Дмитрий гнатюк: «когда я исполнял песню «ой ти, дiвчино, з горiха зерня… «, видел, как по щеке брежнева катилась слеза»
Леонид Брежнев приветствовал советский народ с трибуны мавзолея на протяжении 30 лет. Еще на XIX съезде партии, проходившем в Кремле осенью 1952 года, дряхлый и больной Сталин обратил внимание на крупного и хорошо одетого члена Политбюро Брежнева. Отцу народов подсказали, что это руководитель партийной организации Молдавии. «Какой красивый молдованин!» -- произнес Иосиф Виссарионович, и перед ноябрьским парадом 1952 года 46-летний Леонид Ильич впервые поднялся на мавзолей…
Чтобы 200 наград Брежнева несли «всего» 40 офицеров, пришлось на каждую подушечку прикалывать по пять орденов и медалей
Прошли годы. В середине 70-х здоровье Брежнева, уже генерального секретаря ЦК КПСС, резко ухудшилось. За шесть лет у него случились несколько инфарктов и инсультов, но врачам-реаниматологам удавалось выводить вождя из состояния клинической смерти. Леонид Ильич медленно умирал на виду у всего мира, но многие из его окружения были заинтересованы в таком главе государства. Последний раз советский народ видел генсека Брежнева, когда он принимал парад на правительственной трибуне у стен Кремля 7 ноября 1982 года. 10 ноября после четырехчасовой попытки спасти жизнь советского вождя врачи констатировали его смерть.
Этим же вечером советские граждане рассаживались перед голубыми экранами в ожидании праздничного концерта, посвященного Дню милиции. Силовое ведомство всегда приглашало для выступления всеобщих любимцев, в том числе Софию Ротару, Иосифа Кобзона, Аллу Пугачеву. Но вместо концерта начался абсолютно не праздничный телефильм. В недоумении многие названивали своим знакомым, уточняя, не было ли изменений в программе. Даже начавшийся выпуск новостей не прояснил ситуацию. Только в зарубежных голосах прозвучала догадка: в СССР произошло что-то экстраординарное, так как программу «Время» ведут дикторы в строгих черных костюмах… Страна узнала о смерти Леонида Брежнева только спустя два дня.
Во главе похоронной процессии следовали офицеры с наградами. Ордена и медали умершего в этом же году секретаря ЦК КПСС Суслова, большевика ленинского призыва, несли 15 старших офицеров: по одной на атласной подушечке. Но у Леонида Брежнева насчитывалось 200(!) наград. Чтобы сократить количество несущих их офицеров до сорока, пришлось на каждую подушечку прикрепить по пять почетных знаков.
-- Конечно, Леониду Ильичу надо было раньше уйти с поста генерального секретаря, чтобы не оставлять о себе воспоминаний как о тяжело больном руководителе, -- считает народный артист СССР и Украины, академик Академии искусств Украины Дмитрий Гнатюк. -- Возможно, он так и хотел поступить. Помню, однажды Леонид Брежнев мне сказал: «Хочу уйти. Что-то мне тяжеловато… Но на мое место должен прийти достойный человек… »
А ведь до болезни Брежнев был благожелательным и веселым человеком, любившим друзей, свою родину -- Днепродзержинск -- и нас, украинцев. Когда позволяли обстоятельства, он открывал свою душу и тогда -- раздайся, море! -- становился человеком, а не членом Политбюро.
С Леонидом Брежневым мы познакомились еще в бытность Хрущева первым секретарем ЦК КПСС. Когда после одного из московских концертов я беседовал с народным артистом СССР Георгом Отсом, к нам подошел Леонид Ильич, тогда секретарь ЦК, и поздравил с удачным выступлением.
В те годы я мечтал побывать в Африке, увидеть совершенно других людей, живущих в вечном лете, экзотическую природу, крокодилов, бегемотов… И когда мне предложили в составе группы советских артистов гастрольный тур по 17 африканским странам, с радостью согласился. Самолет на Анкару вылетал в шесть утра 1 января 1960 года. Буквально накануне мне позвонили в гостиницу и пригласили на встречу Нового года в Кремле.
