"Мозг Ярослава напоминал сплошное месиво. Но через десять месяцев он… вышел из комы"
— 11 ноября 2014 года раздался звонок, — вспоминает Алла, мама 30-летнего Ярослава. — В трубке звучал голос Даши, девушки моего сына: «Вы только не волнуйтесь, Ярослав в реанимации». Я как раз выходила из метро. Ноги подкосились. В глазах потемнело… В реанимации уже сидела моя дочь Рита. «Мама, он в коме», — сказала. Я боялась зайти в палату, увидеть его ТАКИМ. Ярик был спортсменом, не курил, не пил, практически никогда не болел, и я всегда была спокойна за его здоровье. А тут — кома… И страшный диагноз: энцефалит с менингитом (острое воспаление головного мозга и оболочек).
Врачи сказали, что болезнь может быть вызвана осложнением после воспаления легких, которое перенес сын. В тот вечер у него начало пропадать зрение, он плохо говорил и стал тянуть правую ногу. Вместе со своей девушкой они поехали в больницу, где Ярик потерял сознание. Прогноз медиков был неутешительным: «Никто никаких гарантий вам не даст. Это головной мозг».
«Каждое утро я вставала с вопросом: «Где взять деньги?»
— Только за один день лечения сына в реанимации на лекарства и специальное питание я тратила до трех тысяч гривен, — рассказывает Алла. — В голове билась мысль: «Если не найду деньги, мой ребенок умрет». Каждое утро я вставала с вопросом: «Где взять средства?» Это была паника, истерика, безысходность. С отцом Ярика мы разошлись, когда он был маленьким. И все, что у нас имелось ценного — это наша маленькая сплоченная семья. Я продала все, что только можно было. Нам помогли коллеги Ярослава, мои друзья. Начала одалживать: рада была любой сумме. Потом позвонил друг сына и сказал, что разместит фото и историю Ярослава в социальных сетях. Он попросил снимок из реанимации. Я была категорически против, мне очень больно видеть его таким. Но знакомые объяснили, что с такой фотографией будет больше надежды на поддержку людей. Я согласилась. И люди откликнулись.
Этот ручеек помощи, большой сначала и совсем маленький в конце (сейчас Ярику только его одноклассник и одноклассница регулярно присылают деньги), спас моему сыну жизнь. Информацию о расходах, копии всех чеков мы выкладывали в Интернет. Когда люди не могли помочь материально, они просто звонили, чтобы выразить свою поддержку. Я не могла им отвечать — ни физически, ни морально. Трубку отдавала дочери Рите. Деньги по-прежнему оставались проблемой номер один. Я уволилась с работы, чтобы ухаживать за сыном, и заработков никаких не имела, хотя раньше была мастером швейного дела. Уже не могла оплачивать учебу дочери. Вскоре Рита сказала: «Мама, мне невыносимо смотреть, как ты плачешь». Она ушла с третьего курса театрального института и уехала на заработки за рубеж, чтобы помогать брату. Для меня это стало колоссальным стрессом. Один ребенок в коме, другой уезжает за границу… «За меня не беспокойся, Сингапур это безопасная страна! — убеждала меня Рита.
Чтобы не сойти с ума от тоски по дочери и от страха за жизнь сына, я часто вспоминала сон, который мне приснился за год до несчастья. Снилось, будто гуляю с подружками, и на мне короткое платье, как в детстве. И вдруг перед нами открылась поляна с зеленой травой. Подружки перешли туда через дорогу, а я застыла, как вкопанная, и не могу двинуться с места. Помню, позвонила во сне сыну: «Ярик, мне очень плохо. Отвези меня домой».Потом стала идти сама. И по дороге от меня стали отваливаться большие куски запеченной крови. В последнем был младенец. Живой. От страха я не могла даже посмотреть в ту сторону, чтобы понять, мальчик это или девочка. Проснувшись, подумала, что со мной случится беда. А случилась с сыном. И вот, теряя надежду, я хваталась за тот сон, как за соломинку. «Младенец во сне живой, — думала, — значит, и Ярик выживет».
Мне очень помогла Даша, девушка сына. Не знаю, что бы я без нее, дочки Риты и моей мамы делала… Когда мы из больницы перевезли Ярослава в Институт эпидемиологии, медсестры нам говорили: «Держитесь, у вас очень хорошая женская команда».
С Дашей Ярослав познакомился в такси: он ее подвозил.
