Михаил швыдкой: «увидев, как я бью чечетку в телепередаче, мама с ужасом спросила: «миша, зачем тебе это надо? « — «чего не сделаешь за деньги! « — ответил я»
Михаил Швыдкой на любую тему может говорить часами, поражая собеседника знанием проблемы, имен, дат, глубиной анализа и обстоятельностью выводов. Профессор, доктор наук может также шокировать публику, например, исполнением песен в новогодних огоньках. Кроме того, Швыдкой блестящий оратор, организатор и писатель. Обаятелен, открыт, не помпезен. Один из исключительно малого числа телеведущих, которые произносят свой текст без бумажки и без телесуфлера. Швыдкой стал создателем и первым генеральным директором российского телеканала «Культура». Был самым ярким и результативным министром культуры России. Он автор и ведущий телепроектов «Культурная революция», «Песни нашего века», «Жизнь прекрасна», которые транслировались и на украинском телевидении.
«Отец мой родился в городке Хмельник Винницкой области»
— Михаил Ефимович, откуда у вас такая звучная фамилия украинского происхождения?
— Мой отец родом из небольшого городка Хмельник Винницкой области. Как я понимаю, это местечко — черта оседлости, именно в нем остались главные могилы нашей семьи. Отец был сиротой, в 12 лет ушел работать на шахты Донбасса, потом оказался среди так называемых 25-тысячников, рабочих, которых призвали поднимать сельское хозяйство. Он был председателем колхоза, затем в 1940 году ушел в армию. Во время войны как комиссару и еврею ему сильно досталось. Его первую семью — жену, моих сводных брата и сестру — заперли в синагоге и сожгли в сентябре 1941-го. Они пытались спастись, но не удалось. По материнской линии мои корни тоже украинские. Дед родом из Бессарабии, бабка — из Одессы. Там же родилась мама в 1925 году. В Одессе на улице расстреляли ее деда и бабушку, когда в город вошли румыны. Так что мои связи с Украиной очень сильные. Я даже одно время учился в школе на 7-й станции в Одессе, живя у двоюродных бабки и деда. Украинскую культуру считаю для себя очень близкой и важной. И когда об Украине говорят как о чужой стране, мне это очень трудно воспринимать.
— Неоднократно видела вас в Театре имени Ивана Франко на спектаклях.
— Я довольно часто приезжал в Киев. Мы много лет, еще со Львова, дружили с Сергеем Данченко. Считаю его одним из крупнейших режиссеров второй половины ХХ века. А Театр имени Франко всегда был сильным, с великой труппой. Сережа, царство ему небесное, и Богдан Ступка соединили стихию украинского музыкально-драматического театра с общемировым поиском, придали этому более вселенский смысл. Заслуга Данченко в том, что он еще тогда уловил особое положение Украины, расположенной на европейском перепутье, и талантливо вписал традиционную украинскую культуру в общеевропейский контекст. В этом смысле Данченко и Ступка национально были очень выразительны.
Про Богдана говорят разные слова, определяя его эстетическую жизнь. Но он в первую очередь украинский артист. Ни один русский актер так играть не может, это совсем другая манера — более экспрессивная, чем в России. Его психологизм связан с внутренним гротеском. Я помню Сережу и Богдана начиная с их спектакля «Прапороносцi» в Театре имени Заньковецкой и считаю, что в лице этой компании украинский театр получил необычайную мощь и силу.
«Либо работаю бесплатно, либо прошу очень большой гонорар»
— С одной стороны, вы человек науки, с другой — чиновник, с третьей — творческий, пишущий. На какой из сторон этого многогранника стоит акцент?
— Самое большое удовольствие я получаю сегодня на телевидении. Это странно, наверное. Телевидение вроде как дурной тон. Но я считаю, что это самый короткий путь к людям. Одна из проблем сегодняшней культуры и жизни в целом — отсутствие диалога между людьми. Они перестали общаться. Понятно, что телевидение достаточно упрощенный вариант, но все-таки это общение. Мы живем в странном мире — либо бюрократическом, либо виртуальном, поэтому живой человеческий контакт в высшей степени важен. Я, например, больше всего люблю сидеть с друзьями за столом, разговаривать, выпивать. Для меня это высшее наслаждение.
— Читала, что Швыдкой еще в пору руководства ВГТРК (Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания) заработал миллион долларов.
— Скажу вам совершенно честно, работая на телевидении, получал очень большую зарплату, которая вся отражена в налоговых декларациях. Кроме того, мне платят хорошие деньги за работу телевизионного ведущего, но, к сожалению моей семьи, миллион долларов еще не заработал. Я никогда не лезу в карман моих коллег, меня это не интересует, но сам стою дорого. Либо работаю вообще бесплатно, либо прошу большие деньги. Не стесняюсь поехать читать лекции на корабле при условии, что вторым лектором будет, скажем, Лех Валенса. Может, получаю меньше, чем экс-президент, но достаточно много по сравнению с зарплатой госчиновника. У меня нет пренебрежения к деньгам. Когда моя мама увидела, как я, будучи уже доктором наук и профессором, солидным по ее представлениям человеком, куражась, бил чечетку в одной телевизионной передаче, позвонила и в ужасе спросила: «Миша, зачем тебе это надо?!» На что я ей ответил: «Мама, ну что ты так переживаешь? Чего не сделаешь за деньги».
