Актриса раиса недашковская: «когда в 70-х годы меня перестали снимать украинские режиссеры, я впала в депрессию, из которой выкарабкалась лишь благодаря федерико гарсия лорке»
Мы сидим в просторной квартире Раисы Недашковской на улице Владимирской в Киеве и пьем «Херес» в компании старых друзей актрисы, чьи портреты населяют это необыкновенное жилище: Виктор Некрасов, Мария Капнист, Маша Мухина-Арчер, Иван Миколайчук, Наталья Бондарчук, Борис Ливанов, Александр Аскольдов и другие замечательные люди, сыгравшие значительную роль в жизни моей собеседницы. Портрета Федерико Гарсия Лорки не вижу. Раиса ловит мой взгляд и отвечает на незаданный вопрос: «Он у меня в сердце».
«Потрепанный томик «Избранного» Лорки в больнице заменил мне молитвенник»
В 70-е годы Недашковскую, сверкнувшую на кинонебосклоне в роли Мавки, перестали снимать в Украине. Мехрибан (»Телефонистка»), Мариуца (»Путешествие в апрель»), Мария (»Комиссар») -- эти роли сыграны были не на украинской студии. А Раиса мечтала сыграть Лесю Украинку в фильме «Иду к тебе», Нину Соснину -- свою землячку, знаменитую малинскую партизанку… В 70-ом Борис Ливанов позвал ее во МХАТ, но «из патриотических соображений» она отказалась. И канула в творческое небытие.
С истощением нервной системы попала в больницу. Навещал муж, приходил его друг Виктор Некрасов. Приносили грудного сына на кормление, пока не перегорело молоко. А однажды Виктор Платонович принес ей в палату «Избранное» Лорки…
-- Почему Лорки?
-- Не знаю. Открылась страница 87. Читаю: «Мне боль причиняет воздух, сердце и даже шляпа… » Не отрываясь, прочла 252 страницы. А ночью всплывали слова: «О Соледад, ты печаль, сама печаль и страданье! Ты плачешь лимонным соком, едким от дней ожиданья», «Бегу, обезумев, в путь незнакомый и дальний. По полу тянутся косы от кухни до самой спальни», «Печаль? Я нынче оделась углем, и мглою, и мраком… » Как все это было про меня! Потрепанный томик «Избранного» заменил мне молитвенник. Виктор Платонович, видимо, хорошо меня знал, если познакомил с Лоркой. С тех пор -- чуть заболит душа, купаю ее в Лорке.
Я нашла в нем человека, который способен дать мне силы для преодоления боли: «И что бы ни случилось в романсах, их завершает взгляд ввысь, рассветный сумрак, равнина и высокое небо над ней».
-- Эти переживания вылились в ваше «Канте хондо»?
-- Да, спектакль, название которого переводится как «Пение из души», рождался жизнеутверждающим. Я подумала: в мире, который так настойчиво толкает к предательству, что, кажется, нельзя не предать, герои Лорки не предают ни других, ни себя. Работая над драматургией спектакля по стихотворениям и пьесам Лорки, я выстояла и еще в одном страшном испытании. В 1972 году ушли из жизни два самых главных в моей судьбе человека -- Виктор Ивченко и Борис Ливанов. Эти двое верили в меня, понимали склад моей души. И вот их не стало. Если бы не Лорка, не знаю, как бы пережила это горе.
-- Помню, в 1974 году на своем творческом вечере вы показали фрагменты из «Канте хондо». Какими овациями сопровождалось представление -- забыть невозможно!
-- Тем не менее спектакль вышел только через два года. Декорации делали сами (я покупала за свои деньги дюралюминиевые трубы!), бархатное платье шила сама (позже известная художница Людмила Семыкина изобрела другой костюм -- суконная юбка из трех метров флотского сукна со швами, напоминающими сварку на металле). Потом уже и три шарфа Коля Казаков придумал -- красный, черный и белый. Сами искали и записывали андалузскую музыку. Работали с таким вдохновением, что даже воспоминания о кино мне уже боли не приносили.
Фредерико Гарсия Лорка и Садьвадор Дали любили друг друга, но оба скрывали эту тайну
-- Я знаю, что вам посчастливилось побывать на родине Федерико Гарсия Лорки -- как вы там себя чувствовали?
