Командующий 40-й армией генерал борис ткач: «о том, что в афганистане мы завязли, можно было говорить только в бане»

В феврале нынешнего года, когда отмечалось 10-летие вывода советских войск из Афганистана, в связи с чем часто упоминалась фамилия генерала Громова, руководившего выводом 40-й армии, один украинский нардеп заявил с парламентской трибуны: «Что мы все Громов да Громов… Вон в Киевской области живет первый командующий 40-й армией генерал Ткач… »

Борис Иванович Ткач живет не в Киевской области. Окна его просторной квартиры в «цэковском» доме на Печерске выходят на парк им. Ватутина, где он иногда гуляет, обсуждая с ветеранами киевского «Динамо» минувшие дни и битвы любимой футбольной команды. А вот свои битвы генерал вспоминать не любит. И вообще, кто он, в огромном сером доме не знает почти никто. Как-то пришлось надеть китель с наградами, чтобы возложить цветы к памятнику погибшим афганцам, -- казалось, все смотрят и перешептываются. Снял и больше не надевал. Поначалу, когда Ткачи только переехали жить в Киев, жена Людмила показывала знакомым фотографию, на которой Бабрак Кармаль вручает ее мужу афганский орден Боевого Красного Знамени. Борис Иванович попросил ее не делать этого -- мол, нечем особо гордиться, служил, как все, выполнял приказы. Недавно он похоронил жену, замечательную женщину, с которой прожили 40 лет. Сейчас вся его жизнь -- это 12-летний внук, дочь, друг, с которым и футбол посмотреть, и пивка попить, и на рыбалку сходить. Раньше еще увлекался охотой. Но сейчас здоровье уже не то.

Накануне 20-летней годовщины со дня начала одной из самых позорных и бессмысленных войн века первый командарм 40-й армии рассказывает читателям «ФАКТОВ» о своей войне.

В начале войны ставка делалась на советских таджиков, узбеков и туркмен

Борис Ткач в 39 лет был уже генерал-майором, а в 44 -- командармом. Блестящая военная карьера. До Афгана имел опыт боевых действий, включающий подавление венгерского восстания и бои на Даманском полуострове. В Афганистан был переведен из Ровно с поста первого заместителя командарма 17 февраля 1980 года. Ограниченным контингентом советских войск тогда командовал генерал-лейтенант Юрий Тухаринов, Ткач же был назначен его первым замом. Войны как таковой еще не было, хоть уже был убит Амин и разрушен его дворец. НДПА контролировала территорию с помощью советских советников и созданного на территории Туркестана того самого ограниченного контингента, поначалу состоящего из родственных афганцам по языку и обычаям туркмен, таджиков и узбеков. Надеялись, что им будет легче договориться с братьями-мусульманами. Увы, недоучли, что советские народы и обосновавшиеся в Афганистане «недобитые басмачи» общего языка найти не могут. К лету 80-го уже были сформированы настоящие части без приписного состава (запасников), со всеми обязательными элементами: тылом, обозом, складами с оружием и т. д. Но настоящие боевые действия начались после мятежа в Кабуле 23 февраля 1980 года. Всеми боевыми действия в Афганистане тогда руководил маршал Сергей Соколов, полномочный представитель Политбюро ЦК и первый замминистра обороны, а вместе с ним в военном городке в Кабуле жили еще 22 генерала (начальники и их первые заместители от каждого рода войск, вида вооруженных сил и их главных управлений). Ни одно решение не принималось без согласования с ними.

Поначалу задачей ограниченного контингента было разоружение не подчинившихся народной власти войск и бандформирований. Некоторые сдавали оружие добровольно, в других приходилось стрелять. Уже к осени 80-го моджахеды от традиционных боев перешли к партизанской войне, разделившись на мобильные банды по 20--100 человек. Наш «контингент» был поставлен перед необходимостью создания таких же мобильных отрядов, по организационной структуре не более батальона. Где-то к сентябрю 1980 года назрела необходимость и были созданы все условия для формирования 40-й армии, командармом которой был назначен Борис Ткач.

«Позже, узнав о предательстве афганцев, мы не открывали им все карты»

За два года командования армией танкисту Борису Ткачу по количеству налетов впору было присваивать звание летчика первой категории. У него был «свой» Ан-26 и вертолет, из которых он вылезал ненадолго -- чтобы разобраться в ситуации, дать распоряжения и лететь дальше. «Безвыездно находился Борис Ткач в частях и боевых порядках, на операциях, за что и получил прозвище «окопный генерал», -- вспоминает тогдашний комендант Кабула.

Семья генерала перебралась в Ташкент -- надеялись, что можно будет видеться, когда он будет летать туда на заседание военного совета округа. На деле же так получилось лишь однажды -- вырываться из своей «горячей точки» Борису Ивановичу не удавалось. Правда, его хороший друг, посол Советского Союза в НДРА Фикрят Табеев, пригласил на недельку в Кабул в качестве своих гостей жену и дочь генерала, да еще была одна встреча с женой в аэропорту. «Мимолетная, как у Штирлица, -- вспоминает Борис Иванович. -- Мы только и успели посмотреть друг на друга.

