«когда я рассказываю олежке о любимой доченьке, он глубоко вздыхает и сжимает губы, как будто вот-вот заплачет… « -- говорит мать о своем сыне, который «спит» вот уже пятый год
После того, как Олега сбил автомобиль,и его чудом вытащили с того света
-- Олежка учился в Барнаульском летном высшем военном училище, хотел стать истребителем, -- рассказывает мама Олега Зинченко Александра Филипповна. -- На последнем курсе познакомился с девушкой, женился. Вскоре у них родилась дочь, которую назвали Илоночкой. Сразу же после окончания училища по решению семейного совета уволился из армии и устроился заведующим кафе. Потом появилась возможность поехать на заработки в США. Узнав об этом, я пыталась его отговорить, но он лишь ответил: «Мама, жизнь не стоит на месте, пора менять ее к лучшему. Ребята ездят, квартиры себе покупают, машины. А на мою зарплату особо не разгонишься… » Разве могла я ему, самостоятельному мужчине, перечить?
Последний раз я видела Олежку здоровым 10 ноября 1996 года, когда приезжала в Барнаул на его 30-летие. Никогда не забуду, как он меня провожал… Сынок словно предчувствовал беду. И сейчас у меня перед глазами эти проводы: я стою в вагоне, а он машет в окошко, и что-то без умолку говорит, но слов через толстое стекло не слышно. А на улице мороз страшный! Я кричу: «Иди домой, замерзнешь!» А он в ответ громко, на весь перрон: «Не беспокойся обо мне, мама! Когда я еще тебя увижу!»
… Перед отлетом из Москвы Олег связался с мамой по телефону и попросил ее за него молиться, чем сильно удивил, поскольку раньше особой набожностью не отличался. Последний раз Александра Филипповна услышала голос сына спустя месяц. Позвонив домой в Гирку Полонку уже из Майями, он добрых полтора часа делился впечатлениями, взахлеб рассказывал, как ему там все нравится, говорил, что подумывает забрать жену с ребенком. А в следующую субботу, 1 июня 1997 года, произошло несчастье: Олега на большой скорости сбил автомобиль.
-- О катастрофе я узнала от Ларисы, невестки, -- продолжает Александра Филлиповна. -- Ей в Барнаул позвонили из Америки и обо всем рассказали Олежкины знакомые. Единственный свидетель аварии -- Сергей, кстати, тоже бывший военный летчик, с которым сын познакомился в Майами, почему-то наотрез отказался встретиться со мной лично, но обо всем рассказал по телефону. Они шли вдвоем: Сергей впереди, Олег за ним. Вдруг -- удар. Машина, не сбавляя скорости, умчалась. Олежка пролетел несколько метров и рухнул на асфальт. Он получил травмы, практически несовместимые с жизнью -- были поломаны руки и ноги, разбита голова. «Скорая» увезла его в больницу.
Позже американские врачи рассказали бедной матери, что потерпевший долго находился в состоянии клинической смерти. Благодаря суперсовременной медицинской технике он каким-то чудом выжил. Постепенно основные жизненные функции организма восстановились, но в сознание он так и не пришел.
-- Олег не парализован, в то же время не находится в коме, а как-будто спит, -- говорит Александра Филипповна. -- И так уже пятый год…
-- Простите, а что же виновник ДТП?
-- После аварии он сам позвонил в полицию и сообщил о происшествии. Его страховая компания перевела на счет нерсингхоума (реабилитационного центра, куда Олежку поместили после госпиталя) 10 тысяч долларов, и на этом все закончилось. С этим человеком я так и не встретилась.
«В американском посольстве мне заявили: мы не уверены, что вы не станете потенциальным иммигрантом»
Получив известие о несчастье, Лариса тут же полетела к мужу в Майами. Александра Филипповна смогла снова увидеть сына лишь спустя год. Чтобы Ларисе хватило денег на поездку, Зинченко продали свои «Жигули». В аэропорту свекровь умоляла: если сможешь, привези Олега. Но невестка отговаривала: дома нет элементарных условий, а за ним нужен специальный уход. И все же самоотверженная женщина упорно твердила: никто не присмотрит за ним лучше мамы.
Вскоре Александра Филипповна получила письмо из госпиталя, в котором Олег проходил лечение. Американские специалисты считали, что присутствие матери может оказать благотворное влияние на его выздоровление и приглашали ее срочно приехать.
-- Я тут же отправилась в Киев, в американское посольство, -- рассказывает Александра Филипповна. -- Заплатив 45 долларов за прием, заполнила анкету. На вопрос, кто меня финансирует, ответила: благотворительные организации, церковь, друзья, знакомые. Этого оказалось недостаточно, поэтому в получении визы мне отказали. Так и заявили: мы не уверены, что вы не станете иммигрантом. С тех пор начались мои мытарства. Куда я только не обращалась! Очень надеялась на одну женщину -- народного депутата, пообещавшую посодействовать, ездила за ней чуть ли не по всей стране, но в конечном итоге она обо мне попросту забыла. Тогда я пошла по министерствам и ведомствам и таки достучалась: меня вызвали в МИД, подробно объяснили, как правильно вести себя в американском посольстве, выдали необходимые документы и справки. С третьего захода я, наконец, получила долгожданную визу.
