Вера перфилова: «лев всегда смотрел на меня как на икону. Иногда меня это даже пугало»
Лев Алексеевич умирал долго и мучительно. Давали о себе знать все прошлые болезни, оставшаяся после операции половина желудка и больные легкие. Последний год жизни он нечасто выходил на люди, все реже вставал с постели и очень неохотно отправлялся в больницу. «Как я буду там без тебя», -- говорил он своей жене Вере, и та, сбиваясь с ног, доставала ему дефицитные лекарства, делала уколы, сбивала температуру. Однажды, когда Льву Алексеевичу стало совсем плохо и понадобилось переливание крови, кровь сдала тоже Вера. Оказалось, что у них одинаковая, редкая, группа крови -- четвертая.
Льва Алексеевича положили в отделение реанимации как раз накануне Нового года, 30 декабря. Вера легла с ним. Она кормила его из ложки, читала ему книжки, а ночью держала за руку. Однажды он поднял на нее печальные глаза и прошептал: «Только бы с тобой еще день прожить, еще час, минуту… » Он отчаянно цеплялся за жизнь, в последние дни причитая, что не успел купить подарок жене ко дню рождения. Лев Перфилов умер рано утром 24 января, не дожив до него четыре дня…
«Скажи мне тогда кто-то, что я стану его женой, я бы ответила: Да я его удушу, если встречу»
Вера с детства знала, что выйдет замуж за артиста. Почему она была так в этом уверена?.. Просто чувствовала, и все. Поэтому, когда выходила замуж первый раз за человека, далекого от искусства, ее мама сказала зятю: «Что ты! Моей Верке артист нужен!» Правда, через пять лет мама уже всеми правдами и неправдами пыталась отговорить дочь от замужества с Перфиловым…
-- Наша история любви -- удивительная. И объяснить это я до сих пор не могу. Все переосмысливаю, прокручиваю, переживаю семнадцать лет нашей жизни… Думаю, если кому-то Бог и дал счастье, то нам. Потому что мы нашли ту самую пресловутую свою половинку. Хотя… Я никогда в артистов не влюблялась. А после фильма «Как закалялась сталь» и вовсе возненавидела Перфилова за то, что он сыграл злодея. И скажи мне тогда кто-то, что я стану его женой, я бы ответила: «Да я его удушу, если встречу!»
Вера встретила Льва Алексеевича на почте. Она работала телефонисткой, а Перфилов часто ходил звонить маме, которая гостила у сестры. Тогда они оба получили новые квартиры на строящейся Троещине, телеграф был один на весь массив. Сначала Лев Алексеевич просто стоял в сторонке и наблюдал за проворной блондинкой, потом взял и подошел…
-- У каждой телефонистки был свой номер. Мой номер был третьим. Как-то Перфилов подошел и спросил: «Можно быть вашим третьим?» А я автоматически, не поднимая головы, отшутилась: «А почему не первым?» Тогда он написал мне письмо на телеграфном бланке. Подошел к окошку и подает его. Я читаю и понимаю, что ничего разобрать не могу. Наконец, поднимаю глаза со словами: «Вы не могли бы… », запинаюсь, в ужасе подскакиваю на стуле и убегаю в аппаратную. Ноги-руки трясутся -- не понимаю, что со мной произошло. Говорю напарнице: «Иди прими телеграмму, там артист стоит». В общем, сраму натерпелась. А через несколько дней он опять приходит. Подошел к окошку и говорит: «Девушка, пожалуйста, не бойтесь так меня»…
То письмо, написанное неразборчивым почерком Перфилова, Вера хранит по сей день. В нем -- почти вся прошлая жизнь артиста. Что-то задело его в молодой телефонистке, что он ей решился обо всем написать… В то время Вера только-только развелась со своим мужем и осталась с трехлетним сыном на руках. Жизнь не клеилась, муж продолжал устраивать разборки… И вдруг она прочитала письмо человека, такого же одинокого, как она. Человека, разуверившегося в жизни, любви, дружбе, женщинах. К тому времени Перфилова уже посещала мысль о самоубийстве. Однажды он стоял на Московском мосту и хотел броситься в воду. Но потом рассказывал, как неведомый голос вдруг сказал ему: «Подожди еще, подожди»…
-- Однажды я ушла с работы раньше -- чувствовала, что заболеваю. По дороге встретила Льва Алексеевича. Он только спросил: «Лекарства-то у вас есть?» А через часа три в моей квартире раздался звонок. Открываю дверь, а там мальчик протягивает мне огромный кулек и говорит: «Это вам папа передал». В кульке все -- от аспирина до термометра. Наверное, судьба нас все время сводила, потому что еще через некоторое время мы повстречались вновь. Помню я бежала за сыном в детский садик, а Перфилов из магазина с продуктами выходил. Остановил меня, поговорили о том о сем, и Лев Алексеевич говорит: «Вам, наверное, домой спешить надо. Мужу обед готовить». А я ему в ответ: «Нет у меня мужа». Его буквально перекосило: «Как? У такой женщины не может не быть мужа!» И тут вдруг бах на колени. У меня аж дух захватило. Люди останавливаться стали. А Перфилов схватил меня за руку и говорит: «Я вас умоляю, ни за кого замуж не выходите!» Я ему в ответ: «Хорошо, хорошо!» Тогда он встал и сказал, что приглашает меня с сыном к себе на ужин.
