Николай Билоконь: «Мне дали взаём пятьсот тысяч долларов, и я купил квартиру в центре Москвы — напротив храма Христа Спасителя»
Оказалось, Николай Васильевич журналистов, с тех еще времен, недолюбливает и, как показалось, несколько опасается. «Все равно все перекрутят», — сказал, припоминая последнее свое откровение для «Нью-Йорк Таймс», сделанное, между прочим, по личному настоянию Леонида Кучмы. С новоиспеченным обитателем Белокаменной, законным обладателем российского паспорта, мы свиделись на нейтральной территории — в одном из ресторанов элитной московской Рублевки. Если уж совсем точно — в поселке Барвиха, известном, как вотчина Бориса Ельцина. Опосля постмайданных мытарств, перемежевывавшихся заботами о пошатнувшемся здоровье, Билоконь держится бодрячком, да и выглядит неплохо. Нынешнему своему веселому оптимизму и прекрасному румянцу в революцию он мог только позавидовать. Резким в движениях и выражениях, нервным и жестким запомнила я его в одну из ночей поздней осени 2004-го в ЦИК — момента последней нашей встречи. Тогда он производил впечатление человека, готового идти до конца. В том числе — в разгоне Майдана. Терять ему было нечего. Спустя аккурат два года, Николай Васильевич подробно повествовал «Обозу» о «делах давно минувших дней», поделившись, одновременно, планами на будущее. Возвращение на Родину в планах этих пока не значится. Разве что «когда снимут все необоснованные претензии». «Хотя тянет меня, конечно, в Украину. Домой хочу!» — сознался он под конец почти двухчасовой беседы.
«В Украине я себе «Бриони» позволить не мог»
— Вы-то сами кем себя считаете: политическим эмигрантом, беженцем или все-таки потенциальным репатриантом?
— Эмигрант, наверное. Точно не беженец. Ведь беженец — человек, приехавший в пустоту, который мыкается, места себе найти не может. У меня-то эти проблемы сразу снялись.
— Снялись благодаря кому? Вспомните сейчас подробности своего отъезда. Как это было?
— Украину я покинул 17 января 2005-го.
— Из Киева уезжали?
— Нет, из другого города. Из одного областного центра. Я там с друзьями встречался…
— Это они вас в Москву направили?
— Насчет Москвы я сам решение принял. Впрочем, расскажу с начала.
В последние месяцы я буквально жил на работе, часто ночевать оставался. Это произошло второго декабря 2004-го, часа где-то в три ночи… У меня вдруг резко стало плохо с глазами — даже в кресло пришлось опуститься. Ко мне в кабинет быстро поднялся начальник нашего медицинского управления: «Николай Васильевич, срочно на обследование!» Утром мы вместе поехали с ним в гражданскую поликлинику офтальмологическую. Там профессор Наталья Владимировна посмотрела меня, говорит: «Беда! Пару дней назад у вас было очень высокое давление, произошло кровоизлияние. У некоторых кровоизлияния случаются в мозг, а у вас глаза пострадали. Срочно требуется операция». Ну, я попросил ее этим заняться, потому как она, кроме прочего, еще директор Одесского глазного института имени Федорова. «Сделать могу, но гарантия пятьдесят на пятьдесят. Я бы вам лучше рекомендовала оперироваться в Вене или, в крайнем случае, в Питере — там базы хорошие». Ситуация дополнительно усложнялась тем, что у меня еще одно заболевание серьезное. Ну, и на этом фоне…
Возвращаюсь на работу — вызываю своего зама Анатолия Присяжнюка, отдаю ему паспорта, чтоб он мне, жене и дочери визы сделал на Вену. Плюс — все медицинские карточки с показаниями и диагнозом, чтоб понятно было: не на прогулку я собрался.
— Дипломатический паспорт?
— Он тоже был, но ведь и в нем визу ставить надо. Это, собственно, не важно. Ну, поехал Присяжнюк к замминистра (иностранных дел. — Ред. ) Наливайченко, оставил паспорта. Я настроился, естественно, на Вену, жена вещи начала собирать. Мы даже прогноз погоды тамошний узнали заранее! Через друзей нашел нужных мне врачей, подготовили там все — чтобы приняли на соответствующем уровне, я ведь министром как-никак был.