В США прилетела 30 мая, то есть ровно через год после трагедии. Поселилась у русских, с которыми сын поддерживал тесные отношения. Потом меня пригласила погостить испанка Нора: ее муж перед смертью лежал в одной палате с Олегом. Несмотря на то, что дорога занимала два часа, ездила в реабилитационный центр ежедневно. Огромное спасибо за помощь и поддержку всем добрым людям, окружившим меня на чужбине заботой! Особая благодарность Наташе Шарафутдиновой, приютившей меня в Майами и взявшей на себя все заботы обо мне и Олеге.
… Взвесив все «за» и «против», Александра Филипповна утвердилась в решении забрать сына домой, в Гирку Полонку. Да и обитатели нерсингхоума, по той или иной причине лишенные общения с родными, для которых добрая украинская женщина стала второй мамой (ее так и называли на американский манер: «мами»), советовали ей: «Если есть хоть малейшая возможность, уезжайте. Да, мы здесь хорошо питаемся, ни в чем не нуждаемся, за нами прекрасно ухаживают. Но как мы хотим домой!»
Командир экипажа категорически отказался принять Олега на борт
Однако где простая сельская женщина могла достать астрономическую, по ее представлениям, сумму денег?
-- Обращались мы в Красный Крест: и в наш, и в тамошний, -- продолжает Александра Филипповна. -- Американцы отреагировали мгновенно: сто тысяч -- и завтра будете дома. Авиаперевозчики тоже запрашивали нереальные суммы. В конце концов, договорились с одной российской авикомпанией, которая согласилась «всего» за 4 тысячи долларов довезти нас в Москву.
Деньги мы собирали буквально по копеечке. Дали объявления в небольшие газеты (в крупных нужно было платить в среднем 300 долларов). И вскоре о нас затрубила местная пресса и телевидение. Письма посыпались, как из мешка. На специальный счет люди переводили по 15-20 долларов, изредка по 100. Удивительно, но жертвовали исключительно простые местные жители. Что бы я без них делала, даже не представляю! До сих пор письма получаю… Особенно американцев удивляет то, что я сама ухаживая за Олегом. А еще навсегда запомню, как нас провожали. Собралась целая толпа, понаехали и телевизионщики, и газетчики!
В аэропорту сотрудники нерсингхоума помогли погрузить сумки и пакеты с памперсами, медикаментами, другими вещами, необходимыми для качественного ухода за бессознательным больным. До отправки рейса оставалось совсем немного времени. Вдруг произошло неожиданное: командир корабля категорически отказался принимать Олега на борт без сопровождения врача.
-- А ведь за услуги доктора нужно было бы заплатить еще 6 тысяч долларов! -- заново переживает тот кошмар Александра Филипповна. -- Я говорю пилоту: существует договоренность с московским начальством, за все заплачено. Но он ни в какую: «Кто вам сказал, что я его возьму? Если он умрет в воздухе, кто будет отвечать?.. » В общем, никакие уговоры не действовали. Наоборот, перед тем, как развернуться и уйти, он раздраженно бросил: «Не мешайте готовиться к отправке!»
Прямо в зале аэропорта у женщины случилась истерика. Друзья отпоили ее успокоительным и вместе с сыном отвезли обратно в нерсингхоум. На следующий день газеты пестрели заголовками: «Русский летчик не взял русского летчика!» В Москву они все-таки вылетели -- спустя три дня на другом самолете авиакомпании. Но за день до отправки Александру Филипповну подстерегал еще один шок. В который раз созвонившись с Москвой, объяснив ситуацию и подписав документы об отказе от каких-либо претензий к авиаперевозчику и пилотам, женщина уже мысленно направлялась в Европу, и вдруг… наотрез отказалась лететь. Дело в том, что в Ирландии, где лайнер по плану совершал промежуточную посадку, чтобы сменить экипаж, на борт в качестве командира должен был подняться… тот самый летчик!
-- Я испугалась, что он высадит нас в совершенно чужой стране, и мы там попросту пропадем без денег и знакомых, -- говорит Александра Филипповна. -- Но мисс Лин -- сотрудница нерсингхоума, очень много для нас сделавшая, снова дозвонилась в Москву и выяснила, что беспокоиться нет оснований. Оказывается, после того случая командира понизили в должности… Вы знаете, когда я его увидела в самолете, то чуть не расплакалась: молодой ведь совсем, ровесник моего Олежки, а карьеру себе испортил. Во время перелета все члены экипажа были с нами очень внимательны, подходили, интересовались, не нужно ли чего.
«Когда я включаю сыну музыку, мне кажется, что он все слышит, только не может ответить»
В Луцк из столицы России мать и сын Зинченко добрались на поезде. На этот раз, слава Богу, без приключений. В областном центре Олега госпитализировали в нейрохирургическое отделение областной больницы, однако и здесь лечение желанного результата не дало.
