Никита михалков: «если начать всерьез обсуждать все романы, которые мне приписывали — от софи лорен до пенелопы круз, можно умом двинуться»

В компании с Олегом Янковским, Андреем Мироновым, Александром Абдуловым и Николаем Еременко Никита Михалков считался секс-символом отечественного кинематографа даже в те времена, когда в Советском Союзе секса не было. Иных уж нет, а те — далече, Никита же Сергеевич по-прежнему в топе, стабильно входя в число лидеров опросов, определяющих наиболее желанных женской частью аудитории российских актеров. При этом в громких скандалах на сексуальной почве не замечен, старательно поддерживает репутацию примерного семьянина и с ролью справляется. О личной жизни распространяется крайне скупо и по большим праздникам. Сегодня именно такой, красный, день календаря: Михалков приоткрывает дверь туда, куда обычно посторонним вход воспрещен…

«Я был влюблен во внучку героя гражданской войны Николая Щорса»

- Начнем плясать от печки, Никита Сергеевич. Помните, когда впервые влюбились?

- С точкой отсчета есть проблемы, поскольку влечение к противоположному полу испытал рано и какие-то детали из серии «Кто? Где? Когда?» вряд ли вспомню. Дошкольный возраст в расчет не берем. Что-то более-менее серьезное возникло лет, наверное, в двенадцать. Надо сказать, первый раз в первый класс я не пошел, поскольку рос на даче на Николиной Горе, откуда выбираться каждый день на занятия в Москву было нереально, на дорогу уходило бы полдня. Поэтому поначалу я брал частные уроки у местной учительницы, ходил к ней на дом. Когда все же переехал к родителям, попал в школу для мальчиков.

- Где она находилась?

- Возле американского посольства на Новинском бульваре, ныне — улица Чайковского. В ту пору еще практиковалось раздельное обучение, только в четвертом классе нас объединили с девочками, и это стало настоящим откровением, шоком. Не верилось, что будем сидеть за одними партами, вместе ходить по коридорам… Мы разглядывали их, они — нас. Тогда и появились первые влюбленности, еще лишенные каких-либо эротических признаков или намеков. Объекты увлечения менялись, но оставалось терпкое ощущение соперничества, борьбы за внимание дамы сердца. Осязаемые привязанности возникли позже, года через три. Правда, в тот момент меня уже тянуло к девушкам постарше. Был влюблен во внучку легендарного героя гражданской войны Николая Щорса, которая опережала меня на пару классов.

Мне очень нравилась Лена. Она была не по годам хорошо сложена, что называется, созрела. Это распаляло подростковое воображение, создавало обманчивое впечатление, будто заветное, то, о чем так сладко мечталось, вот-вот произойдет. Разумеется, я не мог признаться Лене, что учусь в младших классах. Почему-то казалось, она не станет общаться с малолеткой. Чтобы не рисковать, накинул себе пару годков. Все бы ничего, внешне я соответствовал заявленному возрасту, но… И так-то учился неважнецки, серединка на половинку, а тут для конспирации взял в руки учебники старшеклассников и окончательно поплыл.

- Вас расшифровали, вывели на чистую воду?

- Все закончилось весьма печально, но по иной причине. Однажды, желая произвести на избранницу благоприятное впечатление, я спел, как мне казалось, весьма забавную песню Гены Шпаликова такого содержания…

 

«У лошади была грудная жаба,

Но лошади — послушное зверье.

Она с ней на парады выезжала

И маршалу молчала про нее.

А маршала сразила скарлатина,

Она его сразила наповал,

Но маршал был выносливый мужчина,

И лошади про это не сказал».

 

Никакого глубинного подтекста я в песню не вкладывал, не собирался кого-то дразнить или подкалывать, но не учел, в чьем доме нахожусь. Меня дослушали в гробовой тишине и вежливо попросили немедля очистить помещение. Очевидно, за крамолу, издевательство и подрыв устоев.

- Кто это предложил?

- У Лены собиралась одна и та же компания… Мне выдали пальтишко, аккуратненько сопроводили до дверей и выставили на лестничную площадку. До сих пор в мельчайших деталях помню то свое состояние. За спиной щелкнул замок, я стоял у окна, смотрел на улицу, где под весенним солнцем таял последний снег, и мучительно решал, что делать дальше: бросаться в пролет одиннадцатого этажа или… Позвонил в дверь и молча прошел в комнату. Все продолжали сидеть на прежних местах и, похоже, уже успели забыть о моем существовании. По крайней мере, уставились так, словно видели впервые. Я с гордым видом прошагал на кухню, бросив на ходу: «Эй, вы, взрослые! А так сможете?» — рывком перебрался через ограждение балкона и повис на руке. Надо было видеть их лица! В глазах читалось: «Если этот придурок не удержится и навернется с одиннадцатого этажа, ему будет уже все равно, а нам каково?» Кто-то кинулся ко мне, пытаясь помочь. Я закричал: «Не подходи! Разожму пальцы!»