«Лев поднимал меня среди ночи, тащил на кухню и закармливал меня пирожными»
Со Львом Алексеевичем они были на «вы» лишь первые десять часов. Когда Вера попала к нему домой, ей показалось, что она тут жила всегда. В тот первый их ужин все приготовил Перфилов. Накрыл стол, как полагается. Правда, говорил немного. Все больше слушал. А когда Вера собралась уходить, решился: «Вера, я предлагаю вам стать моей женой. Даю на раздумье неделю. Но если вы все же решитесь и придете, то навсегда». Он не обещал ей ничего. Ни квартиры, ни дачи, не роскошной машины. Сказал лишь, что никогда ее не обидит.
-- Мне было сразу с ним легко. Мы были настолько похожи, что порой становилось страшно. Иногда день начинали с одного и того же слова. Нам можно было не разговаривать, а просто думать. Когда я хотела, чтобы он пришел, он приходил со словами: «Звала?» Когда у него болело сердце, я положу руку -- у него боль уходит, а у меня начинает болеть. Я брала его боль на себя.
Вера думала над предложением Перфилова ровно пять дней. Пересматривала всю свою жизнь. Ей было всего 25 лет. Ему -- 51. И все-таки решилась. Взяла сына Руслана, и когда пришла к Перфилову, тот совсем не удивился: «А я вас ждал». И Вера осталась. Даже тогда, когда узнала, что у Льва Алексеевича пять детей от бывших двух жен. Вера лишь сказала сама себе: «Ну что ж, впрягайся. Назад дороги нет».
-- Я никогда не думала, что смогу так полюбить. Хотя это чувство пришло не сразу. Каждый день я открывала в нем что-то новое. И когда Лев понял, что нужен мне, раскрылся во всей красе. Он как будто отогрелся. И вся невостребованная любовь выплеснулась из него наружу.
Веру называли ненормальной. А ее семья сделала все, чтобы разлучить их со Львом. Не получилось. После трех месяцев жизни с Верой Перфилов понял, что без нее не сможет. Лев пришел к своей матери, которая ни за что не хотела принимать невестку, и сказал: «Я люблю эту женщину. Не могу без нее жить. Я ухожу». И они стали жить у Веры. На выходные к Перфилову приезжали трое его сыновей. Вера обстирывала их, кормила, покупала новые вещи и отправляла домой. На следующие выходные дети вновь приезжали ободранные и голодные. Перфиловы решили забрать детей себе. Сначала отсудили старшего сына Льва Алексеевича, затем младшего. Среднего забрала к себе теща. Две девочки-близняшки, на два года старше Веры, уже жили отдельно в Коломне.
-- Мы два альтруиста и оба отдавали, не задумываясь. Когда я ему первый раз протянула апельсин, у него были слезы на глазах. Говорит: «Я впервые в жизни сам буду есть апельсин». Он не мог один сидеть за столом. К тому времени ему уже сделали операцию и удалили полжелудка. Ел он немного, но часто. Поднимал меня среди ночи и тащил на кухню. Говорил, что сам есть не может. У меня глаза слипаются, а он пирожное запихивает. Знал, что я ужасная сластена. Так и раскормил.
Лев Алексеевич предложил Вере бросить работу. Она страшно уставала после смены. Только однажды, когда им совсем голодно было, Вера опять вышла на работу. Стала вместе с соседкой холодную воду на базаре продавать. Лев Алексеевич месяц потерпел и запретил. Говорит: «Хочу, что бы ты всегда рядом со мной была. Перестань воровать у меня время».
