Украинского вертолетчика александра фролова, подружившегося с маленьким африканским мальчиком, жители деревушки томбо близ фритауна называют «папа коку»
Если смотреть на карту, это государство с пятимиллионным населением, расположенное на западе экваториальной Африки, -- такое крошечное, что и название написать негде. Хоть залезай на территорию соседних Гвинеи и Либерии. Благо рядом нейтральные воды Атлантического океана, и повода для конфликта не будет. Впрочем, более десяти лет маленькую Сьерра-Леоне, что в переводе с португальского означает «львиные горы», раздирала большая гражданская война. Пока не вмешалась Организация Объединенных Наций, которая ввела туда многонациональные миротворческие силы, в том числе и две украинские воинские части. На днях завершилась ротация (замена) наших военных, с сентября прошлого года служивших в этих сказочно красивых, но, мягко говоря, опасных для здоровья местах. На одном из двух самолетов, доставивших в Африку личный состав и технику, слетал и специальный корреспондент «ФАКТОВ».
«Два года назад в самолет, в котором мы летели, ударили две шаровые молнии»
Мы с коллегой сначала радовались: летим не на банальном Ту-154, как наши товарищи, а на огромном Ан-124 -- самом большом в мире из регулярно летающих самолетов. Больше него только «Мрiя». Но когда увидели, сколько добра предстоит загрузить в его бездонное чрево, поняли, что тут и сгинем: четыре больших вертолета Ми-8МТ, отдельно -- комплекты заблаговременно снятых лопастей винтов (каждая длиной метров десять, нести ее могут пять-шесть человек), пятнадцать «КамАЗов» ящиков, бочек, тюков, солдатских матрацев, багаж и ручная кладь тридцати военных… Словом, «Руслан» взял целый вертолетный отряд! Погрузка длилась с девяти утра до полуночи.
Оказывается, мы летели на том самом «Руслане», в который на рассвете 21 декабря 1999 года во время полета над Средиземным морем ударили две мощные шаровые молнии. Одна из них на время ослепила летчиков, ударила во второй двигатель, вызвав в нем помпаж, т. е. резкое повышение температуры, которое может привести к разрушению турбины, пожару; вторая -- оставила в носовом обтекателе огромную, около метра в диаметре вмятину, из-за чего заклинило верхний бортовой локатор, выбила автоматические предохранители защиты электросети, расплавила около метра металлической полосы-окантовки бортового громоотвода. Но командир и экипаж быстро преодолели стрессовое состояние (а в первые мгновения были предположения о пожаре), продолжили полет и на трех двигателях благополучно доставили груз -- истребители алжирских ВВС -- на ремонт в Белоруссию. Об этом происшествии «ФАКТЫ» рассказали 12 июля 2000 года в материале «Командир «Руслана» Артем Куликов: «Несущиеся на нас ослепительной красоты огромные шары мы в какое-то мгновение приняли за НЛО… »
Эта история особого восторга у моих попутчиков не вызвала. Мы тоже летели в направлении Алжира. Только вез нас другой экипаж. Накануне вылета я звонил герою нашей публикации. Как и у нашего «Руслана», у Артема Николаевича Куликова все в порядке, он по-прежнему летает. В Сьерра-Леоне он, кстати, бывал.
«Господи, белая женщина! -- воскликнул офицер, увидев газету «ФАКТЫ»
Через восемь часов полета над Южной Европой, Средиземным морем и Сахарой мы плавно и мягко приземлились в аэропорту Лунги. Это у них вроде нашего Борисполя, только значительно меньше и победнее. Не успел я выйти на трап, как в лицо, словно из теплицы, ударила липкая влажная жара -- очки вмиг запотели, дыхание перехватило. Кожаная куртка и джинсы превратились в нелепость -- будто в них я вошел в парилку.
-- У-у, это не жара, всего плюс тридцать, -- улыбнулся заместитель командира вертолетного отряда подполковник Михаил Цыганок, помогая укладывать наши сумки в белый «бобик» с большими буквами «UN» (United Nations, т. е. Объединенные нации. -- Авт. ).
Над верхушками пальм пророкотала четверка боевых вертолетов Ми-24.