- Сделали бы?

- Не знаю, но не блефовал, это точно. Самостоятельно подтянулся, залез на балкон, подошел к столу, взял бутылку, налил полный стакан и выпил, так и не почувствовав, что это было — водка или вино. По-прежнему не глядя на Лену, направился в прихожую, а оттуда на лестницу. Все, больше там никогда не появлялся. Спустя годы случайно столкнулся со старой компанией на Николиной Горе. Боялся, не смогу смотреть в их сторону, но почувствовал лишь облегчение и внутреннее освобождение оттого, что не надо кем-то казаться, выдавать себя за взрослого, умного, крутого… Потом мы даже общались, однако все стало по-другому. По сути, ключевым оказалось мгновение, когда я стоял в подъезде и решал, как быть.

- Могли снести оплеуху, молча уйти?

- А потом с этим жить? Исключено. До сих пор не знаю, почему поступил так, а не иначе. Действовал неосознанно, ничего заранее не планировал. Звонил в квартиру, не представляя, что предприму в следующую секунду. Лишь понимал: обращаться со мною, как с нашкодившим, обосравшимся щенком, нельзя. Вот так взять и выставить за дверь — презрительно и холодно. Лучше убить. Или я кого-нибудь грохну… Такая история. Вообще, должен сказать, в моей жизни многое спровоцировано женщинами.

- Например?

- Когда ухаживал за Настей Вертинской, постоянно дрался. Кулаки не заживали…

«Первая физическая связь с женщиной у меня получилась корявая»

- Об этом романе поговорим подробно, но сначала поведайте о первом сексуальном опыте. Андрей Сергеевич рассказывал мне, будто он вас совратил, точнее, приобщил.

- Брату я многим обязан, но в данном случае он приписывает себе чужие заслуги. Нет, Андрон здесь ни при чем… Первая физическая связь с женщиной у меня получилась корявая. Я толком ничего не знал, и партнерша, к несчастью, оказалась столь же неопытна и неумела. В итоге все вышло ужасно, муторно, сумбурно, беспомощно и печально.

- Вы еще в школе учились?

- Оканчивал-то я уже вечернюю и параллельно снимался в «Приключениях Кроша». Сколько мне было в ту пору? Шестнадцать, кажется… В общем, первое свидание оставило лишь чувство жестокого разочарования. На поверку секс оказался совсем не тем, о чем рассказывали старшие ребята, и что я рисовал в воображении. Долго потом не решался на повторение опыта, даже мысли подобные гнал. Но не зря опытные цирковые наездники советуют упавшему с лошади поскорее сесть в седло, чтобы не развился комплекс неполноценности, не пропала уверенность в собственных силах. Через какое-то время я встретился с той же барышней. Получилось гораздо лучше. До идеала было далеко, но хоть что-то! Второе наше свидание оказалось последним. Мы расстались, чтобы больше не встретиться. Девушка сделала, что могла, и исчезла из моей жизни.

- Избранница догадывалась, что она у вас первая?

- Сначала нет, а во второй раз я сам признался. У нее до меня имелся сексуальный опыт, но, полагаю, минимальный.

- Где происходили романтические свидания?

- Кажется, у нее дома. Все плыло в таком тумане, что детали воспроизвести сегодня трудно. Кстати, не скажу, что партнерша была красавицей. Совсем нет. Случившееся носило, скорее, медицинский характер.

- Наверное, завидовали более сексуально продвинутым ровесникам: они — уже, а вы — еще?

- Странная у тебя лексика: уже, еще… Мы ведь не о спорте говорим, где важны голы, очки, секунды. Как мог заметить, никогда не бахвалился славными победами на сексуальном фронте. Да, по пьяной лавочке в мужской компании случаются такие разговоры, но участие в них всегда считал занятием ниже своего достоинства. Тем более вывешивание собственного и чужого белья на всеобщее обозрение. По опыту знаю: языком любят трепать те, кто мало на что способен в постели. Предпочитающие действие редко бывают многословны.

- Следовательно, вы практик?

- Следовательно, я все уже сказал. Дальше поехали.