*До болезни Ярослав работал таксистом
— Ярик был такой романтичный, — вспоминает Даша. — Написал мне стихотворение и каждый день присылал по одной строчке. А я долго не могла понять, что это за странные обрывистые sms-ки, пока он не попросил составить все присланные сообщения в один текст (улыбается). Ярослав очень внимательный и заботливый. У него богатый внутренний мир.
— Он сделал вам предложение?
— Не успел. Мы встречались четыре месяца, потом стали вместе жить. А спустя месяц Ярик заболел…
«Обычно через две недели нахождения любимого в коме невеста начинает задумываться. Через четыре — исчезает»
— Ярослав уже больше трех месяцев не приходил в себя, — вспоминает Даша. — В феврале его состояние ухудшилось: он не глотал, не кашлял. Ему поставили трахеостому. И ночью мне приснилась покойная бабушка. Я ей говорю: «Ярик заболел. Ему плохо». Бабушка отвечает: «Он сейчас поспит и или не проснется, или начнет выздоравливать». «А когда это будет?» — спрашиваю. — «19 числа». И в самом деле, 19 февраля кризис миновал. Но мы продолжали терзаться мыслью: выйдет Ярик из комы или нет? Было ощущение беспомощности, когда делаешь все, что можешь, но понимаешь, что заставить человека выздороветь — не в твоих силах.
— На форумах в Интернете родственники тяжелых пациентов, за которыми приходится долго ухаживать, отчаявшись, признаются в страшных вещах. Одни хотят все бросить и исчезнуть из города, чтобы не нести бремя ответственности, иные даже желают смерти себе или безнадежно больному члену семьи. Как вы, молодая женщина, справлялись с этой ситуацией?
— Во-первых, основные тяготы пришлось вынести все-таки маме Ярослава: она находится при сыне постоянно. Во-вторых, у меня ощущения тяжкого бремени и не было: я люблю этого человека. Год с той поры, как Ярик попал в больницу, пролетел как один день. Сейчас эмоционально намного легче.
— Вам не говорили: «Он тебе даже не муж. Ты так мало его знаешь. И что будет дальше — неизвестно. Устраивай свою судьбу…».
— Говорили разное. Но я чувствую: раз такая ситуация произошла, надо преодолевать все трудности вместе.
— Когда Ярослава выписали из Института эпидемиологии, мы стали искать невропатолога, — продолжает мама парня. — И тут, будто сговорившись, сразу пять человек рассказали мне о статье в «ФАКТАХ» о докторе Камилове, которая вышла в апреле этого года. В ней говорилось о киевском официанте Артеме, которого нашли возле Владимирского собора без сознания. Он был в коме, парализован. Родные готовились к худшему. Но, опять же, прочитав предыдущую публикацию в «ФАКТАХ», нашли доктора Камилова, который поставил парня на ноги. Статья нас очень вдохновила. Это был свет в конце тоннеля. И мы отправили Дашу с документами Ярика к Сергею Камилову в Днепровскую поликлинику столицы, где он работает.
— Даша сказала: «У нас больной в коме. Уже девять месяцев. Кормим через трубку. Единственное, что он умеет, это моргать глазами», — вспоминает врач невропатолог-реабилитолог Центральной поликлиники Днепровского района Киева Сергей Камилов (на фото). — Девушка показала документы и выписки. Они были составлены очень тщательно, в хронологическом порядке. Против каждого периода написано, как и чем лечили больного. Это высшая степень уважения к доктору, к его времени.
Конечно, энцефалит, менингит, которыми переболел Ярослав, это плохо. Еще хуже, когда больной больше двух месяцев находится в коме. На этом сроке диагноз кома меняется на хроническое вегетативное состояние. Из него практически никто не выходит: развиваются осложнения и больные умирают от инфекции легких, почек, от тромбов и пролежней. А десять месяцев комы оставляют мизерный процент надежды. Тем более, что я явственно видел на снимке МРТ: в голове пациента огромные очаги повреждения, кроме коры, пострадал ствол головного мозга. Я сказал Даше: «Шанс минимальный». Она ответила: «Мы будем делать все возможное».
Я испытываю к этой девушке огромное уважение. Она молодец. Обычно через две недели нахождения любимого в коме невеста начинает задумываться, через четыре — ее уже нет, да и жены тоже, особенно если она моложе 35 лет. Большое чудо, что девушка, прожив всего месяц со своим парнем, потом год вместе с родными его тянула и продолжает тянуть.