-- Однажды я спросила его: «Лев, неужели ты меня никогда не ревновал?» Он в ответ: «Еще и как!» Я заставила его поверить в любовь, ежедневно, ежесекундно доказывая ему свои чувства. Как-то я решила узнать, какие ему женщины больше нравятся -- блондинки или брюнетки. Лева мне сказал: «Блондинок я больше люблю. Но ты мне нравишься любая». Он всегда смотрел на меня как на икону. Иногда меня это даже пугало. Говорил: «Если бы не ты, меня бы не было». Держал меня за руку и повторял: «Я пророс через тебя. Ты мой воздух, я дышу тобой».
«За день до смерти Левы врачи отдали мне его вещи. И я поняла, что это все»
На девятый год совместной жизни они решили расписаться. «Свадьбы хочется. Своей, настоящей», -- сказал Перфилов. О том, что пойдут в загс, решили за пару дней. Платье Вера сшила себе из кусочков розовых кружев. Лев Алексеевич надел свой самый нарядный костюм и пригласил в свидетели Николая Олялина. Говорят, в районном загсе до сих пор помнят свадьбу Перфилова. Не было ни машин, ни толпы знаменитостей. Олялин надел на швабру белую наволочку с нарисованным сердцем, пронзенным стрелой, и возглавил кортеж. А на свадебном ужине свидетель так часто кричал «горько», что у невесты через час опухли губы, а жених так и остался голодным. И лишь когда все разошлись, Перфилов сказал Вере: «Очень есть хочется. Поджарь-ка картошки»…
-- Трагедия случилась во время развала Союза, когда Киностудию имени А. Довженко сдали в аренду. Лева ушел в себя. С утра до ночи сидел на кухне, курил, смотрел телевизор и молчал. Я долго не могла найти к нему подход. Потом не выдержала, накинула простыню, стала перед телевизором и говорю: «Сейчас я тебе устрою концерт». Что-то запела, сплясала, спрашиваю: «Может, вы стриптиз хотите? Сейчас!» Тут вдруг как пробка из него выскочила. Он стал хохотать, как-то по-детски обнял меня и сказал: «Ну, если у меня в доме такая актриса есть, значит, наше кино не умрет».
Перфилов курил безбожно. И всем в доме это разрешалось, кроме Веры. Пожалуй, это было единственное, что он запрещал жене. Зато во всем остальном любил ее баловать. На первое в их совместной жизни 8 Марта заставил всю квартиру вазонами с цветами. Посадил обалдевшую Веру посреди этого цветущего «поля» и сказал: «Ты мой самый любимый цветок». А на последнее 8 Марта подарил Вере игрушечного львенка. Говорил, что если жена будет чем-то недовольна, пусть сначала все выскажет льву, а уж потом мужу. И добавил: «Ну, Лева, крепись».
Она называла его Левушкой и собиралась прожить вместе с Перфиловым как минимум еще двадцать лет. Он так хватался за жизнь и настолько верил жене, что даже в реанимации говорил: «Вера, я знаю, ты меня спасешь». И она тоже в это верила, хотя здоровье Льва Алексеевича последние месяцы совсем стало сдавать. Бывало, он не узнавал родных. А перед самой реанимацией Вера застала мужа за тем, что он рвал все их фотографии. Так и не уцелело ни одной. Только кусочки…
-- За день до смерти Левы врачи отдали мне его вещи, и я поняла, что это все. Надежды нет. Зашла к нему в палату. Он все понимал. Я присела, положила ему руку на лицо. Я уже видела отпечаток смерти на нем. Лева прижался к моей руке, а я говорю: «Любимый, я сейчас поеду, супчик сварю»… Хотя понимала, что могу его больше не увидеть. Вышла, взвалила сумку на плечо, час ватными ногами шла до остановки. Пришла домой и в чем была упала на кровать. А в четыре часа вдруг проснулась от того, будто мне в спину с огромной силой дунул теплый воздух. И мужской голос, похожий на Льва: «Вера!» Я села и поняла: «Это все». Утром я узнала, что Лева умер.
Вера почти не плакала. Она совершенно поседела, похудела на тридцать килограммов и только молила Бога, чтобы ей хоть раз приснился Лев Алексеевич. Через полгода после смерти это случилось. Как будто стоит он на большой эстраде, а Вера летит к нему что есть сил. Лев ласково обнимает ее и говорит: «Видишь, Вера, у меня все хорошо. Я работаю, и зрители есть. Иди домой, не переживай».
P. S. После вскрытия патологоанатомы были поражены. По их подсчетам, Перфилова уж пять лет как могло не быть.
Льву Алексеевичу так и не успели присвоить звание народного артиста Украины. И до сих пор еще не найдены деньги для памятника на его могиле.
Читайте нас у Facebook
