«Вызывай врачей, дочка! Пусть, пока жив, заберут все мои органы! Может, кому-то пригодятся»
Простые люди, сами едва сводящие концы с концами, готовы не только деньги, но и собственную жизнь отдать ради спасения больных. Увы, добровольной жертвенности граждан недостаточно, если не заработает государственная программа по развитию трансплантологии.
«В Украине нет ни единого реестра доноров, ни единого реестра реципиентов»
*Директор координационного центра трансплантации органов, клеток и тканей Минздрава Украины Руслан Салютин и директор направления «Медицинская помощь детям Украины» Международной благотворительной фундации «Лiкар. Iнфонд» Татьяна Вильчинская считают, что о проблемах трансплантации нужно говорить открыто и профессионально
«Почему в Украине продолжают умирать больные, жизнь которых способна спасти трансплантация донорских органов?» — такой вопрос, увы, риторический, был поставлен в публикации, посвященной годовщине смерти 16-летнего поэта и прозаика из Полтавы Саши Лаврентьева, который умер в страшных муках, так и не дождавшись пересадки сердца (»ФАКТЫ», 4 марта этого года). Отклики на этот материал до сих пор продолжают поступать в редакцию. Особенно нас потрясло письмо Елены Стеценко из Житомира. Хочется процитировать его почти полностью:
«Как же так?! Молодой, умный, талантливый мальчик умирает на руках у мамы, а мы «взрослые», «добрые», «богатые» дяди и тети так «спешим» спасти ему жизнь, что переводим необходимые средства только после его смерти! Неужели никто не смог выступить перед «братской» российской стороной в качестве гаранта, чтобы в знаменитом Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева в Москве, где последние месяцы находился Саша, спасли жизнь умирающему ребенку?
Мне вдвойне больно оттого, что статью я читала своему отцу — Мигулеву Георгию Кузьмичу, инвалиду Великой Отечественной войны I группы, кавалеру орденов Славы, полковнику в отставке, парализованному 90-летнему участнику боевых действий под Сталинградом, Курской дугой, получившему два ранения (в обе ноги) при освобождении Киева и мн., мн. другое. О том, что он еще жив, забыли все — ни одного звонка с поздравлением ни на День защитника Отечества, ни на 90-летие…
Страна забыла, что есть такие люди. Стране не до этого… А он, пока мог передвигаться в инвалидной коляске, уроки мужества в школах, техникумах проводил, чувство патриотизма у детей воспитывал. А когда совсем слег, никогда не позволял нам ни жаловаться, ни просить помощи. Живет, вернее, существует в полусгоревшей, полусгнившей землянке 1823 года постройки в Житомире по улице Яна Охоцкого, 16. Тридцать лет в очереди на получение жилья стоит. Даже инвалидную коляску «выбить» не можем.
Но не в этом дело. После того как я прочла статью о Саше, отец долго молчал, а потом тихо, до жути тихо спросил: «Алена, разве такую жизнь для своих детей и внуков мы завоевывали?! Разве все лишения были напрасными?! Вызывай врачей! Пусть, пока жив, все органы мои заберут! Может, не опоздаем, и кому-то они пригодятся…».
Поверьте, этот тихий шепот был страшнее и громче любого крика.
И как горько осознавать, что Ольга Владиславовна, Сашина мама, не одна в похожей безвыходной ситуации. Тысячи мам не могут ни есть, ни пить, думая о своих детях, которым нужны средства на дорогостоящее лечение.
У меня тяжелобольной отец, муж. Растерянные и упавшие духом дети, внуки. У меня маленькая пенсия. Но я готова часть своего мизерного «пособия» ежемесячно отдавать для лечения таких детей, как покойный Саша. И, поверьте, нас таких миллионы!»
Письмо Елены Стеценко задевает за живое. Благодаря именно таким людям, как она, удается собирать крупные суммы на оплату дорогостоящего лечения тем, кто в нем нуждается. Но возникает масса вопросов. Почему, например, родственники заболевшего в нашей стране человека вынуждены искать помощи у благотворительных фондов и неравнодушных к чужому горю людей, а не у государства? Кому выгодно, чтобы за операции украинцы платили заграничным клиникам, а не своим? И куда обращаться человеку, пожелавшему после своей смерти стать донором органов для тех, кого они еще способны спасти?
Об этом недавно шла речь за круглым столом в Киеве с участием медиков, юристов и журналистов, который организовала Международная благотворительная фундация «Лiкар. Iнфонд», помогавшая в свое время собирать деньги и для Саши Лаврентьева.
— От разъяснения в средствах массовой информации, как известно, во многом зависит отношение общества к тем или иным проблемам, — убежден директор направления «Медицинская помощь детям Украины» фундации Татьяна Вильчинская. — К сожалению, в последнее время о пересадке органов в прессе было много негативной, причем непроверенной информации. Поэтому с таким отрицательным представлением о донорстве органов, которое сложилось у многих украинцев, нам придется еще очень долго идти к развитию трансплантологии как отрасли, альтернативы которой просто нет.