Проходит неделя, уже День милиции (20 декабря. — Ред. ). Я в это время в отпуске — Леонид Кучма отправил, когда третьего декабря в Верховной Раде решался вопрос об отставке моей и Генпрокурора Васильева. Нас, получается, двоих под топор отправили… Васильев сам рапорт написал, а я в отпуск решил… Кучма сперва вообще не хотел отпускать. «Если так, — говорю, — я вообще уйду. Мне лечиться надо, это серьезно!» и показываю выписки медицинские. «Хорошо, — отвечает Кучма, — уже и так все понятно… Но, знаешь, сейчас тут корреспондент из «Нью-Йорк Таймс», мы все интервью даем, поговори и ты, пожалуйста, расскажи свое видение». Не хотел я сперва, не люблю этого. Тем более ранее мне уже стало известно: из Госдепа США пришла бумага, где написано, что я не то чтобы персона нон грата, но нежелательный, скажем так, визитер.
В общем, согласился. Жду, значит, корреспондента и, одновременно, — решения МИДа. Тут приходит Присяжнюк с таким видом… побитый как-будто. «Хочу вас огорчить — визу не открывают». — «Ты, Толя, сядь и по порядку давай! Понимаю, они меня уколоть хотят. Но неужели не ясно: если б я бежать хотел, то не поехал бы, наверное, в Европу».
Еду снова к Наталье Владимировне, объясняю ситуацию. Она: «Ладно, давайте в Одессу, там разберемся. В крайнем случае, я попрошу, чтоб в нашу клинику венские специалисты прилетели». Советуюсь потом с домашними, дочка говорит: «Папа, чего ты колеблешься — езжай в Россию, там-то тебе точно не откажут!» Ну, я звоню одному своему российскому другу очень хорошему, Евтушенкову Владимиру Петровичу. Он: «О чем речь! Чем сможем — поможем. Самолет пришлем, дом предоставим. Вплоть до того, что бросай ты эту Украину! Ты ж честно служил, чего теперь мучиться? Приезжай к нам — без копейки не останешься». У нас, понимаете, давние с ним отношения…
— Вы и сейчас в этом доме живете? Который на Рублевке?
— Ну, не на самой Рублевке… Вы ведь читали недавно, как в украинских СМИ рассказывали о моей квартире пятикомнатной в центре Москвы, стоимостью в два миллиона долларов. Так вот, напишите, что теперь за нее дают не два, а три миллиона — стоимость возрастает постоянно.
— В Староконюшенном переулке, верно?
— Она самая. В техническом бюро сказали: через год ее и за четыре миллиона продать можно.
— Откуда у вчерашнего госслужащего деньги на такие апартаменты?
— Мне ее Каменецкий Борис Ефимович купить помог. Это тоже мой друг, российско-украинский бизнесмен, сам родом из Мариуполя, у него там до сих пор завод действует. Уважаемый человек. Так вот, он мне дал заем в пятьсот тысяч долларов — я квартиру-то и купил. Место, знаете, великолепное, напротив Храма Христа Спасителя… Таких квартир в России не много, я думаю.
— Значит, именно эти двое способствовали вашему обустройству, а не Бакай и Курочкин, как нам кое-кто рассказывал?
— Помогал, главным образом, Владимир Петрович Евтушенков и его команда. Таких людей, как он, не просто найти! Я не знал проблем ни в чем: ни в машине, ни в охране, ни в наличных деньгах… Он мне кредит открыл. Я в Украине не мог себе позволить «Бриони» или «Зилли», только тут узнал, что это вообще такое!
— Признайтесь, за что вам тот же Евтушенков (российский олигарх, обладатель корпорации АФК «Система», известной в Украине благодаря мобильному оператору МТС. — Ред. ) так помогает, чем вы ему обязаны?
— А мы и раньше друзьями были! Как мы с Владимиром Петровичем познакомились — вообще анекдот, мало кто его знает, жена, разве что. Я, когда тут, в Москве, в Академии учился, подрабатывал на фирме, в магазине. С деньгами туго было — Украина своим слушателям уже не помогала, так я, будучи полковником уже, ходил товар разгружать. Кто же знал, что через десять лет Евтушенков, владевший той фирмой, станет миллиардером? С тех пор мы и подружились.
«Команды разгонять Майдан не было»
— Давайте дальше хронологию восстанавливать. Вы в Питере лечились?