О том, что мы в Афганистане завязли, мы почти не говорили. Разве что в бане. Пойдешь туда с кем-нибудь из прибывших в штаб командиров дивизии, он спрашивает: «А дальше что?» А там без погонов мы оба -- просто люди. Что тут ответишь -- только пожмешь плечами. Ежегодно гибло около 1,5 тысячи наших солдат, и процентов десять этих потерь были не боевыми -- по неосторожности, от усталости, неопытности. Каждый день в Афганистане приобретался новый военный опыт, весь прежний в той войне был ни к чему. Перед началом каждой операции операторы, топографы, офицеры и начальник штаба выстраивали так называемый ящик с песком -- огромный макет местности величиной с большую комнату. Из песка лепились горы, ущелья, пещеры, обозначались дороги, мосты, туннели, все это раскрашивалось в разные цвета -- красота! И вот на этом макете мы планировали операцию: подходы, отходы, атаки. После этого начинали ее, и почти всегда все получалось с точностью до наоборот. Партизанская тактика есть партизанская тактика. Но мы все же разработали свою, которая приносила успех, -- так называемое выдавливание. Его сейчас так же успешно используют в Чечне. Заключалась оно в том, что по краям ущелья цепью располагались наши солдаты, а по его дну плотными рядами двигалась группа, вытесняющая моджахедов, которые не могли скрыться в горах, окруженные этой живой цепью. Уйти удавалось единицам. Конечно, это была не единственная тактика, используемая советско-афганскими войсками. Наша или афганская разведка и контрразведка могли доложить, что в той-то и той-то пещере, например, находится склад оружия моджахедов, а в другой (или в кишлаке рядом) -- они сами. Мы разрабатывали операцию, поднимали бомбардировщики, бомбили нужные точки. Все четко, в соответствии с разведданными. А часто потом проверяли -- и оказывалось, что разбомбленная пещера пуста или (бывало и так) мы нанесли удар по кишлаку. О чем это говорило? Конечно, о предательстве афганцев, посвященных в наши планы. Позже, зная об этом, мы не открывали им все карты либо сообщали о начале операции за час до нее. Бывало, сообщим, а сами посылаем самолеты, оснащенные аппаратурой для наблюдения, посмотреть, не отходят ли «партизаны». И отходили, конечно. Но не успевали -- ведь наши бомбардировщики были наготове.

Поначалу во время боев моджахеды стреляли только в наших, выбирая их в прицел. Тогда мы стали посылать первыми афганцев, а наших ставили внутри атакующей колонны. А что делать? Это была все-таки их война. Кстати, от них толку было немного. Если кого-то из афганцев убивали, другие афганцы собирались вокруг убитого и молились. Бой вокруг, а они молятся. Лучше мишени не придумаешь. Так, бывало, и гибли по несколько человек сразу. Кстати, моджахеды, даром что тоже мусульмане, этого не делали -- они оттаскивали своих раненых и убитых и молились над ними вне зоны досягаемости».

«Мы просили военного прокурора ввести для 40-й армии законы военного времени, но он отказал»

Когда в Афганистане начались боевые действия, советско-афганская граница пересекалась, как правило, не с пустыми руками. На любой войне делаются деньги, на той тоже. Сначала робко, потом все наглее. Из Афганистана в Союз везли наркотики, оружие, обратно -- водку. Бывало, вспоминает Борис Иванович, идет наливная колонна -- сотни цистерн с горючим, и в них умудряются провозить пластмассовые ящики с водкой, привязав их к люкам. Это выяснилось, когда одну такую колонну остановили во время проверки на дороге, и пограничник, заглянувший в люк, совершенно случайно заметил плававшие в солярке водочные этикетки.

«Мы понимали, что этот процесс непросто остановить, -- рассказывает генерал Ткач. -- Поэтому, когда на заседании нашего военсовета выступил приехавший из Москвы главный прокурор Вооруженных Сил Союза генерал-полковник Руденко, мы попросили его ввести для 40-й армии законы военного времени. Руденко отказался, посоветовав нам «выжимать все, что требуется, из законов мирного времени -- как сок из лимонов». И мы выжимали. Арестовывали преступников: и контрабандистов, и мародеров, и тех, кто уничтожал мирных жителей. Были, конечно, и такие -- если на твоих глазах убивают всех товарищей, издеваются над ними, можно сойти с ума. Да и кто их, афганцев, поймет -- партизаны они или мирные крестьяне. Бывало, преследует такого «крестьянина» наш солдат. Догоняет, проверяет -- нет оружия. Отпускает его. А возвращаясь обратно, видит в арыке брошенную тем винтовку. Всякое случалось. Но никого из арестованных не судили в Афганистане. Выездных судов не было, всех отправляли в СССР. Весь Афганистан был поделен на восемь зон ответственности, каждой из которых руководили уполномоченный реввоенсовета по зоне (обычно кандидат в члены ЦК НДПА), наш партсоветник, по представителю от афганской (ХАД) и нашей (КГБ) спецслужбы, представителю от их и нашего МВД (афганское называлось Царандой) и наш военный советник. Сотрудничество это проходило по-разному, были среди афганцев очень преданные нам люди, а были и такие, о которых их же сограждане говорили: «Ему верить нельзя». Население в первый год встречало нас очень тепло. Старики варили плов, угощали нас. Сами-то мы питались, в основном, консервами, борщом, поступавшим в закатанных литровых банках, который надо было разводить водой, -- можете представить, насколько это было вкусно».