- Да никто вас на тренерскую работу и не отправляет. Практикуйтесь на здоровье. Усатый шмель на душистый хмель…

- К слову, никогда не использовал известность, чтобы добиться женского расположения. Старался брать другим.

- И чем же покорили Ассоль? Это случилось в «Щуке»?

- Мы учились на одном курсе, пока меня не выгнали. Но познакомились раньше, еще до поступления в Щукинское. Андрон ухаживал за Марианной, старшей сестрой Насти, но ему нравилась и младшая. Мой бедный брат разрывался, как двуглавый орел, поглядывая то в одну сторону, то в другую. Марианна была раскованная, веселая, компанейская, Настя выглядела закрытой и сдержанной. Она уже начала сниматься и ощутила вкус обрушившейся славы, знала себе цену и никого близко не подпускала, держа поклонников на расстоянии. Обстоятельства первой встречи стерлись из памяти, но факт, что я был отвергнут. Точнее, даже не отвергнут, а попросту не замечен. Словно и не было меня на свете. Мы пребывали, что называется, в разных весовых категориях. После «Алых парусов» по Насте сходила с ума вся страна, стоило ей появиться где-нибудь, тут же сбегались восторженные толпы. Вскоре к Ассоль прибавилась Гуттиэре из «Человека-амфибии». Настя много гастролировала, с творческими бригадами объехала весь Советский Союз. За ней ухаживал Андрей Миронов, звезда номер один советского экрана, Иннокентий Смоктуновский тоже постоянно был рядом. Уже шла работа над «Гамлетом», Настя готовилась к съемкам. Е-мое! Шекспир, Козинцев, Офелия… Вот это уровень, полет! А кем был я? Мальчиком из «Приключений Кроша» и «Туч над Борском»? Смешно! Несопоставимые величины!

- Разве вы еще не снялись у Данелия?

- Фильм «Я шагаю по Москве» пользовался успехом, меня начали узнавать на улицах, но это было несравнимо с популярностью Насти! Понимал, никогда не будем рядом, слишком уж она высоко взлетела…

- Свет далекой звезды.

- Недосягаемость Насти сильно меня обломала, внутренне осадила. Я играл без козырей и даже призрачных шансов на победу. Мог лишь набить морду кому-нибудь из очередных Настиных ухажеров. Ради самоутешения. И бил.

- Миронову?

- Нет, Андрей был человеком деликатным, тонким, на открытый конфликт не шел, поводов не давал. Я ведь до сих пор не знаю степени близости Миронова и Вертинской.

- Не спрашивали?

- Никогда! Настя все равно не сказала бы, задавай вопросы или нет… Словом, у меня начался роман с ее подругой Леной Матвеевой.

- От неразделенной любви, тоски и безнадеги?

- С моей стороны? Возможно. Сперва. Потом все изменилось. Лена оказалась замечательным, удивительным, тонким и умным человеком. У нас сложились чудесные отношения. Она танцевала в балете Большого театра, я снимался в «Перекличке», и мы переписывались, отправляя друг другу чистые, трогательные и искренние письма.

- Сохранили их?

- Не сжигать ведь. Это память.

- Сколько вам было в ту пору, Никита Сергеевич?

- Восемнадцать, наверное. Или девятнадцать.

- О свадьбе с Матвеевой речь не шла?

- На тот момент нет, но кто знает, чем все могло закончиться? Это не были отношения любовников, которых связывал лишь секс, мы относились друг к другу предельно серьезно. Поэтому до сих пор чувствую глубочайшую вину перед Леной. Она всегда была искренна и открыта, я старался платить тем же и даже в страшном сне не представлял, что однажды меня возьмут за руку и уведут, как телка на убой. Это стало шоком, ударом тока высокого напряжения, потрясшим не только Лену, но и меня. Я находился, как под наркозом, утратил представление о времени и пространстве, потерял дар речи и способность мыслить, атрофировались воля и разум… Мы с Леной были в гостях у Вани Дыховичного, отмечавшего то ли день рождения, то ли 8 Марта, сейчас не вспомню. Пришел я с Леной, а ушел с Настей… Она, кстати, тоже была не одна, кажется, с Андреем Мироновым. Когда увидел их, внутри что-то екнуло. Оказалось, ничего не умерло! Вдруг проснулся какой-то кураж, все вспыхнуло с новой силой.

«К Насте испытывал особенное чувство. Очень боялся ее потерять»

- А вы до этого, извините, по-настоящему добивались Настиной взаимности или сразу отступились, поняв, что головою стену не прошибить?

