Бывший солдат фашистской армии хельмут хейслер, узнав, в какой нужде оказался бывший солдат советской армии николай кузьменко, решил высылать ему часть своей пенсии
Немецкая газета «Die Zeit» в канун 60-летия окончания Второй мировой рассказала о бывшем красноармейце Николае Кузьменко, который в годы войны оказался в плену в Германии. Статья не оставила равнодушными немцев. Прочитал этот материал и бывший рядовой вермахта Хельмут Хейслер, а затем решил написать Николаю Кузьменко. «Моя военная судьба во многом похожа на вашу, — так начиналось его письмо. — Я тоже был в плену… » Между украинцем и немцем, воевавшими по разные стороны линии фронта, завязалась переписка. Они вспоминали прошлое, рассказывая каждый о своем. В одном из своих писем Николай Кузьменко предложил: «Давай встретимся!» Но преклонный возраст и болезни постоянно дают о себе знать, поэтому встреча откладывается.
Я разыскал этих людей, чтобы поближе познакомиться с ними. Сначала отправился в Россошенцы, что под Полтавой, а затем в город Лейпциг.
Бывший рядовой вермахта теперь живет в большом доме, а красноармеец — в развалюхе, из которой уходил на войну
Я постучал в двери маленького покосившегося домика по улице Панаса Мирного, что в селе Россошенцы под Полтавой. «Вчдчинено, заходьте… » — послышалось изнутри. На стене — пожелтевшая фотография не по возрасту серьезного молодого человека.
- Здесь мне девятнадцать, — говорит Николай Иосифович Кузьменко, с трудом поднимаясь с постели. — Сфотографировался накануне призыва в Красную Армию. Радовался, что иду служить…
В те времена справка вместо паспорта делала колхозников заложниками деревни. Они не имели права покидать свои места. И только служба в армии давала возможность выбиться в люди.
О том, что началась война, рядовой Николай Кузьменко узнал, находясь на учениях под Москвой. А уже через шесть дней он оказался под Минском, в 
обороне. В первом же бою был тяжело ранен. После лазарета — снова на фронт. Но в расположение части не добрался — воинский эшелон разбомбили «юнкерсы». Кузьменко до сих пор помнит, как все бежали врассыпную, подальше от железной дороги. А немецкие самолеты поливали сверху свинцом. От разрывов земля словно вздыбилась. Солдат оказался погребенным заживо. Сколько пролежал, не помнит. Когда очнулся и разгреб землю, увидел истекающего кровью командира, который только и успел сказать: «Мы окружены. Спасайтесь, кто как может… » «Рус, хенде хох», — вдруг услышал за спиной Николай. Так красноармеец Кузьменко оказался в немецком плену.
Хельмут Хейслер живет в предместье Лейпцига. Под крышей большого дома собрались дети, внуки и правнуки.
- Это для нас большое событие, — сказал старший сын Йорган и взял в руки видеокамеру. — Ведь к отцу приехали с Украины, где во время войны он был в плену.
- Я родился в крестьянской семье, — вспоминает Хельмут. — Родители имели небольшое хозяйство, занимались виноградарством.
Когда Хейслеру исполнилось восемнадцать, уже шли боевые действия на Восточном фронте. И как гитлеровцы не скрывали, о первом поражении под Москвой было всем известно. Провожая Хельмута на фронт, его отец шепнул: «При первой же возможности беги… » Полтора года воевал солдат на Крымском полуострове. Здесь произошли незабываемые для него события и встречи.
- Помню, как в Симферополе познакомился с девушкой по имени Тамара, — говорит Хейслер. — Ей было 15 лет. Она работала в солдатской столовой. Однажды я пришел к ней домой знакомиться. Это было не юношеское влечение. Я искал дружбы…
Помнит Хельмут и немолодую гречанку, которая доверила ему тайну. Муж, работавший на железнодорожном узле машинистом паровоза, перед самой оккупацией успел вывезти большинство жителей Бахчисарая с полуострова. И она беспокоилась, что не знает, как сложилась его дальнейшая судьба, жив он или нет.
В послевоенные годы Хельмут Хейслер как турист неоднократно бывал в Крыму. Разыскивал тех, кого знал. Но, увы…
- Как-то, будучи в Ялте, я сказал своей жене Илзе: «А ведь я мог остаться здесь», — вспоминает Хельмут. — Она посмотрела на горы, на море и ответила: «Я тебя понимаю».