«Целует он меня крепко, по-мужски. Это вспомнил сразу»
— Пациента продолжали кормить специальными искусственными смесями через зонд-трубку, вставленную в нос, по ней пища попадает в желудок, — рассказывает Сергей Камилов. — Так можно делать максимум четыре недели, но не месяцы. Ярослава срочно надо было начать кормить полноценной натуральной едой. При этом главное — правильно высчитать количество основных питательных веществ. Если мы хотим, чтобы больной, находящийся в коме, не терял вес, на килограмм массы тела должно быть не меньше одного грамма белка, грамма жира и трех-четырех граммов углеводов в сутки. Если пациенту надо набрать вес, количество белков нужно постепенно увеличить в полтора-два раза. Как пример, больной должен получать в сутки, кроме всего прочего, 200 граммов мяса, сто граммов рыбы или птицы, пару яиц, пол-литра или литр кефира либо молока. Белки, которые находятся в составе этих продуктов, способствуют набору мышечной массы. Приемов пищи должно быть пять-шесть в сутки. И обязательно для профилактики инфекции почек, часто возникающей у таких пациентов, нужно давать обильное питье.
Для пациента в коме, которого кормят через зонд, еду после приготовления нужно пропустить через блендер и протереть через сито. Затем жмых после сита необходимо перемолоть в блендере, все соединить и еще раз протереть через сито. В этом случае пациент в полной мере получит и усвоит все питательные вещества.
Я сказал родным парня: «Вы же читали статью в „ФАКТАХ“, где расписано, как кормить правильно. Почему не стали это делать?». Они ответили: «Боялись, что он может поперхнуться». Мы начали пробовать кормить пациента с ложки. Чтобы восстановить глотательный рефлекс, делали ему специальный массаж шеи, языка. Искали положение, в котором глотание будет получаться. Пробовали в разных положениях: на боку, лежа на животе, сидя. И в конце концов Ярослав смог глотать. Параллельно с восстановлением этой функции я назначил сложное фармакологическое лечение. Во всех моментах терапии Даша понимала меня с полуслова.
Больные, которые вышли из комы, часто описывают, что они пребывали в прекрасном комфортном мире. Там смотрели увлекательный фильм, главными персонажами которого были участники реабилитационного процесса. И чем больше этот фильм вызывал чувств, тем активнее пациент начинал контактировать с окружающим миром. А будили больного эмоции: как хорошие, так и плохие, вызванные родственниками, знакомой обстановкой. Кстати, дома проще вывести больного из «зоны комфорта», поэтому практически все люди, находившиеся в коме, выходили из нее у себя дома, а не в больничных условиях.
— Как вы восстанавливали утраченные рефлексы Ярослава?
— Мне помогло то, что Ярик раньше серьезно занимался спортом — карате. Его мозг еще не проснулся, но рефлексы каратиста остались: когда во время занятий я вдруг якобы его ронял, он выставлял руки, когда разрабатывал мышцы, он пытался высвобождаться от захватов…
Показав родным, как работать с больным, нажимая на рефлекторные точки (это одна из запатентованных методик доктора Камилова, о которой «ФАКТЫ» не раз писали. — Авт.), я сказал: «Я вас научил. Дальше будете работать сами». Единственное, что оказалось сложно, это поднимать Ярослава. Он выше меня (у парня рост 185 сантиметров), и тяжелее. Кроме того, из-за травмы я сам недавно перенес операцию на шейных позвонках, поэтому просто физически не мог поставить Ярослава на ноги возле шведской стенки. Не под силу это было маме, бабушке и девушке Ярослава: все они небольшого роста хрупкие женщины. Поэтому мы пригласили преподавателя института физкультуры реабилитолога Андрея Пивоварова. Он один из лучших моих учеников. Все схватывает на лету. У него легкая рука. И одно неоспоримое достоинство — рост 2 метра 15 сантиметров, что позволяло ворочать немаленького Ярослава как пушинку.