-- Это россияне возвращаются с боевого патрулирования, -- объясняет Михаил Цыганок. -- Надо охранять от грабителей колонны автотранспорта, перевозящие беженцев, гуманитарные грузы ООН. Когда русские по каким-то причинам не могут, тогда мы навешиваем оружие на наши Ми-8 и выполняем эту работу. Да здесь поднимешься на тыщу метров -- в эфире звучит сплошная русская и украинская речь. В Африке сейчас работает, наверное, большинство летчиков со всего бывшего Союза.
В лагере 4-го отдельного ремонтно-восстановительного батальона мы переоделись в летнюю одежду и пошли прогуляться в «лесопарк», в отдельных местах похожий на настоящие джунгли. Не верилось, что попали из ранней весны, по ночам еще похожей на позднюю зиму, в жаркое душное лето с яркой зеленью пальм, огромных манговых деревьев и баобабов. Под ногами почти безбоязненно шастали оранжево-красно-синие ящерицы. Создавалось впечатление, что солнце -- это все небо, и центр его -- прямо над головой. Вечером там же, в зените, оказалась и луна, которую дома мы привыкли видеть на небосклоне. Да тут всего ничего до экватора.
Армейская палатка с кондиционером и холодильником показалась нам величайшим изобретением человечества. Военные же несказанно обрадовались нашим нехитрым гостинцам -- черному хлебу и салу. Ибо местный хлеб, какой-то иностранной выпечки, -- белый, сладковатый, несытный.
«Господи, белая женщина!» -- мечтательно воскликнул один офицер, разглядывая последнюю страницу привезенной мной нашей газеты.
Лагерь наших миротворцев -- выстроенные стройными рядами палатки, хозяйственные сооружения, автомобили и БТРы -- обнесен колючей проволокой. Возле нее изнутри по всему периметру выкопаны соединенные траншеей окопчики. У ворот под «грибочком» сооружен из мешков с песком своеобразный блок-пост, на котором скучает облаченный в бронежилет наш парнишка-часовой в голубой каске, с автоматом Калашникова, лениво поглядывая на голопузую ребятню, вертящуюся за «колючкой». У некоторых детишек животы раздуты от рахита. Увидев вышедшего из палатки военного, детвора начинает дружно требовать «ван доллар» или «чоп-чоп» -- поесть. Юные африканцы постарше предлагают «чейндж» -- приносят старинные монеты, кокосы, сигареты и прочую чепуху. Курево, кстати, здесь, как по нашим меркам, дорогое -- пачка сигарет стоит доллар. Дешевле могут обходиться услуги иногда появляющихся здесь местных красоток, которые, игриво покачивая бедрами, предлагают «чики-чики», т. е. жаркую любовь. Но у военных насчет этого строго. Слишком велик риск подцепить какую-нибудь экзотическую неизлечимую болезнь. Вот и скрипят зубами наши Суховы.
Поначалу и мы с коллегой были разочарованы местными красавицами. Но приглядевшись к африканкам (Боже упаси употреблять слово «негр», оно у них очень обидное), мы нашли, что среди них есть много настоящих красавиц с точеными фигурками, грациозной походкой, огромными глазищами -- почище Наоми Кэмпбелл! В то же время поражает удивительная физическая выносливость африканок. Любую ручную кладь они, впрочем как и мужчины, носят на голове, не прикасаясь к грузу руками. То ли огромную корзину кокосов, то ли вязанку дров. С газом и электричеством даже в столице большая напряженка, посему дровами здесь торгуют и на рынках, и на обочинах дорог, которые тоже превратились в сплошной стихийный рынок. Почти как в Украине. А одна темнокожая дама водрузила себе на темечко огромный аккумулятор от «ЗиЛа»: такой не всякий солдат поднимет. Чуть позже я поймал себя на мысли, что не видел здесь ни одного старика. Мне объяснили, что средний возраст местного населения -- 38--41 год. Взрослые и дети страдают от недоедания, различных болезней, в том числе и таких страшных, как СПИД, лихорадка Эбола. Где ты, добрый доктор Айболит?
