Николай Шарко: "На упреки приверженцев "русского мира" в адрес наших военных: "Кто вас сюда звал?", всегда заявляю: "Я звал!"
В 2015 году «ФАКТЫ» писали об оставшемся без ног волонтере, жителе Херсона Григории Янченко, который собирает средства на нужды армии и возит помощь в зону АТО. Оказалось, что в Донецкой области тоже есть безногий волонтер.
60-летний Николай Шарко, пастор евангельской церкви в поселке Андреевка Волновахского района Донетчины, в молодости из-за пагубных привычек утратил обе ноги. Последние 19 лет обходится без спиртного и сигарет, к чему и других призывает. А еще находит в себе силы помогать военным и односельчанам.
*Николай Шарко не перестает благодарить солдат за защиту нашей Родины, а на днях военные и правоохранители пришли сказать ему спасибо и поинтересовались, не нужна ли какая-то помощь (фото Волновахского отдела полиции)
— Николай Прокофьевич был одним из первых, кто пришел на помощь нашей семье, когда 14 августа 2014 года, как раз на Спас, снаряд прилетел к нам во двор, — рассказывает односельчанка Николая Шарко Людмила (собеседница просила не публиковать ее фамилию. — Авт.). — Моего мужа и гостивших у нас кумовьев ранило. А в доме пробило крышу, раму, входную дверь, осколок засел в холодильнике. Все зеркала и стекла посыпались, как в фильме ужасов. Я чудом осталась жива, только ноги немного поцарапало и обожгло. Николай Шарко со своими единоверцами привез нам продукты и деньги. Средства были крайне необходимы — всем моим раненым родным потребовались операции. Куме досталось больше всех, она год пролежала в больнице.
Помогал Николай Прокофьевич и украинским военным.
— Весной 2014 года мы с поселковым головой Василием Калиниченко и моими единоверцами не сомневались, какая страна — наша Родина, — говорит Николай Шарко. — В «Фейсбуке» я так написал: «Специально для тех, кто заходит ко мне на страницу! Хотите знать мою позицию? Я за Украину! ЕДИНУЮ! СОБОРНУЮ! НЕДЕЛИМУЮ! Я за мирное настоящее и будущее для наших детей! Я за простых солдат, которые защищают мою Родину! Я за их матерей, которые вырастили таких сыновей! Я украинец, и я горжусь своим народом!» Когда приверженцы «русского мира» упрекают наших военных: «Кто вас сюда звал?», всегда заявляю: «Я звал!» Говорил и говорю им в лицо: сало наше кушаете, пенсии от Украины получаете и при этом свою родину проклинаете? Так перебирайтесь в Россию, если она вам роднее — она совсем рядом.
— А как к вашей позиции относятся сторонники «русского мира»?
— Косятся, шипят, но не нападают, Бог миловал. Неловко все же с безногим сражаться. И таких в поселке, к счастью, не так уж и много. Некоторые односельчане, у кого есть родня в оккупированном Донецке, начинают прозревать. А с упрямыми «запутинцами» я спорю: «Вот когда ты продукты будешь возить не в Донецк, а из Донецка, тогда я поверю, что там лучше, чем у нас», — смеется собеседник.
Николай Прокофьевич вспоминает, как в марте 2014-го какие-то люди на джипах, подозрительно хорошо осведомленные о маршруте и времени передвижения украинских военных, прибыли в Андреевку. Пройдясь по хатам, чужаки прихватили с собой «единомышленников» и направились на станцию Карань блокировать колонну украинской военной техники, которая шла через железнодорожный переезд, расположенный прямо в центре Андреевки.
Узнав об этом, Николай Шарко очень расстроился. Набрав яблок из своего сада и продуктов, он сел за руль старенькой церковной «Таврии» (положенной по инвалидности специализированной машины у мужчины нет) и помчался искать наших армейцев. Нашел их в нескольких километрах от поселка. Подъехал и, выйдя из автомобиля, первым делом сказал: «Спасибо».
— Они ответили мне: «Спасибо за понимание», — вспоминает Николай Прокофьевич. — Потом мы на церковные деньги покупали для них то фрукты, то печенье, кто-то варил борщ, кто-то кашу, а я им все это отвозил. Военные стали мне доверять. Пускали порыбачить в село Гранитное, пока линия фронта не подошла к этому месту вплотную. Когда я проезжал блокпост, ребята говорили: «Это — наш, пропускаем». Я с ними рыбкой делился.
И сейчас, встречая наших военных, всегда останавливаюсь, чтобы поблагодарить их. Я понял, что солдату мое «спасибо» важнее еды, которую привожу. А недавно военные и полицейские меня навестили. Это было неожиданно и очень приятно. Военные поблагодарили меня за все, что я вместе со своими единоверцами для них сделал. А полицейские спросили, не нуждаюсь ли я в помощи. Впрочем, они и других односельчан-пенсионеров навестили.
— Помогали военным многие местные жители, — говорит поселковый голова Василий Калиниченко. — Андреевка под оккупацией, слава Богу, не была, но когда захватили райцентр Тельманово, к которому ранее мы административно относились, случилось то, о чем и я, и Николай Шарко предупреждали всех охочих ездить на пророссийские митинги в Донецк. Никаких бюджетных выплат и пенсий в поселке четыре месяца не было, пока нас к Волновахскому району не присоединили. Да и обстрелами Андреевку пару раз зацепило. Те, кто кричали «Путин, помоги!», первыми впали в отчаяние: «Ой, что ж такое?!» А я им ответил: «Это „русский мир“ пришел! Я же вам говорил: как только возьмете в руки чужие флаги, будет война».
