«Я получал сталинскую стипендию, даже несмотря на то, что моего отца-священника репрессировали и отправили в лагеря»
Когда я позвонила в дверь дома на улице Беспалова в Симферополе, мне открыл мужчина лет семидесяти.
— Я к Валентину Даниловичу, — уточнила, полагая, что передо мной кто-то из родственников художника.
— Так это я, — заливисто рассмеялся
«Старшие братья убежали от Голодомора в Мурманск — строить порт, а через год забрали и меня»
— Валентин Данилович, говорят, ваши картины есть даже в Голливуде?
— Там находятся два мои полотна, — рассказывает Валентин Бернадский. — Вариант картины «Легендарный
— Валентин Данилович, откуда силы берете? Признавайтесь, на какой-то особой диете сидите?
— Чего никогда не придерживался, так это диет, — смеется художник. — А силы, энергию дает вот это (показывает на мольберт, краски). Если бы не живопись, не искусство я, наверное, уже был бы дряхлым стариком. Правда, и в роду у меня все — долгожители.
— Слышала, вы свою супругу, Нину Степановну, тоже в художественном училище заприметили...
— Она училась в Симферопольском художественном училище, Нина на девять лет меня моложе, талантливая была девочка, как не приметить такую (улыбается). Нина тоже стала отличным художником. Мы прожили вместе много лет. У нас хорошие дети. Старший сын закончил знаменитый Бауманский институт в Москве, младший пошел по моим стопам. Его работы тоже выставляются сейчас по всему миру.
Родом я из Украины, из села Озеряне в Черниговской области. Семья была большая — у меня пять братьев и сестренка. Отец, сельский учитель, очень любил музыку, украинские песни, имел великолепный голос. Мы, дети, хорошо играли на разных музыкальных инструментах. Когда подросли, создали свой семейный ансамбль. И, надо сказать, «Концерты братьев Бернадских» (такую, помню, вывеску написал мой брат) пользовались большой популярностью в округе. Позже отец стал священником. В приходе славился созданный им церковный хор.
Бернадский признался, что и сегодня нередко берет в руки скрипку. А картины пишет под классическую музыку.
— И все же вы стали художником, а не музыкантом...
— Я любил живопись больше, чем музыку, — говорит Валентин Данилович. — Еще маленьким рисовал карандашом сельские хатки, пейзажи. Но событие, которое повлияло на мой выбор стать художником, и сегодня помню до мельчайших подробностей. Старшему брату, семикласснику, как-то поручили нарисовать стенгазету. Он разложил большой лист бумаги на столе и стал яркими красками писать заголовок газеты. Цветовая гамма букв меня, десятилетнего, просто потрясла, я не мог от них глаз отвести. И с тех пор навсегда увлекся живописью.
Валентин Данилович был очевидцем и участником многих исторических событий.
— После революции отца — человека образованного и, главное, имевшего красивый каллиграфический почерк, — сделали членом местного реввоенсовета, — вспоминает художник. — А через год в наше село пришли немцы и приговорили его к расстрелу. Отец бежал, вернулся только после ухода германских войск.
Потом начался Голодомор, мы испытали весь его ужас на себе. К счастью, старшим братьям удалось уехать, точнее, убежать от голода, в Мурманск, где Сталин приказал построить незамерзающий порт. В Мурманске не голодали, там были и хлеб, и картошка, и рыба. А через год братья и меня к себе забрали. Помню, как приехали домой, в Украину, навезли еды, вот праздник был!
«На этом диване когда-то сидел Федор Михайлович Достоевский и слушал музыку... »
— Сейчас я понимаю, что мог бы стать и учителем, и музыкантом, и военным... Но, видно, от судьбы не уйдешь, — рассказывает Валентин Данилович. — Как-то старший брат, преподаватель рисования в школе, принес мне книгу профессора Ленинградской академии художеств Алексея Эйснера «Школа живописи». В конце книги профессор предлагал начинающим художникам присылать ему свои работы на консультацию. К тому времени я уже жил на Кубани с отцом и еще одним братом. Мама с младшими еще находились в селе, они натерпелись при Голодоморе.