Красная Армия наголову разгромила вражескую группировку в Крыму. Хейслер, по его воспоминаниям, обезумев от страха, бежал куда-то в горы, надеясь выжить в этом аду, как вдруг услышал: «Фриц, хенде хох!» Словно из-под земли, возник грозного вида человек в бушлате с автоматом наперевес. В тот момент немецкий рядовой не знал, было это его спасение или смерть. Десятки тысяч вражеских солдат и офицеров погибли. Но среди тех, кто попал в плен, был и Хельмут Хейслер, рядовой полка связи.
Кузьменко никогда не забудет немку, прятавшую для него кусок хлеба, а Хейслер — медсестру Марию, выходившую его после тифа
- Моя судьба вмиг перевернулась, — вспоминает Николай Иосифович. — Это были моменты позора, страха, отчаяния. Оборванных и голодных, нас под конвоем гнали на запад. Какая-то женщина по дороге пыталась сунуть мне краюху хлеба. Но немец грубо оттолкнул ее и пригрозил автоматом. Слабых, больных и раненых расстреливали. Однажды нас, военнопленных, немцы заперли на овощной базе. Несколько дней держали без пищи и воды. Мы вскрыли пузатые бочки с солеными огурцами… Что с нами было после этого, можно только представить. Мучения от жажды были невыносимыми. Я протягивал ладони через решетки окон, чтобы поймать хоть капельку дождя.
У границы с Польшей военнопленных погрузили в товарный эшелон и долго держали на запасных путях. Раз в два дня в вагон кидали буханку хлеба, одну на всех…
От неизвестности и ужаса Кузьменко потерял чувство времени и реальности. Он перестал считать дни и положился на судьбу. Вместе с другими военнопленными его привезли в концлагерь, где уже томились сотни людей. Это потом он узнает, что оказался на шахтах Рурского промышленного бассейна в Западной Германии.
- Нас расселили по баракам, — продолжает рассказ ветеран. — Кровати стояли в три яруса. Мне как самому крепкому достался верхний. После работы я так уставал, что не мог взобраться на свою полку и обессиленный срывался вниз. А в три часа ночи уже звучала жуткая сирена — нас поднимали на работу.
Кузьменко, как он сам считает, еще повезло. Он работал на поверхности, на отгрузке и загрузке угля и породы. А те, кто был на глубине, до освобождения, как правило, не доживали. Николай Иосифович никогда не забудет немку, которая прятала для него кусок хлеба и надсмотрщика, иногда разрешавшего облокотиться на лопату, чтобы перевести дух. Маленькие проявления человечности. Как порой поддерживали они дух невольника…
Но самое ужасное — это постоянный голод. Он поглощал все мысли. Брюква и кусок хлеба — и так изо дня в день… После войны, когда у него появилась семья, Кузьменко будет мечтать только о том, чтобы его дети имели достаточно еды.
Лагерные ворота для Николая распахнулись в 1945-м. Он помнит, как лихо въехал американский джип, и невольники концлагеря вырвались на свободу.
- Но куда идти? — с горькой иронией вспоминает Николай Иосифович. — Побродили вокруг лагеря и возвратились каждый на свои нары. Стали ждать, что будет дальше.
Только через два месяца объявились представители советского командования: «Пора собираться домой, на Родину!» Он тогда не мог знать, что Сталин скажет: «У меня военнопленных нет, есть только предатели». Американцы, освободившие концлагерь, предлагали Кузьменко ехать на Запад. Но его тянуло на Полтавщину, в родные Россошенцы.
Первый концлагерь, в котором оказался Хельмут, находился в Кадиевке (Донецкая область). Вместе с другими военнопленными он работал на шахте. Работа была непривычной и тяжелой.
… Во время переезда из одного лагеря в другой Хельмут заболел тифом. Его жизнь висела на волоске. И медсестра Мария выходила молодого долговязого немца, ночами просиживая у его постели. Уже в зрелые годы Хельмут пытался найти ее и поблагодарить. Но не получилось. Антифашистский лагерный комитет, в который он вошел добровольно, стал, по его признанию, начальной политшколой. Здесь он начал учить русский язык, познал творчество Пушкина и Шевченко.
У Николая на свадебном столе были две сахарные свеклы, у Хельмута — зажаренный поросенок
Родное село Россошенцы встретило Николая Кузьменко пепелищем. Счастье, что уцелели родители, что он вернулся живой. Но Родина приняла настороженно. Допросы в НКВД еще долго не давали ему покоя: «Как оказался в плену? Почему остался жив?» Ему грозили и ссылкой, и лагерями. Допросы растянулись на годы. В трудные минуты Николай даже сожалел, что остался жив. «Находился в плену» — это как клеймо: на работу не принимали, в учебе отказывали. Единственное, что ему позволялось, — работа грузчика. Он мечтал стать художником. Некоторые рисунки сохранились до сих пор. Николай устроился грузчиком на товарной станции, что в 12 километрах от села.
