Автор песни «гренада» виктор берковский: «я суеверный человек. Поэтому не веду счет своим произведениям… »
Минувшим летом на сороковины Виктора Берковского в подмосковной Балашихе собрались его многочисленные друзья. Скатерти с поминальным угощением были расстелены на траве. Сергей Никитин листал книгу «100 песен Виктора Берковского», играл на гитаре и пел песни, сочиненные за много лет его другом. В этот же день в далеком Чикаго поминал Берковского его товарищ, однокурсник и коллега Морис (Михаил) Синельников, который с 1992 года живет в США.
«Как-то у Берковского я застал скромную кудрявую девушку, начинающую певицу. Ее звали Алла Пугачева»
«Я поступил в Институт стали, как он тогда назывался, в 1950 году. А в следующем году на наш второй курс из нефтяного института перевелся худой и очень общительный парнишка — Витя Берковский, — рассказывает в своих воспоминаниях о композиторе Морис Синельников. — На четвертом курсе наиболее активные ребята, с подачи Виктора, сочинили и поставили эстрадное обозрение «Ба, знакомые все лица!» — сценки из студенческой жизни, в котором я был и автором, и актером. Спектакль прогремел тогда в московских вузах, а мы с Виктором крепко подружились.
Окончив институт, разъехались, я — в Северодвинск на судостроительный завод, Виктор — на «Днепроспецсталь». Когда я впервые приехал к нему в Запорожье, то обнаружил, что Виктор уже окружен большой компанией сверстников — инженеров, интеллигентных ребят и девушек двадцати с небольшим, работавших в разных организациях. Все его обожали, смотрели ему в рот, как говорится, и «обзывали» вождем. Выходные дни проводили на Днепре, часто на Хортице, с ночевкой и посиделками у костра до глубокой ночи. Витя приучил ребят устраивать праздники с обязательным сочинением целого спектакля и песен на самые разные темы. Сам он текстов обычно не сочинял, но так «заводил» других, увлекал смешными идеями, что сама подготовка превращалась в необыкновенно интересный и веселый праздник.
Когда у Виктора появилась гитара, мастер прокатного стана, на котором он работал, показал ему три мажорных и пять минорных аккордов, и студенческие, утесовские, слегка хулиганские песенки пелись теперь под примитивный аккомпанемент семиструнной гитары. Тогда же Берковский начал сочинять свои мелодии на известные, а потом и неизвестные стихи.
Осенью 1957-го мы с Витей и его женой отдыхали в Алуште. Одна из наших новых знакомых, москвичка, рассказала о том, что есть такой поэт Булат Окуджава, который поет свои стихи под гитару, и подарила нам магнитофонную запись его песен. Это был шок! Это было ни на что не похоже: «Девочка плачет, шарик улетел… », «На дворе, где каждый вечер все играла радиола… », «А ну, швейцары, отворите двери… ». Оказалось, что, во-первых, это — про нас, во-вторых, — это высокая поэзия, и, в-третьих, высокую поэзию, оказывается, можно петь. Насколько я помню, начиная с этого момента, Виктор стало относиться к сочинению песен всерьез, хотя сочинялись они тогда для «внутреннего употребления». Так появились первые настоящие песни: «Гренада», «Песня шагом-шагом», «Перед весной», «Кленовый лист», «Апрель».
В 1961 году мы с Виктором решили поступать в аспирантуру. Это было время, когда песни Александра Галича, Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого, Новеллы Матвеевой, Юрия Визбора, Юлия Кима, Ады Якушевой стали средством общения и объединения молодежи. В этот мир и окунулся Виктор Берковский, приехав в Москву. Надо прямо сказать, что до появления Берковского самодеятельная песня, как ее тогда называли, имела, по замечанию Окуджавы, «узкий смысл: поэты, поющие свои стихи». Берковский с Сергеем Никитиным создали новый жанр композиторской авторской песни, приобщив к ней высокую поэзию. В 60-х и 70-х годах Берковский очень сблизился с Дмитрием Сухаревым, из их сотворчества родились многие песни, в том числе «Прекрасная волна», «Мы живы, пока живем», «Гамлет», «До свиданья, дорогие», «Альма-матер», «Вспомните, ребята», «Песенка про собачку Тябу» — что ни песня, то шедевр.
Бывая в те времена у Виктора, я встречался с его новыми знакомыми из мира музыки… Помню, будучи в очередной командировке, заглянув к Берковскому, застал у него скромную кудрявую девушку, которая при моем появлении быстро ушла, видимо, разговор уже был закончен. Начинающую певицу, которая искала репертуар для исполнения и пришла за этим к моему другу, звали Аллой Пугачевой.