- Разве похож на капитулирующих без боя? Пытался завоевать расположение, порой вел себя не вполне адекватно…

- Типа?

- Даже многочасовое ожидание с букетом цветов у подъезда дома в надежде на случайную встречу не в моем стиле, а под Настиными окнами я выстоял достаточно. Понимаешь, в определенном смысле я хищник, принадлежу к породе людей, привыкших приходить и брать. Если с первой попытки не получилось, то и… ладно. Нет, значит, нет. Набиваться не приучен.

- Вероятно, Анастасия Александровна тоже хищница?

- Не могу так сказать. Применительно к женщинам это слово приобретает иное звучание. Короче, когда в гостях у Вани Дыховичного встретил Настю, меня затрясло.

- И вы вызвали Миронова на дуэль?

- Не уверен, что Настя пришла в тот раз именно с Андреем, помню лишь, что была не одна.

- И как она вас увела?

- Знаешь, специально для тебя мог бы сейчас присочинить историю, в деталях расписав, кто первым взял другого за руку, что сказал один и ответил второй, но ничего этого не помню. Провал, потеря сознания наяву. Очнулся на лестничной клетке этажом ниже квартиры Дыховичного. Стоял с Настей у окна и целовал ее в губы… Все, обратно к Ване мы уже не возвращались. Мучительно понимал, что совершаю ужасный поступок, по крайней мере, по отношению к Лене, но ничего поделать с собою не мог. Когда вспоминаю, до сих пор стыдно.

- Больше с Матвеевой вы не виделись?

- Нет, позже встретились, даже на короткое время возобновили переписку. Лена, конечно же, меня не простила. Это, пожалуй, никому было бы не по силам. Потом она вышла замуж, сделала карьеру, работала хореографом лучших советских фигуристов, чемпионов мира и Олимпиад, все вроде бы сложилось, но… Корю себя за то, что стал одним из самых серьезных разочарований в ее жизни. Пожалуй, Лена — единственный человек на свете, перед которым буду вечно чувствовать вину. Не оправдываю себя, но с Настей мне попросту снесло крышу. С того момента, как вышел от Дыховичного, полетел кубарем, не разбирая дороги. На какой-то временной отрезок голова и ноги перемешались, не вполне отдавал отчет, что со мною происходит, на каком свете нахожусь. Оглядываясь назад, понимаю, что не в состоянии вычленить из той каши отдельный день, неделю или даже месяц. Все слилось в сплошную гулянку: мы с Настей кочевали из одной компании в другую, пили, пели, говорили. Я, правда, еще дрался. Бесконечно! Пил и бил.

- За что?

- Да за все! За слово, за взгляд…

- Настя давала поводы для ревности?

- Мне этого и не требовалось, я, как пионер, был всегда готов, на боевом взводе.

- В милицию после рукоприкладства попадали, Никита Сергеевич?

- Сколько раз! Со счета сбиться можно.

- И Настя сидела с вами?

- Ну конечно. Куда же я без нее?

- Как думаете, Вертинская вами играла?

- Это часть женского естества, они не могут иначе, вечно играя нами или с нами. С нюансами надо разбираться в каждом конкретном случае.

- Понять пытаюсь: снос крыши, случившийся с вами по вине возлюбленной, он в плюс или в минус? Мордобои, разумеется, не в счет.

- Любовь, по-моему, всегда во благо, а вот безумная страсть… Она похожа на извержение вулкана: может засыпать пеплом и сжечь города, вызвать землетрясения и цунами, но в то же время создает новые ландшафты, иногда целые острова… К Насте я испытывал совершенно особенное чувство. И очень боялся ее потерять. Многие молодые мужчины страшатся известия, что их девушка ждет ребенка, а я, узнав о Настиной беременности, был абсолютно счастлив. Шел по ночной Москве с идиотской улыбкой на лице и думал: все, теперь точно не соскочит, будет моей, никуда не денется.

- Вы уже расписались к тому моменту?

- Нет, поэтому так и радовался!

- Где вы жили?

- Каждый у себя. Я с родителями, Настя — с мамой. Никто не ставил нам условий, мол, сначала — под венец, потом — в постель, но все же существовали определенные устои. Настя переехала в нашу квартиру на улице Воровского, когда официально расписались.

- Наверняка и на собственном торжестве умудрились подраться?

- Надо бы у Насти уточнить, кажется, что-то такое было. Да, вел себя безбашенно, но пикантными деталями опять-таки не порадую, поскольку лез в драку в изрядном подпитии, когда башка соображала и запоминала плохо. Мы начали жить у моих родителей, а параллельно строили жилье в кооперативе на улице Чехова. Правда, въехать в него не успели. К моменту окончания строительства пришлось менять общую квартиру на две отдельные, поскольку наша семейная жизнь дала окончательную и бесповоротную трещину.