Тем, кто не хотел воевать, повстанцы отрубали руку по локоть
Фритаун -- довольно большой и живописный город на холмистом, изрезанном лагунами берегу Атлантического океана. Дома в основном невысокие, в два-три этажа, архитектурой не блещут, за исключением построенных еще «бритами» -- так здесь называют бывших колонизаторов, подданных британской короны. Высотки стоят разве что в центре. Часто можно видеть обгоревшие остовы домов со щербинами от пуль и осколков. На перекрестках улиц на блок-постах дежурят солдаты миротворческих сил ООН из Бангладеш, Пакистана, Ганы, Гвинеи, Нигерии, Кении. Кого же приходится усмирять-разнимать? Вот уже более десяти лет в стране идет гражданская война между правительственными войсками и формированиями так называемого Объединенного Революционного Фронта, в просторечии ребелами, т. е. повстанцами в переводе с английского. Борьба шла сначала за алмазные копи. В результате погибло несколько десятков тысяч человек и более двух миллионов стали беженцами. Ребелам удалось взять под контроль солидную часть территории страны, на которой они грабили и убивали мирное население. Ребелы -- это в подавляющем большинстве юнцы от 12 до 20 лет, мобилизованные в войско зачастую насильно. Тем, кто отказывался, по локоть отрубали руку. Если узнавали, что воевал против них, но не очень провинился -- отрубали обе. Новобранцев же сажали на наркотики, поили пальмовым вином. Наши воины принимали участие в их разоружении. Но сначала эту братию, обвешанную автоматами, винтовками, пулеметами и связками гранат, надо было доставить на сборные пункты за много километров. Это делали наши водители. Представляете, каково везти полный грузовик вооруженных до зубов обкурившихся пьяных юнцов?
Пару лет назад ребелам на короткое время удалось захватить даже Фритаун, и они устроили страшную резню. Нам показывали видеозапись тех событий, сделанную скрытой камерой одним смельчаком. Как тот человек не сошел с ума…
-- В конце концов ребелы настолько обнаглели, что начали останавливать ооновские колонны с гуманитарными грузами, -- продолжает рассказ заместитель командира 4-го ремонтно-восстановительного батальона подполковник Александр Петропавловский. -- Делали они это просто, без стрельбы: выкапывали поперек дороги яму размером два на три метра. Колонна, разумеется, останавливается. Из зарослей выходят грабители и, угрожая оружием, берут все, что пожелают. Конец этому беспределу положили российские военные вертолетчики, которых по просьбе ООН ввели в конце июля 2000 года. При виде боевых Ми-24 боевики или бросали оружие в заросли и поднимали руки вверх или разбегались. Сейчас в Сьерра-Леоне насчитывается 18 тысяч миротворцев из разных стран. С декабря позапрошлого года здесь несут службу 524 военнослужащих нашего батальона Вооруженных Сил Украины. Они обслуживают и ремонтируют переданные миссии ООН автомобили и бронетранспортеры, обучают обращению с нашей техникой водителей из Ганы, Кении, Гвинеи, Нигерии, Пакистана, сами принимают участие в доставке и сопровождении гуманитарных грузов, перевозке беженцев. А в марте прошлого года украинский контингент пополнили 110 офицеров и прапорщиков 20-го вертолетного отряда авиации Сухопутных войск.
ООН неплохо платит нашим военным (от 500 до 900 долларов в месяц) и позаботилась о бытовых условиях. Но и наши иностранные партнеры и командование убедились в том, что украинским воинам долго находиться в жарких влажных тропиках нежелательно -- люди довольно часто болеют малярией.
Как сообщил «ФАКТАМ» министр обороны Украины Владимир Шкидченко, руководство ООН согласно с тем, что для выполнения миротворческой миссии здесь более подходят воины армий африканских стран, но просит Украину подождать с выводом своего контингента до мая этого года -- в Сьерра-Леоне должны состояться выборы президента и законодательного собрания, есть надежда, что после этого в стране станет поспокойнее. А пока наши земляки продолжают нести нелегкую службу.