Брежнев звонил по ВЧ-связи и спрашивал: «Когда наступит братание?»

«Я не знаю, кто принял решение о вводе наших войск в Афганистан, -- продолжает Борис Иванович. -- У нас это называлось «ореховая комната». «Ореховая комната» решила то-то или то-то, говорили мы. Это означало, что решение принято Брежневым, Громыко, Устиновым и Андроповым. С Громыко и Андроповым я не общался, хотя говорили, что как раз в мое время Андропов инкогнито бывал в Афганистане. Не знаю. А Брежнев звонил мне несколько раз в штаб, располагавшийся в огромном кабинете Амина. Он звонил по ВЧ-связи -- космической, трубку нужно было держать на расстоянии, и его голос был слышен всем. Разговор, как правило, был недолгим. После моего краткого доклада об обстановке в трубке обычно звучал его вопрос: «Какие взаимоотношения с афганской армией, не наступает ли еще братание?» На что приходилось отвечать, что мы помогаем афганцам, обмениваемся различной разведывательной информацией и т. д. «Ну хорошо», -- удовлетворенно изрекал Брежнев и клал трубку. Зачем звонил?!

Своеобразные отношения складывались у нас и с Бабраком. Не раз мы просили Москву принять какое-то решение в отношении этого человека -- он спивался у нас на глазах. Не бывало праздника или собрания, которые не заканчивались бы застольями. У Бабрака до первой рюмки так дрожали руки, что он ее с трудом подносил ко рту. И такой человек управлял страной в столь сложное время!

Под моим командованием служили замечательные люди. Командиром 5-й Гвардейской мотострелковой дивизии был Борис Громов, в феврале 1989 года выводивший советские войска из Афганистана, а позже командовавший Киевским военным округом. Я представлял к званию Героя Советского Союза нынешнего президента Ингушетии Руслана Аушева, тогда командира мотострелкового батальона, -- за бой под Кабулом».

Сам Борис Иванович за 40 лет службы и более чем два с половиной года военных действий награжден за планирование военной операции орденом Кутузова I степени, двумя орденами Боевого Красного Знамени (советским и афганским), орденом «За службу в ВС» и другими. Как считает генерал, все награды получены за конкретные сражения (кроме ордена «За службу в ВС»). И все -- заслужены.

«Что, у нас уже нет генералов--неукраинцев?» -- спрашивал Михаил Горбачев

12 мая 1982 года генерал-лейтенанта Ткача на посту командарма заменил генерал-лейтенант Виктор Ермаков, а Бориса Ивановича направили командовать не менее знаменитой 14-й армией (тогда еще в Молдавию), а через два года перевели в Сибирский военный округ -- первым заместителем командующего. В 1985 году, когда окончательно спился наш советник в Чехословацкой Народной Армии генерал-полковник Семиренко, его заменили Борисом Ткачем. Намыкавшемуся по отдаленным гарнизонам и навоевавшемуся генералу (а особенно -- его семье) служба в Чехословакии -- достаточно важной для СССР точке, граничащей с НАТО, казалась раем. В этом европейском раю он и дослужил до распада в 1990 году Варшавского договора и вывода советских войск из Чехословакии. Конечно, можно было служить и дальше. Но Борис Иванович узнал, что его кандидатура, числившаяся в списке претендентов на командование одним из важных округов, не прошла. Михаил Горбачев вычеркнул ее со словами: «Что, у нас уже нет генералов--неукраинцев?». Действительно, в то время треть генералитета составляли украинцы.

И тогда Борис Ткач попросил о последнем назначении -- в Киев. Но в отставку. Ему было 55 лет, и просьбу его удовлетворили. В Киев он приехал за две недели до того, как Бориса Громова перевели оттуда в Москву. Боевой товарищ успел помочь бывшему командиру получить несколько лет пустовавшую и разгромленную квартиру. Все накопленные за десятилетия службы деньги ушли на ремонт и мебель, а через месяц после этого стало известно, что все сбережения советских граждан «сгорели». Борис Иванович был несказанно рад, что свои деньги успел «вложить».

Около года назад к Борису Ткачу приходили люди из Комитета по делам ветеранов, вручили ему юбилейную медаль. Посидели, поговорили. «Хорошие ребята, -- говорит генерал, -- но чего я буду к ним ходить? Реально я ничем помочь не могу. Мне же помощь пока не нужна. Да и привык я как-то. Сам».

P. S. Автор благодарит Комитет по делам ветеранов войны и военных конфликтов в иностранных государствах при Кабмине Украины за помощь в подготовке материала.

4200

Читайте нас у Facebook