«Вертинская остается частью моей жизни, и Таню это напрягает»

- Недолго музыка играла? Любовная лодка разбилась о быт?

- Если бы так просто! Поначалу все шло хорошо. Родился Степан, как две капли похожий на меня, и это положило конец сплетням, будто он не мой ребенок, а Андрея Миронова или Иннокентия Смоктуновского.

- Боялись, что слухи окажутся правдой?

- Об этом шептались за спиной, в глаза никто ничего не говорил. В таких ситуациях ты узнаешь все последним, живешь, как в вакууме. Наш социум — вещь поразительная! Читай «Горе от ума» Грибоедова… Совместной жизни с Настей нам было отпущено года три или четыре. Почему так мало? Нет однозначного ответа. Наверное, оказались не готовы к ролям мужа и жены. Я тогда даже плохо понимал, каково иметь маленького ребенка, хотя сейчас благодарен Господу, что Степа рано появился на свет.

- Он, кстати, не давал вам понять, что чувствует себя обделенным отцовской любовью?

- В явном виде никогда этого не показывал, хотя в какой-то момент сказал, что хочет пожить со мною. Ему тогда лет двенадцать исполнилось.

- Как Татьяна отреагировала на его появление? Вы ведь уже были женаты?

- Да, росли Аня, Тема. Таня к Степе привыкала с трудом… На мой взгляд, абсолютно нормальная женская реакция. Мать кружит над своими детенышами и не подпускает чужих.

- А к Вертинской жена вас ревновала?

- Это тоже нормально. К Насте у меня навсегда осталось чувство, которое ни с чем не сравнить. Это уже не любовь, а нечто абсолютно особенное. Где это хранится и как проявляется? Могу годами не думать о Насте, не видеть ее, а потом случайно встретить и — словно не расставались. Такие вещи не поддаются контролю и анализу, что-то неожиданное вдруг всплывает из памяти. Настя остается частью моей жизни, и Таню, думаю, это поневоле напрягает. Бывшие и нынешние жены часто превращаются во врагов. Нужно иметь много опыта, силы воли, ума, тонкости, чтобы побороть негативное чувство к сопернице, пусть и с приставкой «экс». Прошлое не вычеркнешь, значит, нужна ниша для того, что было в жизни супруга. Это в идеале. На практике же все иначе. Обычно первая реакция какая? «Опять звонила твоя сука». Или — шлюха. Или — бл… Вариаций у клейма немного.

- И что вы отвечали благоверной на подобные реплики?

- Таня, кстати, умела терпеть, но я сейчас не о ней говорю, а о принципе.

- Интересны, Никита Сергеевич, частности. Ведь до свадьбы с Татьяной Соловьевой был развод с Анастасией Вертинской. Так и не ответили, почему совместная жизнь с Ассоль не заладилась? Могло сложиться по-другому?

- Думаю, все же нет. Трудно в одной берлоге ужиться двум сильным характерам. У Насти была своя, особенная дорога, по которой она шла, не сворачивая. «Современник», МХАТ, кино.

- А вы искали домохозяйку, стирающую закаканные отпрысками подгузники и готовящую мужу обеды?

- Не в том дело. Как ни парадоксально, мы оказались очень разными людьми. Настя сильная, умная, целеустремленная, полная чувства собственного достоинства, умеющая строить отношения с миром вокруг. Нахожу эти черты и в себе, но все же я с другой планеты. Не говорю, лучше или хуже — с другой. Мы могли двигаться параллельно, однако не должны были пересекаться.

- Пытались подмять друг друга, проверить, кто кого?

- Вроде бы нет. Поводы не появлялись. Так отвечу: меня интересуют несколько иные вещи, нежели ее.

- Не понял, Никита Сергеевич. Конкретнее.

- Если начну приводить примеры, получится, что я хороший, а она плохая. Так нечестно. Посмотри наши работы, тогда, может, поймешь.

- Вертинская щадила ваше мужское самолюбие?

- Молодость жестока и бескомпромиссна, но я не позволял себя жалеть, был агрессивен и верил, что обязательно покажу всем, чего стою.

- Но это когда еще должно было случиться, а пока не чувствовали себя бесплатным приложением к удачливой жене, мол, вон Вертинская с мужем?

