Макалей калкин: «да! Мы с майклом джексоном провели ночь в его спальне»
Популярный американский актер Макалей Калкин вернулся из Великобритании, поселился в своем родном Нью-Йорке и снова снимается в кино. Он стал звездой еще ребенком, заработал миллионы долларов, которыми не мог долгие годы распоряжаться, узнал, что такое предательство родного отца. В представлении большинства поклонников кино Калкин остается все тем же славным мальчишкой из знаменитой комедии «Один дома». А он вырос (Макалею сейчас 23 года), успел жениться и развестись. Несколько лет жил отшельником, не появлялся на публике, избегал журналистов. И вот о нем снова заговорили. В конце июня в американский прокат вышел фильм с символичным для Калкина и его непростой судьбы названием -- «Спасен!» Поговорить по душам с Макалеем решил известный журналист телекомпании Си-эн-эн Ларри Кинг.
«Готов играть хоть в Ленинграде, если меня заинтересует пьеса или режиссер»
-- Ты не любишь давать интервью…
-- Это точно, стараюсь этого не делать.
-- Почему?
-- Не знаю, чувствую себя неуютно. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей частной жизни, не люблю быть на виду.
-- Тогда ты выбрал не ту профессию!
-- Я не о том говорю, Ларри! Меня раздражают фотовспышки и выпрыгивающие из кустов репортеры! Но я обожаю свет рампы на сцене, прикованные к тебе взгляды сотен людей в зале. Без этого я не представляю своей жизни. Я и сейчас летаю в Лондон, чтобы дать один спектакль вечером, а потом возвращаюсь.
-- Так любишь театр? Собираешься играть на Бродвее?
-- Да хоть в Ленинграде, если меня заинтересует пьеса или режиссер!
-- Конечно, тебе не привыкать ко всеобщему вниманию. А когда тебя впервые взяли сниматься? И как это произошло?
-- Произошло очень просто. Знакомая моих родителей жила с нами по-соседству. Она занималась подбором актеров для одного маленького театра. Однажды им понадобился ребенок лет пяти-шести. Она сразу вспомнила о нашей семье. У Калкиных столько детей, я точно найду кого-то, кто подойдет, сказала она себе. И была права. Нас было семеро. Я -- третий. Она повела меня на прослушивание. Мне было четыре года. Помню, я забрался на стол, стоящий перед режиссером и его ассистентами, и прочитал свои реплики, будто выступал на семейном празднике! Но меня взяли. А потом начались многочисленные прослушивания для телевидения. Только не меня таскали по студиям, а в театр приезжали их представители. Господи, бывало за день меня смотрели до 100 человек! Это было так нудно и утомительно. Все они задавали какие-то вопросы. Однажды я заснул прямо на этих смотринах. Усыпил меня какой-то тип, 70-й по счету. Он так медленно говорил, что я отключился!
-- А как тебя выбирали для фильма «Один дома»?
-- Тут уже не было никаких случайностей. Сценарий к «Один дома» писал Джон Хьюз, у которого я снимался в комедии «Дядюшка Бак». Конечно, он не мог гарантировать, что я получу роль Кевина, но говорил всем на студии, что выписывал главного героя, держа в голове меня. И это сработало. А потом еще очень помогла хитрость, придуманная моим отцом. Знаете, какая самая большая проблема у режиссеров с актерами-детьми? Они чаще всего не помнят свой текст. Отец находил в сценарии самый сложный и длинный фрагмент и заставлял меня его вызубрить. Потом я приходил на пробы и заявлял, что готов показать такой-то кусок. И когда я выдавал без запинки свои слова, все приходили в дикий восторг.
-- Очень умно с твоей стороны.
-- Не с моей, повторяю, а со стороны отца. А я особым умом не блистал. Я говорить-то членораздельно научился только годам к шести.
«В 14 лет я всем кричал, что выхожу на пенсию «
-- Когда ты снялся в «Один дома», тебе было девять лет. Ты понимал, что стал знаменитостью?
-- В принципе, да. Но для меня все это было больше игрой. Я ведь все-таки оставался ребенком.
-- Ну, а как реагировали твои друзья, одноклассники?
-- Знакомых у меня были тысячи, а настоящих друзей -- двое, не больше, и я всегда об этом говорил.
-- Твои ровесники?
-- Да, им было по восемь лет. Они сказали, что фильм им понравился, и я здорово играю. А мне самому так не казалось. Я не узнавал себя на экране. Это как услышать свой голос на магнитофоне или автоответчике. Кажется, что говорит кто-то другой… А в школу я ходил только в перерывах между съемками. И это случалось нечасто. За шесть лет я снялся в 14 фильмах! Это больше, чем две картины в год. Так что занимался я больше дома с частными учителями.
-- Но ты же знал, какой успех был у картины «Один дома»? В девять лет ты уже должен был догадываться, что фильм заработал кучу денег, а значит, и ты тоже?