— Да, семь месяцев почти. Сделали мне операцию, я полтора месяца на амбулаторном пробыл, потом снова операция, потом сдала иммунная система, с горлом начались проблемы… Натерпелся, словом… 2005-й ассоциируется у меня с больничной койкой. В 2006-м восстанавливался на Байкале, в Сочи. Россия, знаете, большая страна… Мы, вот, недавно с Игорем на Сахалин летали…
— Бакаем?
— Да, он же страстный охотник. Представляете, мы девять часов туда летели! Девять!
— Насколько я знаю, Бакая уже сняли с розыска Интерпола, и он теперь вполне может даже в Украину вернуться.
— Есть такое… Украинский суд принял решение… (после паузы), но это вы с ним уже обсудите — я не уполномочен рассказывать.
— Будто бы он планирует вернуться в 20-х числах февраля…
— Неправда! В 20-х мы в Туву на охоту едем на медведя!
— После случившегося с Кушнаревым вам не стремно на охоту-то?
— Нет, я ж слабый охотник! Я больше по лесу гуляю с фотоаппаратом — природой любуюсь, возле шашлыков сижу…
— Вы, когда уезжали, с Януковичем попрощались?
— Нормально все. Сказал — лечиться еду.
— Понимали, что не вернетесь?
— Остаться в России я решил, когда настоящий «оранжевый» беспредел начался. Когда посадили Колесникова, Кушнарева прессовать начали, у меня в каждой деревне дачи принялись отыскивать…
— Кстати, где у вас реально дачи имеются?
— Дом только в Киеве. А закарпатская дача — это моей родственницы, на самом деле, сестры жены. Она сама бизнесом немножко занимается, так ее в 2005-м до ниточки проверили! Год страшного террора! Да что там, моих водителей по 15 раз вызывали! Сейчас вот Вася Грицак депутатом стал (член фракции «регионалов». — С. К. ), он у меня начальником департамента работал. Так его просили: ты только на Билоконя дай свидетельства — все тебе простим!
— И Сергея Попкова, работающего сейчас замом у Цушко, допрашивали в ГПУ, так он сознался, что получал команду Майдан разгонять силой. Не конкретизировал только, от кого команда-то пришла. Мол, от вышестоящего начальства. Вас, небось, имел в виду?
— Может, меня (усмехается лукаво)… Но такой команды не было! Если б она поступила — ее б обязательно реализовали!
— По-вашему, войска на подходах к столице были миражом в пустыне?
— Просто Попков дал команду провести учения — поднять личный состав с выдачей боекомплектов.
— Ага, «поиграть мышцами», когда на центральной площади тысячи демонстран-тов! Это у вас такая профилактика?
— Кстати, я об этом и знать не знал. Он, как командующий, мог инициировать такие процессы — я, министр, давал ему полномочия. Спрашивал еще потом: «Сережа, зачем?» Он: «Николай Васильевич, перед этим же прозвучали с Майдана призывы на штурм идти».
— К тому моменту все правительственные здания уже были заблокированы, а на вокзальной площади базировались сторонники Януковича!
— Правильно! Но ведь они на прорыв Банковой собирались!
— Которую охраняли спецотряды в пять рядов, добрая часть которых — российский спецназ.
— Не было российского спецназа!
— Тоже мираж?
— Когда Юлия Владимировна в Администрации Президента побывала, во внутреннем дворе все увидела, то не могла поверить, что в Украине есть такие спецвойска. Более того, об их существовании вообще человек десять знало. Это крымский полк особого назначения.
— Который ранее нигде себя не проявлял?
— Нет, я запрещал его задействование! Хлопцы высоко в горах базировались — более тысячи человек личного состава. Еще на Банковой были отряды донецкого ОМОНа, другие ребята с востока страны. Одно скажу: там находились те, кому я стопроцентно доверял!
— Значит, Майдан, вопреки тому, что Янукович настаивал на силовом варианте, брать штурмом вы не собирались?
— Нет. Еще раз: отдал бы Кучма как главнокомандующий такой приказ, мы б его выполнили! И я его, кстати, спрашивал об этом. Леонид Данилович сказал: «Я не хочу крови на руках!»
— А вы сами не побоялись бы кровь проливать?
— Я, знаете, человек военный и считаю, что порядок в государстве всегда должен соблюдаться!
532Читайте нас у Facebook