-- К кому мы только не обращались, и везде слышали одно: надежда на выздоровление ничтожно мала, -- сокрушается Александра Филипповна. -- Но я уверена, что Олежка рано или поздно обязательно проснется! Каждый день включаю ему музыку, в том числе церковную, проповеди священника, и мне кажется, что он к ним прислушивается и понимает, только не может ответить. Иногда приоткрывает глаза и смотрит внимательно-внимательно. А особенно заметна его реакция, когда я говорю о маленькой Илоночке: вздохнет глубоко, губы сожмет и как будто вот-вот заплачет.
-- Поразительно, Олег выглядит так, словно только что уснул…
-- Для профилактики пролежней я его каждые два часа переворачиваю. Кормлю три--четыре раза в день: набираю в шприц соки и специальные смеси и вливаю их через гастростому (трубку в животе. -- Авт. ). Регулярно делаю клизмочки, а для малой нужды использую специальные «сумочки» и другие приспособления, оставшиеся из американских запасов. Часто купаю сына. Он после ванны такой красивый, свеженький -- ну просто прилег отдохнуть!
-- Скажите, за все эти годы сын издал хоть какой-нибудь членораздельный звук?
-- Нет. Однажды только приснился мне очень четкий сон: подбегает ко мне внук Олежка (дочкин сын) и кричит: «Бабушка, Олег приехал!» Я отвечаю: «Не может быть!» И вдруг вижу: он! Идет по улице в джинсовом костюме, широко улыбается и говорит: «Может, мама, может!»
Во время нашей беседы Олег полулежал в кресле-каталке. Причем меня не покидало чувство, что он все слышит и понимает. Казалось, вот-вот поднимет голову и поддержит разговор. Иногда он глубоко вздыхал, приоткрывал глаза и словно присматривался к присутствующим. А один раз в ответ на мамино обращение: «Олежка, мальчик мой, проснись, скажи что-нибудь!» -- медленно повернул голову и поджал губы…
-- Олег Зинченко пребывает в так называемом вегетативном статусе вследствие тяжелой черепно-мозговой травмы и ушиба головного мозга, -- говорит заведующий отделением нейрохирургии Волынской областной клинической больницы Степан Бобрик. -- Безусловно, его состояние весьма тяжелое. Выйти из него после столь длительных сроков практически невозможно. Обычно такое происходит только в кино.
-- Неужели нет никаких шансов?
-- Исключать никогда ничего нельзя. Надеяться все-таки нужно. Однажды ныне покойный немецкий профессор Пиа во время одной из своих лекций сделал сенсационное сообщение: пациент пришел в сознание после двух лет вегетативного статуса.
-- Как часто в вашей практике встречается этот самый статус?
-- Раньше это было весьма редким явлением, но сейчас реанимация достигла настолько высокого уровня, что все больше пациентов удается выводить из практически безнадежных состояний, спасать от смерти. Точнее -- переводить их в вегетативный статус. В Луцке есть несколько человек, живущих таким образом более года. Но так долго, как Олег Зинченко, в подобном состоянии еще никто не находился.
«ФАКТЫ» попросили прокомментировать этот случай заведующего отделением интенсивной терапии Киевского института нейрохирургии АМН заслуженного врача Украины Ростислава Яроцкого.
-- Пять лет -- это очень длительный срок пребывания в коме, или в состоянии вегетативного сна. В моей двадцатипятилетней практике подобного не было. Но в литературе описаны случаи, когда после длительной комы к пациенту возвращалось сознание. Совсем недавно у нас «проснулся» конструктор-испытатель, находившийся в коме полгода после аварийной посадки самолета. Все это время Анатолий Михайлович дышал, усваивал пищу, у него работали сердце и кишечник, другие органы, но мозг не включался в работу. И сказать, когда это произойдет, мы не могли.
-- Почему мозг вашего пациента «уснул» и как произошло «пробуждение»?
-- В результате травмы, бывает, связи между нейронами головного мозга либо полностью разрушаются, либо нарушены. Во втором случае с помощью медикаментозного стимулирования нейроны можно «разбудить». У Анатолия Михайловича это произошло полгода назад. Он начал произносить первые слова: «пить», «хочу кушать». Появились слабые движения пальцев, больной осознанно улыбался, видя знакомые лица. А какой радостью для нас и его родных было то, что он вспомнил свое имя, адрес, имена жены, детей, родителей! Но если человек выходит из комы, то восстанавливается очень медленно.
Судя по всему, у пострадавшего из Луцка подобная ситуация. Он уже реагирует на слова близких, следит глазами за предметами -- следовательно, его положение не безнадежно. Хотя мы до сих пор не знаем всех возможностей мозга, у него невероятные запасы прочности. Бывает, что функции погибших клеток берут на себя соседние, не пострадавшие, благодаря чему человек «оживает». Кстати, мы всегда рекомендуем родственникам людей, находящихся в состоянии комы, много разговаривать с ними, рассказывать о домашних делах. Голос родного человека, любимая музыка может дать толчок к «пробуждению».
341Читайте нас у Facebook
