Лариса Шахлина: «После 20 лет супружеской жизни мы… разошлись. На целых пять лет. А потом снова поженились — и прожили вместе еще 26 лет»
Достижения легендарного советского гимнаста Бориса Шахлина занесены в Книгу рекордов Гиннесса. На его счету семь золотых олимпийских медалей и более сотни наград мировых и европейских первенств. Спортивные успехи принесли гимнасту поистине всенародную любовь. До последнего дня жизни Шахлина узнавали и останавливали на улице прохожие. В свои 76 лет он был все таким же подтянутым, улыбчивым и доброжелательным. И, по словам близко знавших его людей, очень щедрым и радушным: мог поделиться последним.
Хотя особых достатков в семье Шахлиных не было: жили Борис Анфиянович и его жена Лариса Генриховна в маленькой трехкомнатной квартире обычной панельной киевской пятиэтажки, ездили (и то очень редко) на старенькой «Волге». Даже свои завоеванные потом медали гимнаст был вынужден продать, чтобы помочь семье брата…
«Когда родилась наша дочь, муж поначалу очень стеснялся гулять с коляской»
Не привык Борис Шахлин просить что-то у власть имущих. До последней минуты сам обеспечивал семью. Все время находил себе занятия. И, несмотря на больное сердце, никогда не жаловался на здоровье. В последний год жизни Шахлин работал над своей второй книгой. И почему-то очень спешил закончить ее к концу мая… Писать книгу Борис Анфиянович закончил. Вот только издавать ее пришлось жене — Ларисе Шахлиной.
Книга «Путь к пьедесталу» увидела свет спустя два года — накануне дня смерти великого гимнаста. А еще два года у семьи Шахлиных ушло на то, чтобы поставить памятник на могиле родного человека. На похоронах из уст высоких спортивных чиновников лились обещания о том, что после смерти великий спортсмен и почетный гражданин города Киева Борис Шахлин уж точно не будет забыт. Однако весь финансовый груз по установке памятника лег на хрупкие плечи жены и дочери титулованного гимнаста.
… Даже спустя время после смерти мужа воспоминания о нем даются Ларисе Генриховне с трудом. Слезы предательски говорят, что боль от утраты близкого человека не стихла.
- За это время Боря приснился мне только один раз, — промокнув платочком слезы, говорит Лариса Шахлина. — Да и то не он сам, а прикосновение его руки. Оно было настолько явным — как будто мы на самом деле коснулись друг друга тыльными сторонами кисти. Я ведь его руки никогда не забуду… А вот нашей дочери Ирине он очень часто снится. Такие светлые сны.
Не было дня, чтобы мы с дочерью не вспоминали: «А что бы папа сделал, а что бы папа сказал». Вернее, даже не вспоминаем. Мы его не забываем. Мысленно я постоянно с ним разговариваю и советуюсь. Кажется, Боря все время рядом, меня оберегает. В квартире все осталось так, как было при муже, только спальню нашу я полностью поменяла. Не могла привыкнуть, что его уже никогда не будет рядом. А все его бумаги, кубки, портрет Бори, который ему особенно нравился, — все осталось на месте.
Не могу не рассказать об одном случае. Буквально накануне издания книги мне позвонил редактор и сказал: на самой последней странице дублируются абзацы и их нужно срочно чем-то заменить. Я была в растерянности — ведь ни одной Бориной мысли менять или что-то от себя дописывать мне не хотелось. Вдруг на глаза попался лист бумаги, на котором было что-то написано почерком мужа. Начинаю читать и понимаю, что лучшей концовки книги не придумаешь! Невольно вырвалось: «Господи! Боря, спасибо тебе за помощь!»
- Накануне трагедии у вас были какие-то предчувствия?
- Абсолютно никаких. У мужа действительно было больное сердце — еще в 35 лет перенес инфаркт и потому пришлось уйти из большого спорта. Много лет наблюдался в институте им. Стражеско. Выполнял все рекомендации, принимал медикаменты. Конечно, бывали периоды, когда он чувствовал себя неважно. Но в тот май состояние его здоровья не вызывало никаких вопросов. Наоборот, Боря был даже на каком-то подъеме. С радостью работал над книгой.
29 мая муж показал законченную рукопись ректору нашего университета физкультуры Владимиру Платонову. Вышел от него радостный, сказал, что Владимир Николаевич одобрил работу, посоветовал подумать над вариантами названия книги и обещал помочь с изданием.
Вернулись домой, вечер прошел как обычно. Ночь тоже. Утром собирались на работу. Боря пошел бриться и у него начался сердечный приступ. Я вызвала «скорую». Врачи-реаниматоры долго пытались ему помочь, но… Для нашей семьи это невосполнимая утрата.