«Мне здесь очень пригодился опыт Афганистана»
Опытный боевой летчик, заместитель командира 20-го Отдельного вертолетного отряда полковник Александр Фролов отслужил свой срок в Сьерра-Леоне. Вместе с ним и сорока другими миротворцами мы возвращались домой тем же «Русланом», который за двое суток до того доставил им замену в эту страну. Александру Николаевичу -- 48 лет. Выслуга -- 54 года. У военных нередко год службы засчитывается за два. Если доживешь. В Афгане его однажды сбили. «Я видел лицо засевшего на скале пулеметчика и вылетевший из ствола ДШК огненный шар, -- вспоминает полковник. -- Мне хотелось зарыться куда-то под сиденье, в парашют. Это неправда, что страха не бывает… »
Первый орден Красной Звезды Фролов получил за то, что разбомбил школу и уничтожил в ней около 30 душманских командиров, проводивших совещание. Второй -- за то, что под огнем противника приземлился и выдернул буквально из-под носа у моджахедов спасшегося на парашюте командира эскадрильи штурмовиков Су-17, чей самолет был сбит на выходе из атаки.
-- Вообще-то я служу в Одессе, в управлении авиации Южного оперативного командования, -- рассказывает Александр Николаевич. -- Семья живет в Александрии Кировоградской области. Майе, жене моей, к разлуке не привыкать. Никогда не думал, что попаду в Африку, снова налетаюсь. Я ведь в полете отдыхаю душой. Да спросите любого летчика, что такое долго не летать. Здесь, особенно после тяжелейших горных условий Афгана, нас приятно поразило многое. Удобные домики с кондиционерами, современные душевые и туалеты, в штабе -- три компьютера. У нас в Одессе на все управление один… Спутниковая связь с Родиной, и недорого -- три минуты разговора стоят один доллар, можно домой звонить. Жаль только, что даже антенна спутникового ТВ не может поймать ни украинские, ни российские телеканалы -- до Киева от Фритауна семь тысяч километров. А так -- люди интересные, природа красивая, особенно в сезон дождей зелень буяет. Представляете, 10 августа воткнул в землю (она здесь красноватая, глинистая) зубок чеснока. Через месяц стебель вымахал на метр и пустил стрелку. А сама головка выросла величиной с кулак. И никаких удобрений, я только попросил мальчика-африканца Абу, работающего у нас уборщиком, чтобы поливал.
-- Но говорят, что местному населению доверять нельзя…
-- Прежде чем попасть к нам, Абу и его товарищи прошли полицейскую проверку. Мы их наняли для уборки травы на аэродроме. В сезон дождей она прет, как мой чеснок. А в траве заводятся змеи, причем очень опасные. С ними вообще-то успешно борются собаки. Но однажды на моих глазах пес, видать, неудачно схватил гадюку -- она сумела укусить его в шею. Несчастное животное подергалось и через три минуты кончилось.
«Два летчика из погибшего экипажа до сих пор считаются без вести пропавшими»
-- А если говорить о людях, то мне кажется, что африканцы относятся к украинским военным весьма дружелюбно, -- продолжает рассказ Александр Фролов. -- Был такой случай. Мне надо было доставить в деревню Камбала командующего нигерийским контингентом. Площадка для посадки маленькая, почти со всех сторон ее окружают высокие пальмы. Пришлось заходить над деревней. И когда садился, воздушной струей от винта с крайней хижины снесло крышу. Что тут началось! Сбежалась вся деревня. А ее хозяйка уселась под вертолетом и говорит: «Я теперь здесь буду жить!»
Я велел борттехнику сложить в полиэтиленовый мешок четыре буханки хлеба, пару пакетов сока, сыру, яблок и вручил женщине. Вы бы видели, как она обрадовалась! А вместе с ней и ее соплеменники. Они вмиг забыли об инциденте. Народ здесь живет очень бедно. Едят крыс, кошек, обезьян, собак. Собаки, например, спасаются от охотников разве что у нас на аэродроме.
-- Наверное, тяжело летать в стране с непривычным климатом?
-- Разумеется. Особенно в сезон дождей, когда кажется, что вода стеной стоит. Причем в Сьерра-Леоне не существует метеорологической статистики, данных о погоде, на основе которых можно было бы составлять метеопрогнозы в разных регионах страны. А погода здесь иногда меняется стремительно. Но наш метеоролог -- подполковник Артамонов оказался очень толковым человеком, весьма точно предсказывал погоду. Кстати, предупреждал: остерегайтесь птиц. И действительно, однажды лечу и вижу, что на нас несется сверху какой-то предмет. Еле увернулся. Успел заметить, что мимо пронесся большой, с доброго гуся, гриф. Оказывается, у парящих хищников небо поделено, как территория у зверей. И вот хозяин воздушного пространства заметил «чужака» -- наш вертолет -- и ринулся в атаку. Если бы попал -- неприятностей не миновать.