- Да, Настя получала одно интересное предложение за другим, снялась в «Алых парусах», «Гамлете», «Войне и мире», «Анне Карениной»… Мне же по-прежнему нечего было положить на другую чашу весов. Кроме известной фамилии. Нас не сравнивали. А если бы кто-то и шепнул гадость, тут же получил бы в лоб.

- Кстати, не хотели, чтобы Настя стала Михалковой?

- Даже тема не возникала. Мама моя не меняла фамилию, и я этого не требовал от жен. Таня захотела, но это личный выбор.

- И все же с чего-то ваш разлад с Настей должен был начаться?

- Пожалуй, тень набежала после моего возвращения из деревни Ирхино Вологодской области. Кажется, в журнале «Новый мир» прочитал очерк Юрия Черниченко о местных кружевницах и поехал к ним в надежде найти материал для съемок. Поездка произвела столь ошеломляющее впечатление, что, вернувшись рано утром домой, не стал ждать, пока Настя проснется, а растолкал ее и принялся рассказывать о солдатских вдовах, потерявших мужей на войне, но продолжающих хранить им верность, о нравах, царящих в русской деревне, о хлебосольстве и гостеприимстве простых людей. Я говорил, говорил, а потом поднял глаза и увидел вежливую, чуть печальную улыбку. Степень моего восторга и возбуждения была так высока, что отстраненность жены неприятно резанула. Какая-то струна внутри лопнула, и с этого момента трещина между нами стала расти.

- Неужели не было ничего более существенного типа измен?

- Попадались сумасшедшие, пытавшиеся за ней ухаживать. Вокруг Насти постоянно вились мужчины. Так было на киноплощадках, где ее окружали знаменитости, и в «Щуке», из которой меня уже успели выгнать за участие в съемках, что у нас категорически запрещалось.

- А почему вас из училища выперли, а ее за то же самое — нет?

- Для звезды сделали исключение. Словом, Настя не давала оснований сомневаться в супружеской верности, но я находил, к чему придраться: кто-то не так посмотрел или не то сказал.

- Кто первым произнес слово «развод»?

- Не помню. Правда. Отношения медленно, но верно сошли на нет, лишая необходимости делать какие-либо заявления. И так все было ясно. Не скажу даже, кто из нас в суд подал, хотя развод собирал толпы зевак. Народ валил, как на премьеру во МХАТ. К счастью, формальная процедура не затянулась.

- Квартирный вопрос вас не испортил?

- Не надейся. Разменялись на две квартиры в одном доме, но на разных этажах. Это высотка на углу Садового кольца и улицы Чехова, ныне Малой Дмитровки. Раньше дом за «прекрасную» акустику называли Матросской Тишиной. По-моему, Настя до сих пор там живет.

«Я собрал чемодан и ушел, а супруга осталась жить в доме моих родителей»

- Став холостяком, наверное, пустились во все тяжкие, Никита Сергеевич?

- Не без того… Мы хорошо погуляли с Сережей Никоненко в его коммуналке!

- Вы ушли из дома?

- Да, а Настя осталась в квартире моих родителей на Воровского.

- Сергей Владимирович и Наталья Петровна обитали на даче?

- Нет, там же, в городе. Ситуация была занятная: я собрал вещички и съехал, Степа жил у Настиной мамы. Так продолжалось несколько месяцев.

- Но почему вы отчалили, а не наоборот?

- В этом вся Настя! Она всегда обладала железной логикой: «Ты захотел уйти и ушел. Это твоя проблема. Своей жизнью распоряжусь сама». С курса ее было не сбить.

- Ваши родители приняли сторону невестки?

- Они не вмешивались в наши конфликты. И когда паковал чемодан, никому в голову не пришло задаться вопросом: а на каком, собственно, основании ухожу я? Такое даже теоретически невозможно было вообразить. Не представляю, чтобы мама сказала: Никита — наш сын, это его дом, а ты, Настя, теперь здесь чужая. Исключено! Они общались, будто ничего не случилось. Я периодически звонил, разговаривал о том, о сем, но ни разу не услышал: «Возвращайся!» И отец вел себя похожим образом. Дескать, твое решение, сам за него и отвечай.

- А из-за чего вы хлопнули дверью?