Знаете, когда росла наша дочь, Боря практически все время был на сборах. Видел тогда семью редко. На первых порах, помню, даже стеснялся с малышкой гулять: поставит коляску где-то под деревом, а сам отойдет метра на три в сторону. А когда родилась внучка, он уже ей отдал всю свою нерастраченную любовь.
«Чтобы познакомиться со мной, Боря несколько раз «терял» спичечный коробок»
- А ведь Шахлина за его характер называли Железным…
- Железным его прозвали за силу духа. Я ведь сама занималась спортивной гимнастикой и понимала его, как никто другой. Без силы духа, выдержки, преодоления себя больших результатов в спорте не добьешься. А судейство, а недоброжелательная обстановка… У Бориса Анфияновича был поистине сибирский характер. Настолько он умел собраться, мобилизовать свои силы.
Иногда, конечно, из-за его характера возникали сложности в быту. Если муж что-то решил, то по-другому не будет. Но мы научились находить компромиссы. А еще Борис Анфиянович был человеком очень гордым и очень скромным. Никогда и ничего не просил для своей семьи, хотя с большим удовольствием хлопотал за других: помогал с квартирами, устройством на работу. Причем никогда не ждал, чтобы его просили о помощи. Всегда первым шел навстречу.
- Как вы познакомились?
- Никогда не забуду тот первый раз, когда увидела Бориса. Нет, это не была любовь с первого взгляда. Я, 19-летняя студентка первого курса мединститута, входила в сборную Украины по спортивной гимнастике. Жила с бабушкой, мамой и младшим братом в Одессе. Там же, в Одессе, и проходили сборы. Я, естественно, слышала фамилии гимнастов из сборной: Шахлин, Титов, Латынина. Помню, как в наш спортивный зал вошли двое подтянутых в отутюженных маечках, трусиках и носочках спортсменов. Это были Боря Шахлин и Юра Титов. Почему-то в первую очередь отметила их аккуратность. А однажды поднималась по лестнице вслед за Борей, и вдруг он потерял спичечный коробок. Я подняла, догнала и отдала спички. Боря поблагодарил. На следующий день история повторяется… Оказывается, он таким образом хотел со мной познакомиться. Начали общаться, переписываться…
Потом Борис уехал на Олимпиаду в Мельбурн. Позже признался: когда вручали первую золотую олимпийскую медаль, он думал обо мне. Привез свою фотографию с надписью: «Мой австралийский подарок симпатичной девочке из Одессы». Знаете, слово «симпатичная» для него — это вершина чувств. Это самый сильный комплимент, который можно было услышать от мужа.
Затем Борис пригласил меня к себе в Москву. Назначил свидание, на которое… опоздал. Я ушла. Шахлин понял, что со мной так нельзя поступать и больше никогда на наши встречи не опаздывал. Помню, гуляли по Красной площади, ходили на сельскохозяйственную выставку. Боря был творческим человеком, хорошо рисовал. Как-то проходили мимо витрины, и он сказал: «Когда закончу гимнастику, буду витрины оформлять». Уж больно нравилось ему это дело. Кстати, очень любил делать перестановки в нашей квартире. Да и друзья часто мужа приглашали к себе, чтобы подсказал, как лучше расставить мебель.
- А как Борис признался вам в любви?
- Скромнее вести себя, чем мы, наверное, невозможно было. А в первый раз признание «прозвучало» в письме, хотя раньше никаких разговоров по поводу совместного будущего не велось. Слова из письма помню и сегодня: «В твоем лице я вижу хорошего человека и в будущем любимую жену». После Мельбурна он приехал в Одессу и сделал мне официальное предложение. Моей маме он сказал, что увозит меня в Киев и там мы сыграем свадьбу. «Нет, вы распишетесь здесь. Иначе я ее никуда не отпущу», — ответила мама. И у нас с Борей было две свадьбы — в Одессе и в Киеве.
От фаты и белого платья категорически отказалась. На росписи Боря был в костюме, а я в самом обычном зеленом платье, сшитом моей бабушкой. Такая себе невеста с косичками. И колец обручальных не было. Представьте, какой дикой была — категорически не хотела! Очень переживала, что муж был старше меня на шесть лет. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Очень долго я не носила кольца, а потом пришло время — полюбила кольца, сережки, украшения (улыбается). Борис купил мне в Москве шикарное кольцо. А вот муж обручального кольца никогда не носил.