Казалось бы, мы делали все для обеспечения безопасности полетов, и все же один экипаж потеряли. Это случилось вечером 7 ноября. В этих местах темнеет очень быстро. И знаете, на душе у меня было как-то муторно. Какое-то предчувствие. И тут начальник штаба сообщает, что 103-й борт не выходит на связь, уже прошло 15 минут с момента взлета. Вертолетная площадка Мамми Йоки, откуда ребята взлетали (там в большой гостинице разместилась резиденция миссии ООН), находится на берегу океана, и взлетать можно только в сторону океана. Оттуда до Хастингса восемь минут лету. Мы подняли на поиски экипаж майора Сергея Сергунова. Сережа летал над лагуной, светил фарами. Ничего не обнаружив, сел на дозаправку. И тут позвонили из прибрежного ресторана, что выловлено тело белого мужчины лет сорока. Поехавший туда зам по тылу опознал Володю Савчука, командира экипажа. К поискам подключились российские вертолетчики. Они обнаружили плавающие в воде обломки. Кое-что прибило к берегу приливом. Во время приливов--отливов там сильное течение. Вскоре обнаружили тело Сережи Филипповича, летчика-штурмана. С нетерпением ждали рассвета. А вдруг кто-нибудь жив и в жилете плавает? Увы, масляное пятно -- след падения машины -- унесло в океан. Определить место катастрофы было очень сложно -- из-за сильного течения постоянно перемещаются большие массы ила и песка, рельеф дна меняется. Мы с генерал-майором авиации Юрием Барашкиным, начальником инспекции безопасности, выполняли экспериментальный полет с использованием навигационной системы джи-пи-эс, с помощью которой можно определять координаты терпящего бедствие объекта в сложных метеоусловиях. Но тщетно. Очевидно, подводное течение переместило обломки. Обнаружить их удалось только прибывшим из Севастополя аквалангистам. Они привезли аппаратуру, позволяющую сканировать на компьютере объемное изображение предмета и передавать его координаты. И вот на экране мы увидели что-то похожее на хвостовую балку. А на следующий день на глубине 18-20 метров нашли и сам вертолет, который фактически развалился на куски. Расследование установило, что столкновение с водой произошло на скорости 170-180 километров в час -- это страшный удар. Но взрыва на борту не было. Из-за того, что поисковые работы затянулись, от морской воды пострадала аппаратура «черных ящиков». Поэтому о причинах трагедии можно говорить только со словом «возможно». Предположительно, в темноте экипаж потерял контроль над высотой. А в темное время суток летать над водой очень сложно -- все сливается. Надо доверять только приборам.
-- Мне Юрий Алексеевич Барашкин перед нашим вылетом из Хастингса сказал, что внимание летчиков мог отвлечь находившийся на борту пассажир или что-то другое.
-- Да, с ребятами погибли трое иностранцев из миссии ООН. Тел борттехника Андрея Куликова и бортпереводчика Сергея Аюшева так и не нашли. Они считаются без вести пропавшими. А ведь хороший экипаж был. В Африку брали лучших. Не знаю, как буду смотреть в глаза отцу Сережи Филипповича. Мы с Валентином Сергеевичем вместе служили в Александрии, он у нас инженером эскадрильи работал. А дня за три до нашей отправки в Сьерра-Леоне Валентин попросил меня, чтобы я взял, так сказать, под личный контроль службу сына -- чтобы он летал побольше (ведь сами знаете, на Родине летчики изголодались по полетам), и в то же время чтобы я был построже, не позволял расслабляться, терять бдительность…
«Увидев меня, дочка ткнула пальчиком в мое же фото: «Папа вот!.. »
-- Многие офицеры жалуются, что фанзидар -- таблетки от малярии -- малоэффективны и даже вредны для печени, иностранцы смеются над нами…
-- Здесь есть проблема. Особенно для военнослужащих 4-го ремонтно-восстановительного батальона, которые на автомобилях перевозят беженцев с коровами, овцами, домашним скарбом. Дорога нередко идет через джунгли или низинную влажную местность, где много комаров. Кондиционеров в наших машинах нет, приходится пить местную плохую воду. И кое-кто переболел малярией по четыре раза.