Однажды отец сказал: «Сынок, жениться пора». — «А на ком?» — «Так вот соседка Вера. Она тоже горя хлебнула». Отец Веры наотрез отказался вступать в колхоз, и его репрессировали. Мать умерла в 33-м. Вера осталась одна. Ей всю жизнь казалось, что голодные люди могут ее съесть.
- Я послушался отца, — говорит Николай Иосифович. — Какие там ухаживания! Не до того было. Пошли с Верой в сельсовет и расписались. И горькую нашу свадьбу помню… Возвращаясь с работы, подобрал на чужом поле две сахарные свеклы и… накрыли стол. Вот и все.
Сегодня Николай Кузьменко живет в той же маленькой комнатушке, что и 60 лет назад. Кажется, что на покосившемся домике еще остались следы страшной войны. Живет один. Два сына и дочь уехали в поисках лучшей доли.
Видимо, все матери одинаково чувствуют свою кровиночку. И когда с фронта перестали приходить письма, мать Хельмута не проронила ни слезинки. Она верила, что ее сын жив. Даже когда война закончилась, продолжала ждать. В один из летних дней сорок шестого Юлиана сказала Рихарду: «Сегодня придет наш Хельмут… » В тот день родители получили открытку, в которой сын сообщал, что возвращается домой.
«Был в русском плену!» — это воспринималось как мужество. К тем, кто вернулся из плена, отношение было особое. Девушки таких боготворили. За будущей женой Хельмут пять лет ухаживал. Родители не хотели, чтобы парень увез их единственную дочь и его приглашали остаться в деревне. Все-таки хозяйство… Но Хельмут был настойчив. Хотел учиться сам и звал свою невесту в большой город. Они стали студентами. В конце концов родители дали согласие и на свадебное торжество прислали им зажаренного поросенка.
Закончив Лейпцигский университет, Хельмут защитил диссертацию и стал доктором философии. Со временем возглавил немецкий «Совимпортфильм». Он гордится тем, что показал кинозрителям ГДР лучшие советские фильмы. Был дружен с советскими актерами Михаилом Глузским и Тамарой Лужиной. В гостях у себя принимал звезд мирового кино. И никогда не стеснялся рассказывать, что был в плену у русских…
- Сыновья Йорган и Штефан мало знают о войне, — сетует Хельмут. — Война ставит человека в такие страшные условия, что об этом не то, что говорить, вспоминать трудно. Тем более что мы, немцы, чувствуем свою вину перед славянами. Этим, кстати, пользуются современные политики, манипулируя сознанием немецкой молодежи. Как это ни покажется странным, но мой отец был большим поклонником Сталина. Когда после ХХ съезда КПСС я рассказал ему о том, что развенчан культ личности советского вождя, отец не мог в это поверить. «Он же победил самого Гитлера», — был его главный аргумент.
Хельмут живет в большом доме в предместье Лейпцига вместе с детьми, внуками и правнуками. Несмотря на свои 85 лет, хорошо водит машину.
Годы, которые Хейслер провел в плену в Украине, не прошли бесследно.
- Я немножечко стал украинцем… — сказал он мне на прощание.
Публикация в газете «Die Zeit» не была случайностью. Немецкая общественность и бундестаг поднимают важный вопрос о выплате компенсации военнопленным, оказавшихся на принудительных работах в Германии в годы Второй мировой войны. Таких в Украине немало, и большинство из них люди нуждающиеся. Немцы не голословны. В этом убедились на примере выплат компенсации остарбайтерам.
Хельмут Хейслер из писем знает, в какой нужде оказался бывший советский солдат, и потому часть своей пенсии стал высылать украинцу. Да и частный немецкий фонд «Контакт и контакты» поддержал Николая Кузьменко в трудную минуту, взяв на себя расходы на операцию.
Что это? Чувство исторической вины и стремление немцев к покаянию? Или диалог и осмысление того, что произошло в годы войны?
Во время моего разговора с Хельмутом Хейслером он беспокоился, что своим поступком обидит Николая Кузьменко и украинец откажется от помощи. Но этого не произошло. К сожалению, нищета унижает.
За этим конкретным фактом переписки двух ветеранов я увидел нечто большее, чем просто сострадание. Николай и Хельмут — участники жестокой войны. И только спустя 60 лет сердца двух солдат, воевавших по разные стороны фронта, освободились от предубеждения и злобы. Может, только сейчас для них закончилась война?
424Читайте нас у Facebook