-- Нет, Ларри. В девять лет мне казалось, что все фильмы приносят одинаковые деньги. А что касается меня, то родители были достаточно умны, чтобы не говорить мне, сколько я заработал. И честно говоря, тогда меня это не интересовало.
-- И когда же все изменилось?
-- Когда мне исполнилось 14 лет, я почувствовал, что ужасно устал, больше не могу. Мне нужен был перерыв, но никто и слушать об этом не хотел. Особенно отец. Казалось, что я кричу в пустоту. Только мама поняла, что я нахожусь на грани. И тогда она решила получить опеку надо мной, отвоевав ее через суд у отца. Понимаете, она делала это не ради денег, а чтобы спасти меня от психушки! И я благодарен ей за проявленную твердость.
-- Значит, это не ты судился с отцом?
-- Нет, это была мама, хотя я тоже не молчал. Звучит смешно, но я всем кричал, что выхожу на пенсию. В 14 лет на пенсию!
-- Это было взрослое решение.
-- Оно было необходимо. Я понимал, что должен сам контролировать свою жизнь.
-- Но это привело к разрыву с родителями!
-- С отцом, Ларри, только с отцом. Он предпочел исчезнуть.
-- Наверное, это невыносимо?
-- Он всегда был невыносим. Еще до моей известности, до денег, которые я стал зарабатывать.
-- Держал тебя под контролем?
-- Постоянно. Мне кажется, он даже играл со мной, чтобы знать, что я рядом. Понимаешь, я получал Бог знает сколько денег, а у меня не было своей комнаты. Да что там комнаты! У меня не было своей кровати! Я с братом спал на узенькой кушетке. А о том, какая широкая кровать была у отца, какой огромный телевизор он поставил в своей спальне, я не хочу вспоминать!
-- Так ты выиграл дело в суде?
-- Да нет! Я же объясняю, мама судилась за опеку надо мной и остальными детьми. И разговоры о том, что мои деньги украл отец, досужие сплетни! К его рукам, безусловно, кое-что прилипло, но он меня не разорил. Больше родители потратили на своих адвокатов, пока судились. Я вам сейчас все объясню. Не знаю, кто это посоветовал, но все, что я зарабатывал, делилось изначально на две части. 20 процентами распоряжались мои родители. Правда, почти все эти деньги забирал отец. А 80 процентов скапливались на трастовом счете. Причем их никто не имел права трогать, даже я, пока мне не исполнится 18 лет. На них начислялись неплохие проценты. Когда суд закончился, мой близкий друг, опытный бухгалтер, посоветовал внести некоторые изменения. Я вычеркнул из всех документов по трастовому счету имена родителей и вписал вместо них его имя. Мне тогда было около 16 лет. А когда мне исполнилось 18, я пришел к нему, он усадил меня за стол и положил передо мной листок бумаги, на котором было написано число с множеством нолей. Друг сказал мне: «Мак, вот сколько ты стоишь сегодня!»
-- И что за число там было?
-- Этого я вам не скажу! Могу лишь с уверенностью заявить, что я обеспечен до конца своих дней. К тому же за пять прошедших с того дня лет я тратил очень мало. Жил гораздо ниже своих финансовых возможностей…
-- Значит, ты снова вернулся к работе не из-за денег?
-- Нет! Меня заставляет сниматься и играть в театре не нужда, а желание делать это.
«На ранчо у Майкла ничего не произошло»
-- Предлагаю сменить тему. Каковы у тебя отношения с Майклом Джексоном?
-- Были или есть?
-- И то, и другое.
-- Мы -- друзья.
-- Когда ты с ним впервые познакомился?
-- После выхода на экраны «Дядюшки Бака». Я играл в спектакле по мотивам «Щелкунчика». Майкл зашел за кулисы. Мы обменялись чем-то вроде «Эй, привет». А потом он посмотрел «Один дома» и сам позвонил мне. Пригласил к себе на ранчо. Меня и брата.
-- Родители вас отпустили?
-- Они не возражали.
-- И что произошло в доме Джексона?
-- А ничего не произошло! Мы целый день играли на видеоприставке. Дурачились, развлекались вместе с Майклом в его парке.
-- Вы спали с ним в одной комнате?
-- Дело в том, что спальня Джексона двухэтажная. Там еще три ванные комнаты. Вот и получается, что спишь ты с ним вроде в одной комнате, а на самом деле на разных этажах. Но мы переговаривались всю ночь, болтали. Я думаю, все, что сейчас с ним происходит, это какой-то кошмар. Люди его не понимают. Он ведь очень замкнутый человек. А это уже вызывает настороженность, предубеждение. Он так жил почти 30 лет!
-- Как ты думаешь, почему он предпочитает общаться с теми, кто гораздо младше его?