- В очередной раз крупно поссорились с Настей, мне это все надоело, и я решил: хватит. Долго не думая, отцедил у мамы бутылку нашей фирменной кончаловки и отправился в даль светлую, слабо представляя, куда же теперь податься… Было холодно, зима стояла не в пример нынешней, и я, чтобы окончательно не задубеть, залез в подстаканник к регулировщику. Тому было скучно одному. И вот представь картину: три часа ночи, я сижу в милицейской будке на пересечении Садового кольца с Красной Пресней и переключаю светофор. Пустая и заснеженная Москва, ни души вокруг, все словно вымерло, лишь Сережа Никоненко вышагивает прямо по центру улицы — в пальтишке, в шапке-пирожке. Такой аккуратный маленький Есенин. Он забрался к нам в подстаканник, мы на троих распили бутылку водки и отправились дальше.

- С гаишником?

- Вдвоем! Я поселился у Сережи на Сивцевом Вражке, и началась веселая жизнь.

- Наверное, вы гуляли так, чтобы Настя об этом узнала? Дескать, не больно-то по тебе убиваюсь, красавица.

- Не скажу, будто специально старался спровоцировать ее. Через полгода нас официально развели, от Сережи Никоненко я вернулся домой. Словом, что упало, то пропало. Я мог встречаться, с кем заблагорассудится, она — тоже.

- Градский в ее жизни тогда появился?

- Кажется, позже. Впрочем, не вел учет Настиным кавалерам, не считал нужным отслеживать и как-то комментировать подробности ее биографии. Градский, Ефремов, Козаков… Будто мне не все равно? Лишь внутренне посмеивался: ну-ну, ребята, посмотрим, что у вас получится. Меня никогда не занимали бытовые подробности чужой жизни. В этом смысле образцом может служить моя мама. Ей много раз звонили и заговорщицким тоном произносили в телефонную трубку: «Знаете, где и с кем сейчас ваш муж?» — а она отвечала: «Пожалуйста, больше не набирайте этот номер. Никогда».

- И никаких разборок?

- Не слышал, чтобы мама хотя бы раз ссорилась с отцом. У родителей хватало сложностей в жизни, но они не впутывали детей в свои отношения. Мама хорошо знала, что нужно сделать ради сохранения семьи. Во имя этого порой соглашалась на что-то закрыть глаза, все-таки была старше отца на десять лет и многое воспринимала иначе, нежели он.

- То есть измена — меньшее из зол? Дескать, пусть миленок погуляет на стороне, главное, чтобы потом домой вернулся?

- Послушай, если ты идешь к батюшке на исповедь, и он отпускает грехи, это ведь не значит, что тебя благословляют на них. Мама не говорила: «Сережа, делай, что хочешь, но возвращайся», — хотя знаю семьи, в которых поступают именно так. Иные жены готовы сами уложить в постель к благоверному любовницу, лишь бы тот не сбежал с концами.

- Бордель с доставкой на дом!

- Не хочется зубоскалить, лучше посочувствовать несчастным, вынужденным идти на подобные унижения во имя семьи, точнее, ее видимости. У нас такого, разумеется, не было, но я хорошо усвоил мамины уроки, многому у нее научился.

«Отвел Таню в туалет. Мужской. И заставил умыться»

- И на воду дуть не стали, обжегшись на молоке, Никита Сергеевич? Не давали зарок впредь не жениться?

- В какой-то момент возникло ощущение, что мне это не нужно. И когда появилась Татьяна, честно говоря, не загорелся желанием жениться на ней.

- А как она появилась?

- В Доме кино на Васильевской проходил показ мод, на который я попал случайно, поскольку к гламуру был равнодушен, за тряпьем не гонялся и за манекенщицами не ухлестывал. Но в тот раз Володя Любомудров, известный в свое время каскадер-лошадник, познакомил меня с несколькими девушками-моделями. Среди них была и Таня. Точно не помню, но, видимо, мы обменялись координатами, иначе как бы пригласил ее в ресторан? На первом свидании меня сразили наповал две вещи. Подружки тщательно подготовили Таню к встрече, приклеили длиннющие ресницы, ярко накрасили губы, положили слой румян на щеки, что-то немыслимое сотворили с волосами, словом, как им казалось, сделали девушку неотразимой. Я посмотрел на эту красоту неземную и отвел Таню в туалет. В мужской. В женский заходить не решился. Дождался, пока все выйдут из помещения, и заставил умыться.

- Таня не возмутилась?

- Очень удивилась, но подчинилась.

- С Вертинской подобное было возможно?

- Думаю, нет. Точно нет…

Но я не закончил рассказ, чем же потрясла меня Таня. Она сделала феноменальный заказ, попросив официанта принести ей первое, второе и третье. Буквально так и сказала.

- Это вас умилило или рассмешило?