— А если бы не надо было работать ради денег, чем бы занимались?
— Больше всего я люблю писать. Но мне в то же время нравится работать в таких программах, как «Жизнь прекрасна». А вообще я мечтал стать конферансье.
— Вы, конечно, шутите?
— Говорю абсолютную правду. Действительно мечтал о карьере конферансье, но в старом смысле этого слова. Когда конферансье были такие личности, как Михаил Гаркави или Смирнов-Сокольский. Телевидение, в отличие от интернета и новейших технологий, скоро станет почти архаичной коммуникацией. И цениться оно будет возможностью общения. Я бы с удовольствием закончил жизнь конферансье, если бы мог. Современное телевидение этот жанр вообще не любит. Все передачи идут нон-стоп, либо звучат какие-то дежурные шутки-прибаутки. А сила конферансье в том, что человек-индивидуальность выходил на сцену и вел диалог с публикой. Наверное, если я что-то и умею, то это разговаривать с людьми.
— На Западе, между прочим, за это много платят.
— Что касается больших денег, то, наверное, я мог бы их зарабатывать, но мне это совершенно неинтересно, я не занимаюсь бизнесом. У меня в этом смысле уникальное положение, раздражаю все налоговые службы и контролирующие органы, потому что показываю большую зарплату. Депутаты даже пишут запросы, почему, мол, так много. Из-за своей прозрачности я имею много головной боли, но не стесняюсь получать, потому что это тяжелая работа, которую умеют делать мало людей. Недавно я стоял и по полночи подряд дублировал кино, потому что Питер Гринуэй (знаменитый английский кинорежиссер. — Авт. ), с которым у меня добрые отношения, попросил. Я честно беру за это деньги, потому что дубляж очень трудный.
«Помогаю жене даже тогда, когда ее решения мне не нравятся»
— Вы четыре года занимали пост министра культуры. Что для вас, человека творческого, значит опыт чиновника?
— Пришел в министерство в 1993 году и работал заместителем министра до 1997 года. В феврале 2000-го стал министром, а в марте 2004-го меня назначили руководителем Федерального агентства по культуре и кинематографии. Я не бюрократ в прямом смысле слова, мне как раз многие бюрократические вещи даются тяжело. Я скорее топ-менеджер, и очень хорош в кризисных ситуациях. Нормально делаю системные вещи, а там, где не хватает бюрократического качества, беру умением публично выступать и общаться. У меня никогда не было проблем с коллегами-министрами и сейчас нет.
— Ваша жена Марина в прошлом актриса. Приставка «экс» в ее профессии появилась благодаря вашим «усилиям»?
— Марина в 1992-м уехала на год работать в Норвегию в большом норвежско-российско-швейцарско-американском проекте «Орестея». Это шестичасовая постановка, в которой надо было играть на норвежском и английском языках. Когда она вернулась в Москву, поняла, что в репертуарном театре играть уже не сможет. Работала в каких-то антрепризах, потом ушла на телевидение. Сейчас она шеф-редактор одной из программ, в которых я работаю. Жена снялась неожиданно удачно для меня, себя и многих других в «Московской саге» в роли ответственного секретаря газеты, чем снискала положительный отзыв прессы и публики. Марина очень самостоятельный человек, я никогда не принимаю за нее решения. Но помогаю ей даже тогда, когда они мне не нравятся.
— А в чем эта помощь заключается по отношению к детям?
— С сыновьями очень сложно, они тяготятся тем, что у них моя фамилия. Младший парень очень успешный, закончил МГИМО по специальности юрист по международному торговому праву. Во время учебы он уже работал директором съемочных групп крупной телевизионной рекламной компании. Сейчас занимается съемками телерекламы и, конечно, хочет уйти в кино продюсером. Но сыну только 27 лет, и я считаю, что ему надо приобрести навыки в рекламе, хотя он один из самых толковых директоров в телевизионном бизнесе. А старший сын, которому 34 года, более творческий человек, весь в маму. Он снимался у Георгия Данелии, кстати, как и мама. Только она играла в «Мимино», а он в «Орле и решке». Учился на курсе у Армена Джигарханяна, потом стал театральным менеджером, занялся режиссурой.
— Недавно прочитала ваше высказывание об актерах как об особом племени, избранной касте, которая играет за все человечество. Откуда это прозрение?
— Оно навеяно книгой «Человек играющий». Это правда, мы никогда не учимся играть. Детям объясняют, как ходить на горшок, держать ложку, но не играть. Наоборот, дети сами играют, фантазируют, удвояют мир. А потом наступает момент, когда мы теряем эту способность. Везде действуют интересы материальные, грубые, брутальные, а в театре — первопричины иные. Там играют бескорыстно. Актеры продолжают делать это за всех нас. Поэтому игра — это продолжение биологической жизни, а театр — лучший мир на свете!
380Читайте нас у Facebook