— В восстановительном периоде мне было непросто, — признается мама Ярослава. — Вроде бы угроза жизни сына миновала, но я безумно устала. Ведь не могла отлучиться из дома на минуту. Наша бабушка может приготовить для внука вкусные борщики, супы, варенички, но боится оставаться с Яриком одна. Нештатные ситуации ее пугают. Однажды Ярику стало плохо, и бабушка босиком, забыв о тапках, побежала по соседям, стучала в двери и звала на помощь…
Словом, я находилась в жуткой депрессии, постоянно ревела и не знала, как жить дальше. Тогда доктор Камилов, усадив меня на стул, сказал: «Ярославу уже становится легче, а вот вы разваливаетесь. Вы настолько уже разрушены психологически, что нужно что-то делать». Тот разговор по душам мне очень помог. Доктор назначил антидепрессанты. Объяснил, как восстанавливать психическое равновесие. Я стала потихоньку брать себя в руки.
Поначалу мы многое не могли понять в поведении сына. Когда Ярик кричал и стонал, думали, он это делает от боли. Но доктор нас успокаивал: «Он не кричит, а пытается освоить голосовые связки, которые атрофировались за год». Было видно, что сын пытается своими криками что-то передать, а сказать не может. Доктор Камилов пригласил афазиолога Елену Шевченко. Это специалист, который учит вспоминать слова, которые забылись после травмы или инсульта. Уже через две недели был результат. Свои первые слова после комы сынок произнес, обращаясь к доктору Камилову. Он сказал: «Здрасьте!», а когда устал, попросил врача: «Уйди, уйди. Ты кто…» — и показал… средний палец руки.
— Это был прекрасный признак того, что больной выздоравливает! — смеется Сергей Камилов. — Сначала я давал процентов десять, что Ярик выйдет из комы, потом шансы увеличились. А когда он поднял средний палец — то все сто! Ярослав понимает шутки даже раньше своих родственников. А если пациент смеется, у него сохранилось чувство юмора, значит, сложные психические процессы не нарушены. Правда, палец он перестал показывать: родные провели воспитательную беседу. Мама говорит, что в сыне просыпается джентльмен: однажды поцеловал руку девушке, которая делает ему массаж.
— Какому психологическому возрасту соответствует сейчас развитие Ярослава?
— Где-то два-три года. Каждую неделю он учит пять-шесть новых слов. Это много. Наш «малыш» развивается семимильными шагами. Он уже понимает написанное, начинает читать. Стоит возле шведской стенки на ногах, с помощью родных пытается ходить. Пока у него плохо работают правые нога и рука, но всему свое время. Такие пациенты всегда просыпаются детьми, а потом становятся взрослыми. Надо подождать года два-три.
— Он узнает свою девушку Дашу?
— Да. Когда она приходит, он плачет, смеется, прижимается к ней.
— Как вы к нему сейчас относитесь? Как к двухлетнему ребенку или как к мужчине?— спрашиваю у Даши.
— Его «детство» я воспринимаю как болезнь, помогаю ему постигать мир через развивающие игры, мультфильмы, — отвечает девушка. — С ним очень много занимается мама. Вместе мы сила, это правда. Конечно, немного непривычно, когда в оболочке взрослого сильного мужчины живет ребенок. В то же время я не воспринимаю Ярика как младенца. Любовь женщины и мужчины — то, на чем строились наши отношения, — это сохраняется. Он обнимает и целует меня в губы крепко, вполне по-мужски. Ложку еще учился держать, а это сразу вспомнил, — смеется Даша.
— Ярослав восстановится настолько, чтобы создать семью?— спрашиваю у доктора.
— Еще как! Сколько раз мне приходилось встречаться с такими диагнозами и прогнозами: больной не выживет, не выйдет из комы, не восстановится… А я с ним занимался и верил, что все будет хорошо. Потом мне пациенты звонили: «Доктор, у меня ребенок родился!» Ярослав обязательно выздоровеет, когда пройдет все этапы развития: малыш — мальчик — подросток — мужчина. Уникальность этого случая в том, что больной должен был либо умереть, либо жить в растительно-вегетативном состоянии. Нам удалось его разбудить. Да, мозг у больного на МРТ сильно поражен: он напоминал сплошное месиво. Но внешняя картинка не всегда соответствует способности мозга функционировать. Это как фото машины: внешне помята-побита, вроде гора металлолома, которую восстановить уже нельзя, а повернешь ключ, она вдруг заводится и отлично ездит…
*"Увидев, как Даша, я и бабушка Ярослава заботимся о больном, медсестры нам говорили: «Держитесь, у вас очень хорошая женская команда», — рассказывает мама парня Алла
5676
P. S. Кто хочет поддержать родных Ярослава, может обратиться к его маме Алле по телефону (067) 90 89 375
Читайте нас у Facebook
