пировали сельтерской водой с жареными пончиками с мясом и повидлом. Это было объедение! Я получила две пятерки и одну четверку по английскому и поступила на русскую филологию.
Целый год мы жили в общежитии, сын ходил в детский сад… Приехала моя мама, посмотрела, как мы живем и сказала: «Вот Казя (это моя житомирская соседка) вышла замуж, так ей только птичьего молока не хватает, а ты ютишься в общежитии… »
«Чтобы прекратить застолья, мы с мужем решили продать обеденный стол»
- Когда же у вашей семьи появилась в Киеве своя квартира?
- Буквально через год, в 1964-м, мы стали настоящими киевлянами… Друг Виталия Гриша Цыбуляк устроил его лектором в ЦК, и вскоре нашей семье выделили первую квартиру — в доме на углу Красноармейской и Саксаганского, где на первом этаже находился «Киевский» гастроном (сейчас там магазин бытовой техники. — Авт. ). Дом еще достраивался, а я уже похвасталась маме, приехавшей к нам в гости: «Вот здесь через месяц я буду жить». Это было самое счастливое время в нашей жизни!
- Сейчас вы живете на улице Шелковичной, в нескольких минутах ходьбы от здания ЦК (сегодня Секретариат Президента. — Ред. ). Муж на обед с работы забегал?
- Нет-нет. Он обедал в ЦК. Иначе писаться не будет: если ты начал писать, а потом надо разогревать борщ с котлетами… Если ты сел работать, уж будь любезен, отдайся сполна…
- У вас была домработница?
- Нет, я готовила сама, но в свободное от творчества время. Виталий обожал жареное мясо с чесноком, суп харчо, цыплят табака… Короче говоря, я не помню, чтобы мужу какое-то блюдо в моем исполнении не понравилось. Так что я готовлю исключительно. А перловый суп с грибами и со сметаной — такая вкуснотища, что за уши не оттащишь. Это житомирское блюдо, еврейское. Меня тетя Фира научила.
- Виталий Константинович был гостеприимным хозяином?
- Виталий очень любил гостей. У нас такие люди бывали! На мое 30-летие Иван Драч посвятил мне стихотворение «Купаїться в сонцi трава, купаїться сонце в травi… » А жена Драча Маричка его великолепно прочитала. Вечером мы пошли провожать супругов. Конечно, все были немножко навеселе. Драчу очень понравилась моя сестра. Он говорит ей: «Света, мне так хочется тебе что-то подарить!» Увидел котенка на улице, поймал и… вручил сестре.
Часто у нас бывал Леонид Кравчук с женой Тоней. Ни разу Тоня не отказалась от нашего приглашения, хотя обычно редко куда ходит. А с Леонидом однажды мы вдвоем так напились, что сидели под стенкой, вытянув ноги, и даже слова сказать не могли…
Но, когда Виталий стал помощником Щербицкого, к нам в дом начали приходить люди, которых мы не приглашали. Стали приносить какие-то свертки… Одна посетительница принесла отрез на костюм. Я тут же выбросила его в мусорный ящик. А вдруг заскочили бы люди из КГБ и сказали, что Врублевские берут взятки? И зачем она нам, эта жена профессора с ее отрезом? Тогда мы с Виталием решили продать обеденный стол, чтобы прекратить застолья. Так у нас до сих пор нет стола…
- В отпуск вы куда ездили?
- Только в цэковский санаторий «Черноморский», за Ялтой. Щербицкие отдыхали в Мухалатке, и если Владимиру Васильевичу нужно было поработать, то через 20 минут Виталий был у него.
Однажды Борис Евгеньевич Патон предложил нам поехать на экскурсию на ферму мидий. Там нам предложили на выбор 24 блюда из мидий: супы, салаты, второе. В советские времена это было невиданное угощение!
- Однажды Виталий Константинович дал сенсационное интервью, в котором высказался, что любовница на 50 лет младше мужчины — это настоящий наркотик. Как вы отнеслись к этой публикации?
- Я не посчитала нужным читать эту статью. Потому что Виталий — это же не я. Он как политик оглашает только часть правды, которая необходима для политического выигрыша. А всей правды муж никогда и никому не сказал бы.
Конечно, Виталий нравился женщинам. Вы сами понимаете, что такой мужчина не мог не пользоваться успехом. Со временем выяснилось, что у него есть определенные недостатки, которые другому мужчине ни одна женщина не простила бы. А я прощала. Потому что безумно любила Виталия. Я даже никогда не задумывалась, любит ли он меня. Мужские грехи меня не волновали. Никогда не следила, ничего не узнавала — все это было настолько ниже меня и ниже моей жизни. Не было такого, чтобы муж не пришел ночевать домой. Раньше 12 ночи Виталий не появлялся — такая у него была работа. Где он был, я никогда не спрашивала. И всегда говорила себе: «Я что, самая красивая женщина на планете?» Иногда я замечала какие-то неблагополучные нюансы, отворачивалась и уходила. Незадолго до смерти в одном интервью Виталий признался, что очень виноват передо мной. Он имел в виду именно эту сторону жизни. Но я не могла его разлюбить и не разлюбила до сегодняшнего дня.
2088Читайте нас у Facebook