- Подобная детская наивность смотрелась забавно. Особенно, если учесть, что Таня пошла в ресторан, понятия не имея, кто я такой. Ей ничего не сказала фамилия Михалков, она не видела ни одного фильма с моим участием и даже не подумала, что я могу оказаться сыном известного поэта, автора текста Гимна СССР…

- Так бывает, Никита Сергеевич?

- Как выясняется, да. Таня жила в каком-то другом измерении, от нее веяло удивительной чистотой и простотой, это не могло не подкупить. Мир, в котором обитал я, был совсем иным. Не скрою: поначалу и у меня зародились сомнения, не разыгрывает ли меня девушка. Потом понял: нет! Она в самом деле такая.

- Безропотная, бессловесная, покорная?

- Дело не в этом. Таню интересовал я, а не то, кто мой папа. Другие девушки успели приучить к мысли, что родословная имеет для них значение. В этом смысле Таня была уникальным человеком.

… А через пару месяцев после нашего знакомства я ушел в армию.

- Это случилось неожиданно?

- Заканчивал сниматься у Сережи Соловьева в «Станционном смотрителе» и знал, что после съемок меня призовут. Пришло время, так сказать, исполнить гражданский долг.

- Неужели папа-орденоносец не мог отмазать сына?

- Во-первых, не собирался впутывать отца, во-вторых, он все равно не стал бы вмешиваться.

- А сами закосить не пытались?

- Я же должен был служить в кавалерийском полку в Алабино, куда попадали многие выпускники московских театральных вузов, но потом в один момент все вдруг переменилось.

«За то, что порвал отношения с дочерью члена Политбюро, угодил служить на Камчатку»

- Без женщины, надо полагать, не обошлось?

- У меня завязался роман с дочерью члена Политбюро ЦК КПСС… Отношения наши развивались очень стремительно и целенаправленно.

- В какую сторону?

- Серьезных поступков. Но я понимал: если поженимся, моя дальнейшая карьера будет связана с именем влиятельного тестя…

- … по фамилии?

- Это лишнее. Зачем? И так сказал достаточно. Словом, мне не улыбалась перспектива, чтобы каждый встречный и поперечный тыкал пальцем в мою сторону и говорил, мол, Михалков обязан успехом родственным связям. Никогда не был диссидентом, но хотел сохранить некую дистанцию, не приближаться слишком близко к людям из круга, условно говоря, Лены Щорс. Мне хватило того, подросткового опыта. Может, и поэтому упирался всеми конечностями, лишь бы не вступать в партию.

- Тащили?

- Со страшной силой! Однажды даже пришлось самому на себя писать донос в партком киностудии «Мосфильм». Левой рукой.

- О чем?

- О прегрешениях в пределах допустимого… Словом, если бы та девушка, назовем ее О. , была из другой семьи, неизвестно, чем закончился бы наш роман. Но вышло по-другому. Я написал очень искреннее письмо о том, почему мы не можем быть вместе.

- Мол, если бы ты, дорогая, оказалась сиротой, тогда иное дело.

- Я не был расположен острить. Запечатал письмо и оставил его вахтерше, дежурившей в подъезде дома на улице Станиславского, где жила О. Попросил передать лично в руки. Милая старушка, хорошо знавшая меня в лицо, заверила, что в точности все исполнит. С того момента и началось… Я готовился снимать «Свой среди чужих, чужой среди своих», и служба в Алабино была в каком-то смысле даже полезна, поскольку предполагал, что сумею подготовить сцены с лошадьми, которых в фильме много. И вдруг узнаю: меня отправляют в стройбат в Навои. Психанул, пошел к старшему офицеру: «Да вы все с ума посходили, что ли? У меня же два высших образования. Почти. Одно — полное, второе — незаконченное. Думаете, ни на что другое не годен, кроме как узбекам цемент месить?» Полковник ухмыльнулся так противно и спрашивает: «А ты, Михалков, предпочел бы в Москве остаться, да?» Это меня еще больше разозлило. Нет, говорю, готов ехать с самой дальней командой. «Даже на Дальний Восток? — спрашивает он. -Тогда пиши заявление. А то отправлю тебя, а потом меня замордуют, что сыночка известного человека черт-те куда сослал». Так я попал в камчатскую флотилию Тихоокеанского краснознаменного флота. И только много лет спустя узнал, чему обязан резкими переменами в судьбе. Оказалось, письмо к О. , которое оставил лифтерше, предварительно перлюстрировали и лишь затем передали адресату. Не знаю, кто и где его читал, что именно в нем не понравилось, но факт: после этого я угодил в черные списки. В то время готовился виз

1219

Читайте нас у Facebook