Я рискнул и отправил свои рисунки Эйснеру. От Алексея Петровича пришло письмо, в котором он «по косточкам» разобрал все мои этюды и просил и дальше присылать ему работы. Так завязалась наша переписка. Вскоре Эйснер пригласил меня жить и работать у него в мастерской. Это было чудо! Меня,
Алексей Петрович, ему уже было 85 лет, принял меня, как родного. У него уже жил ученик, Георгий Антонов из Тбилиси. В доме Эйснера собирались художники, музыканты, творческая элита города. Беседы, при которых присутствовали и мы с Жорой, очень повлияли на мое мировоззрение.
Я спал в одной из комнат на полукруглом старинном диване. И как-то Алексей Петрович мне говорит: «Валентин, а знаешь, кто сидел на этом диване? Федор Михайлович Достоевский! Он приходил сюда слушать музыку». Летом Алексей Петрович выезжал на дачу, она была на станции Всеволжская по Финской дороге. И нас с Жорой обязательно брал с собой. Там мы рисовали натюрморты, пейзажи, общались с художниками. Я благодарен Эйснеру. Если бы не он, неизвестно, как бы сложилась моя жизнь. Кстати, Жора Антонов тоже стал прекрасным живописцем.
«Я рисовал «запоем»!..
Проучившись два года у Эйснера, Бернадский поступил в Ленинградское художественное училище, а затем и в Академию художеств.
— Я рисовал «запоем»! — вспоминает Валентин Данилович. — Еще все студенты спят, а я, только рассветет, уже рисую. В Академию приходил раньше всех, сторож открывал мне двери, настолько мне хотелось работать.
Первый курс Академии Бернадский закончил настолько блестяще, что ему присудили Сталинскую стипендию, хотя, по правилам, получать ее имели право талантливые студенты лишь после третьего курса.
— Я получал стипендию даже несмотря на то, что моего отца незадолго до этого, в
Когда началась Великая Отечественная война, Бернадского вместе с другими студентами Академии вывезли по «дороге жизни» Ладожского озера и эвакуировали в Узбекистан.
— Помню, только переправили нас на другой берег озера, налетели немцы, — вспоминает Валентин Данилович. — Крышу избушки, у которой мы выстроились в ожидании пайка, снесло осколками снарядов. А меня даже не задело. Правда, и продуктов мне тогда не досталось. Зато получил кружку кипятка и кусочек сахара. Стоял на морозе, жадно пил и чувствовал, как становлюсь здоровее. Потом нас повезли в Самарканд.
Спустя несколько месяцев Бернадского призвали в армию и направили в училище связи, которое тоже было эвакуировано из Воронежа в Самарканд. По окончании училища отправили в Москву к маршалу связи Пересыпкину, а затем — на
— Всех уже домой демобилизовали, а меня направили в штаб маршала Рокоссовского, — вспоминает художник. — Начштаба пожелал, чтобы я сделал альбом «Боевой путь армии Рокоссовского».
После войны Бернадский вернулся в Академию художеств и был принят в мастерскую знаменитого Б. В. Йогансона. Талантливого студента сразу перевели на третий курс академии, миновав второй, и снова стали выплачивать Сталинскую стипендию.
— Так что я был богатым студентом, — смеется Валентин Данилович. — Если обычная стипендия была рублей 260, то я получал около 900.
По окончании Академии Бернадского направили в Симферопольское художественное училище. И вот уже 57 лет художник живет и работает в Крыму.
Из досье «ФАКТОВ»
Бернадский Валентин Данилович — народный художник Украины и России, лауреат государственной премии Автономной Республики Крым, один из основоположников «крымской» школы живописи.
Родился в 1917 году в Украине. В
Его персональные выставки проходили в Украине, Великобритании, Японии, Греции, США, Франции. Работы В. Бернадского закуплены Музеем украинского искусства в Киеве, художественными музеями Симферополя, Севастополя. Произведения художника находятся в музеях Украины, России и в частных коллекциях многих стран мира.
574Читайте нас у Facebook