Однажды к нам подошла моя трехлетняя дочка Инна, протянула книжку Маршака, открытую на стихотворении «На далекой Амазонке не бывал я никогда… », и попросила сочинить песню. Песенка родилась за пять минут: я сочинил припев, а Виктор запев и рефрен. Мы и представить тогда не могли, насколько она станет популярной. Виктор увез песню в Москву, спел вместе с Никитиными, ее тут же народ подхватил и поет до сих пор.
Всегда было ощущение, что Берковский трехжильный: он читал лекции, вел практические занятия со студентами, руководил аспирантами, занимался научной работой (мы с ним вместе провели пару просто уникальных экспериментов на прокатных станах), писал статьи в научные журналы, учебники, а кроме того, сочинял песни, репетировал, выступал, председательствовал на фестивалях, ездил с концертами по всему миру, записывал диски, выпускал сборники песен. Созданный им ансамбль «Песни нашего века» стал исключительным явлением в мире авторской песни.
По моим представлениям, ему не было равных в авторской, да и не только в авторской, песне».
«В байдарочных походах Юрий Визбор был капитаном, а я — заместителем заместителя по… «разливу» спиртного»
С Виктором Берковским мне довелось встретиться и побеседовать летом 2002 года. Он приезжал в Запорожье в качестве почетного гостя традиционного фестиваля бардовской песни «Байда» и со своим ансамблем «Песни нашего века» полтора часа выступал на центральной площади города — Фестивальной.
- Вы бываете за границей, Виктор Семенович. Есть ли где-то жанр, подобный нашей авторской песне? Или это чисто советский феномен?
- Петь, сочинять — в натуре человека, это всегда будет существовать, — ответил Виктор Берковский. — В Соединенных Штатах дважды в год проводятся фестивали Западного и Восточного побережья. Американская авторская песня — реакция «потерянного» поколения на войну во Вьетнаме. Но таких масштабов, каких самодеятельная песня приобрела у нас, нет нигде. Наши люди везде поют: в Германии, Америке, Израиле, во Франции…
- Авторская песня ассоциируется с гитарой, рюкзаком, походами. Вам приходилось ходить в горы?
- На пик Коммунизма не поднимался, но вообще в горы ходил. А еще долгие годы на первомайские праздники с Юрием Визбором ходили в байдарочные походы. Визбор был капитан, никто не имел права плыть впереди него. Мы с Аркадием Мордвиновским, он сейчас замгенерального конструктора НПО «Энергия», плыли сзади. Аркадий назывался заместитель капитана по «разливу». А я был заместитель заместителя. И Визбор все время нас подозревал, что мы слишком много разливаем себе.
- Сколько у вас всего песен?
- А кто их считает? Я суеверный человек: как только посчитаю, все закончится.
- Стихи не писали, только музыку?
- Два текста написал. Один, может, слышали, Никитин спел, посвятив жене Татьяне: «Хорошо жить на Востоке и лежать на солнцепеке, щуря глаз на Тегеран».
- Помните свое первое выступление?
- Зная свои возможности, я долгое время не выступал. У нас был строгий начальник цеха. Я считал, если узнают, что пою, на работе меня будут презирать. И скрывал это. Впервые выступил в 1978 году на концерте, который устроил Сергей Никитин. Там было много исполнителей, в зале сидел Окуджава. Недавно слушал запись этого концерта и свое пение: жутко, половина нот мимо. Но эти записи до сих пор расходятся. А где-то в 79-м году понял: нельзя надеяться, что кто-то мои песни будет петь. Нужно либо петь самому, либо прекратить это дело. Пригласил друзей, создал группу. А сейчас обнаглел до того, что пою один.
- Слышал, что, когда вы преподавали в Индии, создали там профессорский хор?
- Тогда нас, четырех профессоров, послали в Индию создавать металлургический факультет наподобие советского. Там есть традиция: с началом занятий в первый вечер должны выступать преподаватели. Я собрал профессоров и всех жен, получился октет, целый хор. Начали с «Гренады», что дальше пели, не помню. Пели на русском языке, никто ничего не понимал, но успех был колоссальный.
- Ваш друг Юрий Визбор написал как-то: «Не дарите мне берег, подарите мне море». Что бы взяли в подарок, море или берег?
- Я люблю берег Днепра. А лучший город для меня — Запорожье…
683
Читайте нас у Facebook