Между прочим, в соседней с нами Польше еще каких-то 20 лет назад ситуация с трансплантологией была приблизительно такой же, как у нас сегодня. Однако благодаря социальной рекламе эта страна за два десятилетия продвинулась далеко вперед. И главное — в ней поменялось отношение общества к донорству во имя спасения человека.
— Увы, в Украине ни одна из принятых программ по развитию трансплантологии в полном объеме не была государством профинансирована, — добавил директор координационного центра трансплантации органов, клеток и тканей Минздрава Руслан Салютин. — Единая государственная информационная система трансплантации существует только на бумаге, хотя предусмотрена в Законе Украины «О трансплантации органов и других анатомических материалов человеку». На самом деле у нас НЕТ ни единого реестра доноров, ни единого реестра реципиентов (каждый из шести трансплантационных центров ведет отдельный реестр).
Не разработан также единый стандарт документа, в котором фиксировалось бы согласие донора и сведения о нем. Изъявившие желание отдать после смерти свои органы для трансплантации могут оставить лишь устное завещание своим родственникам. Да и тут могут возникнуть коллизии, ведь ни в каком документе не прописан порядок получения согласия родственников на изъятие трупных органов.
Знаю случай, когда жена покойного согласилась на изъятие анатомического материала, а родители обвинили невестку в меркантильности, да еще подали исковое заявление в суд на врача, выполнившего операцию. И хотя впоследствии возбужденное уголовное дело за якобы незаконное изъятие органов было закрыто ввиду отсутствия состава преступления, однако в лечебном учреждении, где работает тот врач, не выполнили ни одного донорского забора.
Да и санавиация в Украине действовала еще в советские времена. Возле каждой крупной районной больницы тогда была оборудована вертолетная площадка. Где они сейчас, те вертолеты? Поэтому вовремя доставить донорское сердце, пригодное для трансплантации на протяжении трех часов после биологической смерти человека, из одного конца Украины (если, конечно, о нем будет известно хирургу) в другой весьма проблематично.
Все это в конечном результате сдерживает развитие трансплантологии. Последний раз донорское сердце пересадил Борис Михайлович Тодуров в 2002 году (всего в Украине пересадок сердца проведено пять).
«Диализ — это африканский путь развития медицины»
Во многих странах мира основной упор делается именно на трансплантацию трупных органов, поскольку это, как ни кощунственно звучит, экономически выгодно. Ведь один умерший (погибший) человек может помочь сразу десятку. И единственно возможный риск таких операций — отторжение пересаженного органа у реципиента. Риск, к слову сказать, минимальный. Мертвый донор, понятно, уже ничем не рискует. Да и забрать органы у него технически проще, нежели у живого.
К сожалению, не всегда возможны родственные пересадки, что становится еще одним ударом для семьи, в которую пришло горе. Существует пятнадцать основных параметров, по которым проверяется реципиент. Среди них и возрастные ограничения, и ряд перенесенных заболеваний, и вредные привычки, и нарушения работы отдельных органов и систем. А бывает, что потенциальный донор заболевает уже на последнем, третьем этапе подготовки к операции, и приходится начинать все сначала.
— Мы взяли под свою опеку восемнадцатилетнюю Алену Аносову из Знаменского района Кировоградской области, — рассказывает исполнительный директор Международной благотворительной фундации «Лiкар. Iнфонд» Лариса Слюнченко. — Уже несколько лет девушка живет без почек. Более того, ей удалили и пересаженную от мамы. Ждать случая, когда, возможно, появится подходящая почка, в Украине придется долго, а время не ждет. Гораздо быстрее операцию можно провести в Белоруссии, где хорошо развита трупная трансплантология и где стоимость пересадки почки одна из самых дешевых в Европе — тридцать тысяч долларов. Но такие деньги семье Аносовых нужно еще найти.
— Государству в разы экономически выгоднее пересадить пациенту почку, чем держать его на гемодиализе (очищение крови на специальном аппарате — Авт.), — подводит итог разговору Руслан Салютин. — Диализ — временное решение проблемы для больных, причем очень дорогое. Стоимость одного сеанса диализа — 800-1000 гривен, в неделю одному человеку их требуется два-три, и так годами, максимум до семи лет. Но ведь за это время болезнь не излечивается, только усугубляется, особенно у детей.
А ведь стоимость трансплантаций органов в Украине на несколько порядков ниже, чем в западных странах. За рубежом цена трансплантационного вмешательства колеблется от 30 до 150 тысяч долларов. За эти деньги можно было бы провести в Украине минимум одну и максимум десять пересадок, да еще и целый год обеспечивать больных поддерживающими препаратами. Ежегодно четыре тысячи наших граждан нуждаются в пересадке почки, но только 80-100 получают ее.
Отсутствие в Украине отлаженной и функционирующей трансплантологической службы, к сожалению, ставит наше государство в один ряд с отсталыми странами африканского континента.
1650Читайте нас у Facebook