-- С одной стороны, счастливо. Приобщаясь к его корням, я поняла истоки той образности, которая меня так восхищала: «Седые виски января в марте еще видны», или «плавным плащом заката», или «зеленой луны смуглее»…
Но с другой -- я прикоснулась к его тайне, которую в те годы ни понять, ни принять не могла. Сегодня отношения Гарсия Лорки и Сальвадора Дали стали достоянием прессы. Но тогда я чуть сознания не лишилась, услышав от одного московского художника из нашей тургруппы, что именно в музее Эль Греко, где мы как раз находились, Лорка впервые увидел рыдающего от восторга Сальвадора Дали и влюбился в него на всю жизнь. Что, осознав свою нетрадиционную сексуальную ориентацию, поэт переживал, мучился, и в этом -- истоки его великой тоски. В 21 год Лорка рыдал от унижения: один из друзей назвал его гомиком, а ведь поэту казалось, что о «позорном недостатке» известно только ему самому. Как же он страдал! Но в то время моя душа не вмещала этого. Нужно многое пережить, чтобы открылась сложность мира.
Да ведь и сам Лорка не выставлял напоказ свою проблему. «Следи, чтобы твои обстоятельства не просочились в творчество, иначе оно сыграет с тобой скверную шутку и сокровенное выставит напоказ», -- предупреждал он Дали, но тот не мог справиться со своими метаниями, бесконечно рисовал лицо Лорки -- уродливым и жалким, разбрасывал рисунки по полу и топтал их ногами. И вместе с тем Лорка -- на всех картинах Дали. Рядом Сальвадор часто писал самого себя. Их головы соприкасаются, будто в поцелуе.
-- А как же сестра Дали -- Ана Мария, которая до конца своих дней была влюблена в Лорку? Ведь из-за этой любви даже замуж не вышла. И она, кажется, была единственной женщиной, каждый год приносившей цветы на место гибели поэта.
-- Нет. Цветы приносила Эмилия, которую Лорка отверг еще в юности. Но Ана Мария Дали действительно любила поэта и отомстила брату за то, что не оказывал Федерико должного внимания и едва ли не радовался, когда того расстреляли: она не пришла на похороны самого Сальвадора в 1989-ом.
Однако биографы Дали свидетельствуют, что два последних года он постоянно рыдал, произнося внятно только одну фразу: «Мой друг любимый Федерико». И вывод делают такой: всемирно известные художник и поэт любили друг друга, но оба скрывали эту тайну -- один за маской беспечного веселья, другой -- за эпатажем.
-- А как вы сейчас относитесь к их истории?
-- Сейчас меня никакая правда не шокирует. Правда она и есть правда, и нужно открыть ей разум и душу -- они помогут понять жизнь такой, какая она есть. Но недавно я узнала еще одну вещь: Лорку и расстреляли-то 19 августа 1936 года не как антифашиста, а как… гея! Для нас он всегда был поэтом-революционером. На самом же деле Лорка не принадлежал ни к одной из политических партий, никогда не писал политических, агитационных стихов. Его арестовали, обвинив в «оскорблении жандармерии посредством романса». Но как утверждают новые биографы поэта, он попал не в списки политических оппонентов режима, а в списки «извращенцев» и был расстрелян, по сути, «за гомосексуализм» -- так франкисты проводили «чистку нации». Правда, Лорка достаточно «насолил» фашистам и тем уже, что не пошел к ним в услужение. Его слова «Я брат всем людям, и мне отвратительны те, кто любит родину вслепую и приносит себя в жертву пустым национальным идеалам» повсеместно цитировались в Испании 30-х годов -- разве могли это стерпеть испанские национал-социалисты?
-- В столичном планетарии вы проводите лекцию-представление «Любовь в жизни поэта». Ваше отношение к Лорке не переменилось?
-- Его поэзия подняла меня из небытия -- этого уже никто и ничто не изменит. Значение имеет только то, что Лорка обладал удивительным даром переплавлять свои радости и боли в ту энергию, которая питает наши с вами жизненные силы. Во всяком случае, я это так воспринимаю. И 19 августа, где бы я ни была, я всегда мысленно к нему обращаюсь.
Читайте нас у Facebook