Узнав о том, что мы до сих пор пользуемся фанзидаром, ооновец -- представитель медицины из Нигерии -- удивился. Дескать, весь мир от него отказался. Есть более действенное средство, но летчикам и водителям принимать его нельзя -- вызывает сонливость. Мы покупали за свои деньги препараты артесунат и холфан. Нашим медикам надо бы этот вопрос подработать.
-- Говорят, вы чуть ли не усыновили африканского мальчика…
-- Ну, не усыновил, но подружился. Может, это от извечной тоски по семье и детям… Наших Алину и Сашу фактически растила жена одна Майя. Я -- то в Афгане, то в Москве в академии учился, то в Германии служил, то в других местах вдали от семьи. Доходило до курьезов. Дочь родилась в 1980-м, когда я воевал в Афганистане. Вернулся домой -- Алина уже бегала. Увидела меня -- испугалась. Жена ей: не бойся, это папа наш! А она подбежала к моей фотографии и тычет пальчиком в карточку: вот мой папа!
А тут… Однажды поехали мы на берег океана проводить занятия по аварийно-спасательной подготовке. Тренировались плавать в жилетах, готовить пищу из того, что поймаешь. Нас учили, что нельзя есть только печень белого медведя и волосатую гусеницу: очень ядовиты. Все остальное, что летает, бегает, ползает, плавает -- можно.
Ну и, конечно, сбежалась местная ребятня. Я обратил внимание, что все дети бегают, прыгают, веселятся, а маленький симпатичный мальчик стоит и смотрит на всех как-то спокойно, серьезно. Мне показалось, что его обижают, а он даже не огрызается, глаза большие, смышленые, грустные. Я ему дал пакет сока, яблоки, апельсины. Зовут его Коку Томбо (из деревни Томбо). Ему на момент нашего знакомства был годик и два месяца. Но здешняя детвора развивается быстрее. Меня поразила сообразительность Коку. Своей рассудительностью он напомнил мне Маленького принца, образ которого Антуану де Сент-Экзюпери навеяли, кстати, полеты в Африку. Мы подружились. При малейшей возможности я наведывался к этому славному малышу. Встречая меня, местная детвора и взрослые приветливо кричали «Папа Коку, папа Коку!.. » В их семье еще семеро детей. Отца я что-то никогда не видел. Живут, как и все, бедно.
Перед отлетом домой я привез Коку фрукты, детские книги. Его мать говорит: если хочешь, могу тебе его отдать. Мы знаем, что ты его не обидишь. «Ну что ты, -- отвечаю, -- а документы на ребенка, у нас ведь таможня, погранконтроль, другие формальности… » Бедная женщина не понимает, что такое таможня, и предлагает взять Коку хоть на год. А мне трудно объяснить, что в Африку я уже, увы, вряд ли попаду. Но малыша этого никогда не забуду. Мы рисковали ради таких детей, как он. Очень хочется, чтобы жизнь в его стране наладилась и Коку научился улыбаться.
***
… Ночью на обратном пути наш «Руслан» приземлился на дозаправку в Дакаре. Сиял огнями международный аэропорт. К пассажирскому терминалу один за другим подруливали элегантные «Боинги», аэробусы А-300 с эмблемами разных стран. Неподалеку от нас дремал большой красавец неведомой марки неведомого государства Бенин.
Когда-то в этих местах летал автор «Планеты людей». Господи, через каких-то семь-восемь часов снова будем в Гостомеле. Значит, наша Земля не такая уж и большая. Я всматривался в черное, как смоль, африканское небо и пытался отыскать на нем планету, на которую улетел Маленький принц. И думал о подполковнике-летчике, который перед отлетом помог мне выбрать во «фри шопе» подарки для моих домашних, а потом отказался сфотографироваться: «Знаешь, мне еще тут летать. А мы люди суеверные».
Читайте нас у Facebook