Борис Анфиянович всегда был против того, чтобы я работала. Он полностью обеспечивал нашу семью и считал, что жена должна сидеть дома. Я закончила мединститут, начала заниматься наукой. Боря не понимал, зачем мне нужно писать кандидатскую. Еще больше не понимал, зачем мне докторская. Не понимал, но во всем поддерживал. Стал даже гордиться моими успехами. После того как ушел из большого спорта, взял на себя какие-то домашние заботы. Ходил за продуктами на рынок и в магазин. Причем очень стеснялся, когда его узнавали, хотя такое внимание было приятно. А узнавали его всегда и везде — в метро, на улице, причем до последнего дня.
Боря даже готовить научился. Особенно вкусной у него получалась уха. А какую он яичницу с луком жарил! Причем я лук не люблю, но Боря его доводил до удивительного «хруста», до сих пор вкуснее яичницы не ела. А сам Борис в еде был неприхотлив. Я ведь, когда выходила замуж, готовить практически не умела. Помню, как варила свой первый суп — гороховый. Думала, что зеленый горох варить долго не надо. Потому Боря долго мне вспоминал, как я вылавливала из кастрюли недоваренный горох. Когда мы переехали в Киев, за советом ходила к пожилой соседке. Но со временем научилась хорошо готовить. Любимых блюд у мужа не было, главное, чтобы раз в день поел первое.
«Придя в январе из роддома, я увидела на столе огромный букет… белой сирени»
- Ругались часто?
- Как и в любой семье, у нас были свои сложности. Мы ведь с ним после 20 лет супружеской жизни… разошлись. Врозь прожили еще пять лет.
- А потом Борис Анфиянович сжал в кулак всю свою гордость и предложил мне снова выйти за него. Я не жалею — после этого мы прожили вместе еще 26 лет.
Основной причиной нашего разрыва стали друзья, которые способствовали выпивке, — продолжает Лариса Шахлина. — Боря тогда ушел из гимнастики, ему было, естественно, тяжело перестроиться, вот «друзья» и советовали, как лучше расслабиться. А с его сердцем, здоровьем…
- А с курением боролись?
- Когда вышла замуж за него, он очень много курил. Причем «Беломор» — по пачке в день. 25 лет! У Бориса уже начинался бронхит курильщика. Никак не могла отучить его от этой пагубной привычки. Но, когда муж перенес инфаркт, курить бросил за один день. С тех пор я, слава Богу, не знала, что такое сигареты или папиросы в доме. Хотя Борису было очень тяжело и в большом спорте, и потом — в судействе. Но никогда не жаловался — все в себе носил. За что и расплатился несколькими инфарктами…
- Знаю, что Борис Анфиянович очень любил водить машину.
- Да. Причем предпочтение отдавал «Волгам». Самую первую машину он купил после Мельбурна — «Победу». Ничего не сказав про свое приобретение, приехал во двор и начал сигналить. Вот такой сюрприз получился. Но очень скоро в нашей семье появилась «Волга». Правда, в последнее время мало ездил — бензин стал дорогой.
- Вас с дочерью баловал?
- Знаете, да. Несмотря на жесткий характер, Боря был очень заботливым. Часто цветы дарил. Из командировок всегда привозил подарки мне и дочери Ирине. Я никогда не просила, что мне купить, но муж удивительным образом угадывал, что мне надо. Причем не стеснялся женскую одежду и обувь примерять на себя, и всегда все было по размеру. Причем не покупал, например, одну пару сапог или туфель. Всегда, как минимум, три пары — разных фасонов, разных цветов. Ему очень нравилось видеть нас с дочерью красивыми. А сам на первых порах очень сопротивлялся, чтобы я ему что-то покупала — рубашки, галстуки. Привык быть самостоятельным — полностью себя обеспечивать. А потом, постепенно, моя забота уже начала ему нравиться.
Поначалу пугал меня: «Ты никогда не будешь работать и у нас будет много детей». Когда родилась Ира, он был самым счастливым папой. Когда я ему в первый раз из окна роддома показала дочь, в шутку сказал: «Все, я пошел за карандашом для бровей». У нее, новорожденной, бровок совсем не было.
В тот день, когда нас выписали, стоял сильный мороз — 29 градусов. Роддом был через дорогу от нашего дома. И когда я вошла в квартиру, на столе увидела огромный букет… белой сирени. Где он его взял зимой — в январе, ума не приложу. Еще купил в подарок магнитофон, торшер и швейную машинку. Вот так он нас встречал…
Никогда не задумывалась над тем, что нам с дочерью придется пережить столько страшных моментов, связанных со смертью Бориса Анфияновича. До сих пор не разрешаю себе вдумываться в произошедшее… Для меня он уехал в командировку. Самые страшные дни сейчас — суббота и воскресенье, когда много свободного времени (плачет).
2180Читайте нас у Facebook