-- Потому что дети видят в нем прежде всего человека. Им и мне тогда было плевать, кто он такой. Ну, я знал, что он поет. Но все эти титулы -- король поп-музыки, самый высокооплачиваемый певец -- для меня были пустым звуком. И Майкл мог оставаться самим собой в моей компании. Он казался мне ровесником. Я даже называл его не по имени, а всякими дурацкими прозвищами типа болван или толстая голова.
-- Ты веришь, что он мог совершить то, в чем его обвиняют?
-- Нет, это все какой-то цирк! Я вот что думаю, Ларри, почему все эти люди соглашаются не доводить дело до суда, а берут у Майкла деньги? Да если бы с моим сыном случилось подобное, я бы наплевал на деньги и добился, чтобы этот ублюдок сел в тюрьму! Вот почему я не верю во все эти обвинения против Джексона.
-- Тебя, наверное, часто сейчас спрашивают о Майкле. А прокуратура не вызывала тебя?
-- Пока нет.
-- Согласился бы ты выступить в суде в качестве свидетеля?
-- Не знаю. Думаю, да. Майкл, повторяю, мой друг. И я готов ему помочь. Вопрос в том, нужна ли ему эта помощь? Но если он меня попросит, я соглашусь.
«Собака помогла победить мне страх перед улицей»
-- Как случилось, что ты стал принимать наркотики?
-- Ничего себе переход, Ларри!
-- Согласен, не совсем плавный, но время поджимает, а у тебя еще столько нужно выяснить…
-- Почему, я не знаю, это одна из тех глупостей, которые обычно совершают люди. Я -- подросток, хочу попробовать пиво, потом травку. Многие так делают. А у меня к тому же есть возможность. Вот, пожалуй, и все объяснение.
-- У тебя были настоящие проблемы с наркотиками?
-- Нет. Я не лечился, не попадал в полицию. Курить стал, когда перестал сниматься. Сейчас бросил. Но тогда провалы в сознании случались.
-- Как часто ты читал лживые сообщения о себе в газетах?
-- Миллион раз! Но я не обращал на них внимания. Мне было на все это плевать. Однажды даже повеселился на славу. Мне позвонил по телефону мой адвокат. Спрашивает: «Мак, это ты?» Я ему отвечаю: «Конечно, а кто же еще»? А он мне говорит: «Знаешь, чего я звоню? Только что по Си-эн-эн передали, что ты умер от передозировки наркотиков!» Это выглядело так сюрреалистично! Я его поблагодарил, но от смеха не мог разговаривать дальше. Перезвонил ему уже на следующий день.
-- Как поживают твои братья и сестры?
-- Прекрасно, спасибо. Они все живут в Нью-Йорке с мамой. А я пока кочую между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. Видимся мы часто.
-- А об отце ты что-нибудь слышал?
-- Нет, понятия не имею, где он может быть. И особого желания не испытываю встретиться с ним. Нам всем стало легче и лучше, когда он исчез.
-- Ходили слухи, что ты долгое время не выходил из своего дома на улицу. Это была агорафобия?
-- Скорее, она у меня начиналась. Я сам поставил себе такой диагноз. У меня действительно появился страх перед улицей. Я даже к окну боялся подходить. Мне казалось, что соседние дома надвигаются на меня и сожрут в один момент. На работу мне ходить было не нужно. Продукты я заказывал на дом. Но потом я понял, что так продолжаться не может. Я попытался заставить себя выйти на свежий воздух и не смог! Тогда я придумал способ: завел собаку. Забота о другом живом существе пересилила мои страхи. Началось с того, что я выгуливал собаку три раза в день, ходил с ней вокруг дома.
-- Это было до твоей женитьбы или после?
-- После развода.
-- Какое событие в твоей жизни привело тебя к алтарю?
-- Знаешь, Ларри, я никак не могу понять. Почему, когда я совершаю абсолютно нормальный поступок, все вокруг думают, что я сумасшедший?
-- Сколько лет тебе было, когда ты женился?
-- 17.
-- Ты считаешь, это нормально?
-- А почему нет? Мне приходило потом столько писем от людей, которые меня искренне поздравляли и рассказывали, что тоже женились рано и прожили счастливо всю жизнь.
-- А сколько лет было твоей избраннице?
-- 17, как и мне.
-- Почему ваш брак распался?
-- Браки распадаются. Такое бывает. Ты не думаешь, что так все закончится. Мы были уверены, что женимся на всю оставшуюся жизнь, будем всегда вместе.
-- А ты тогда знал размер своего состояния?
-- Весьма приблизительно.
-- Какие у вас сейчас отношения?
-- Приятельские, хотя я давно уже с ней не общался.
-- Когда у тебя будут дети, ты разрешишь им повторить собственный путь? Позволишь сниматься в кино?
-- Не уверен. Не хотел бы. Но если они будут настаивать, я не стану их удерживать силой. Хотя попытаюсь отговорить. Попрошу подождать хотя бы до наступления совершеннолетия.
699Читайте нас у Facebook