— Николай — человек удивительный, — говорит жительница поселка Ольга. — Будучи без ног, но с Богом в сердце, он слагает песни и сам управляется по хозяйству. Прыгая по огороду на… руках, вскапывает землю саперной лопаткой, сажает картошку. В прошлые годы выращивал кабанчиков, чтобы прокормить четверых сирот.
— Что это за сироты, о которых мне рассказывали ваши односельчане? — задаю вопрос пастору.
— Это дети моей бывшей гражданской жены, — отвечает Николай Прокофьевич. — Младшая дочь, Вероника — наш общий ребенок. Когда-то дети решили, что со мной им будет лучше, чем с собственной мамой. Да так в моем доме и остались. Вероника и ее старшая сестра выучились, обзавелись семьями, их дети считают меня своим дедушкой. Одного из приемных сыновей, увы, уже нет — восемь лет назад он погиб в ДТП. А Володя остался со мной. Ему 34 года, из-за инвалидности на работу его не берут, своей семьи у него нет. Мама иногда ему звонит.
— Когда вы лишились ног?
— В молодости я был богатырем, рост под метр девяносто. Выпить хорошенько мог, пошуметь. Водка меня и сгубила…
По словам собеседника, на заработках в России он устроился сторожить сад. Вечером с другими сторожами крепко выпил и уснул у костра. Проснулся от того, что расплавившиеся резиновые сапоги прилипли к обожженным ногам. Товарищи привезли его в районную больницу, где ожоги лечить толком не умели. У Николая началась гангрена. Профессор, прибывший из Воронежа, честно предупредил мать пациента, что парню придется ампутировать сразу обе ноги, при этом благополучного исхода операции он не гарантирует. Николай выжил, но беда его сломила: последующие 20 лет жизни прошли в пьяном угаре.
— Я был не тихим выпивохой, а кошмаром поселка: орал на улице, приставал к людям, требуя у них подаяния себе на опохмелку, а в доме у меня не переводились компании собутыльников, — признается собеседник. — Выносил вещи из дома, даже орден «Славы», которым моего отца в Великую Отечественную наградили за воинскую доблесть, стыдно сказать, пропил…
Но однажды к Николаю Шарко пришли односельчане, которые в недавнем прошлом тоже имели серьезные проблемы со спиртным, однако, уверовав, зажили новой жизнью. Они стали читать ему молитвы, рассказывать о жизни Иисуса. По их настоянию он тоже произнес молитву. В смысл слов не вникал, хотел лишь одного: чтобы от него поскорее отстали. Однако на следующий день Николай проснулся, можно сказать, другим человеком.
Направившись в своей инвалидной коляске в центр села, он устроился у кафе, где обычно просил милостыню, и тут же спускал подаяние на опохмелку. Купил себе пива. Выпил и… почувствовал себя плохо. Впервые небольшая доза некрепкого алкоголя ему «не пошла». В тот же день Николая навестила овдовевшая соседка, которая принесла котлеты и самогон — помянуть умершего мужа, но…
— Выпить этот самогон я не смог! — говорит Николай Прокофьевич. — И с тех пор больше не пью. Братья по вере помогли мне очистить хату от мусора. Вот так моя жизнь и переменилась. Любители «зеленого змия» поначалу навещали меня по привычке. Они мне водку, а я им — Евангелие. Некоторые остались со мной, уверовали, бросили пить. А остальные просто забыли дорогу в мою хату.
Мужчина завел хозяйство, стал заботиться о детях своей бывшей гражданской супруги, которые выросли в его доме. Вместе со своими единоверцами Николай Прокофьевич помогал украинской армии и попавшим в беду землякам.
— В Андреевке вас называют «скорой помощью», односельчане постоянно обращаются с разными просьбами. Как у вас на все хватает сил?
— Я живу с Богом в сердце. И до недавнего времени никому не отказывал: кого надо в аптеку, в больницу подбрасывал, продукты привозил. А теперь приходится других просить, — вздыхает собеседник. — В очереди на получение машины я как инвалид стою без малого 20 лет. За это время в нашем районе дождался своего автомобиля лишь один мой товарищ по несчастью. А наша церковная «Таврия», отслужив 30 лет, сгнила. Днище заваривали уже много раз, даже доски туда приматывали. Увы, то бензобак вываливается, то пассажирское кресло «уходит», будто в песок, а недавно двигатель «полетел», вырвав все крепления. Ремонтники мне отказали: «Нечего там уже чинить. Кузов новый ищи. А лучше машину поменяй». Вот и просим мы всей церковью у Бога хоть старую машинку, лишь бы ездила, или средства на приобретение таковой. Поможете обратиться к добрым людям? Опубликуйте мои телефоны, пожалуйста: +38 (098) 413-74-97, +38 (095) 452-04-50, а там уже, как Господь управит.
15321P.S. Тем, кто может помочь Николаю Шарко, сообщаем также номер его карты в «ПриватБанке»:
4149 4978 7288 4939.
Читайте нас у Facebook