«Оставив на меня свою супругу Викторию, Леонид Ильич отсутствовал до трех часов ночи»
-- В Георгиевском зале собралось около тысячи гостей, среди которых были и мои добрые знакомые Мария Биешу, Людмила Зыкина, Георг Отс, -- вспоминает Дмитрий Михайлович. -- На столах, накрытых а ля фуршет, красовались всевозможные закуски, в том числе дальневосточная и прибалтийская рыба, грузинские, молдавские, закарпатские вина, армянский и грузинский коньяки, конечно же, советское шампанское. В воздухе царил аромат вкусной еды и французских духов.
Первый тост за Новый год провозгласил Никита Хрущев. Потом выступали многие заслуженные гости, хотя после третьего тоста можно было уже и не говорить -- никто ничего не слушал, все беседовали со своими знакомыми. И вдруг меня окликнул Леонид Брежнев: «О, Дима, иди сюда! Мне срочно нужно уехать, а свою жену, Викторию, доверяю тебе».
Вы знаете, я просто, как говорят у нас на Буковине, «вивалив очi». Вот те раз! Мне хотелось со многими пообщаться, узнать новости, словом, выйти в свет, а я не мог оставить Викторию одну. Почему-то Брежнев, одетый в темный костюм, без орденов, показался мне напряженным…
Я не считаю себя хорошим танцором, но добросовестно приглашал супругу Брежнева на вальс. Не пропускали мы и танго, фокстрот. Виктория Петровна в молодости была очень интересной женщиной. Эффектное длинное платье гармонировало с ее праздничным настроением. Да и мной, как партнером по танцам, она осталась довольна. Леонид Ильич появился только в три часа ночи: «Как вы тут без меня? Идем, посидим».
Мы зашли в какую-то царскую обитель, в которой за накрытым столом сидели человек десять. Здорово выпили -- мы же молодые тогда были. Когда я сказал, что мне пора, Брежнев спросил: «Куда?» Услышав: «В Африку», воскликнул: «Ты что, сдурел?» Очевидно, решил, что я хватил лишнего, но я объяснил: действительно, должен лететь. «Машина есть?» -- забеспокоился Леонид Ильич. Я ответил, что все есть, только времени нет, и буквально выбежал из царских апартаментов.
Поездка по Черному континенту оказалась тяжелой. Непривычная для европейцев жара изматывала, а приходилось выступать на природе, под открытым небом, без микрофонов. Экзотику я ощутил сразу же -- приняв холодный душ, сравнимый с верхом блаженства, заболел гриппом. Не мог даже разговаривать, но ни одного выступления не отменил.
В Мали президент страны попросил нас выступить на столичном стадионе перед людьми, больными проказой. Страшно волнуясь, все согласились. Даже артисты балета, хотя для их выступления не было площадки. Пришлось исполнять пластический этюд, без фуэте и прыжков. После концерта провели основательную профилактику… французским коньяком в максимальных дозах.
Мы оказались первыми представителями Европы, выступавшими тут с концертами. Советских артистов принимали тепло, но красочные букеты вместо нас брали местные сопровождающие -- береженого Бог бережет. Также для гостей готовили европейские блюда, разрешив попробовать только местное мишуи -- мясо барана, обжаренное на вертеле. Считается, что пламя убивает болезнетворные микробы.
«Не прочитав толком мою просьбу к послу СССР в Канаде Яковлеву, чекисты решили, что я хотел остаться на Западе»
-- Через три месяца, в конце марта, я вернулся в Москву, -- продолжал Дмитрий Гнатюк. -- Сразу же поехал на «Мосфильм» проявить несколько кинопленок, снятых мной в Африке. Каково же было мое разочарование, когда все они оказались засвеченными! Мою досаду сгладило приглашение выступить в концерте. На территории Кремля встретил улыбающегося Брежнева: «Ну ты, брат, и черный! Давай сегодня встретимся!»
После концерта мы собрались в правительственной комнате Дворца съездов. Это был теплый дружеский вечер. Леонид Ильич всегда очень тонко чувствовал песню. Впервые услышав в моем исполнении «Ой ти, дiвчино, з горiха зерня… », сказал: «Какая песня! Задевает до глубины души». Леонид Ильич заказывал мне ее постоянно. А я пел так, что в глазах Брежнева стояли слезы. Кто знает, может в это время ему вспоминалась какая-то несбывшаяся любовь…
Между прочим, первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев часто просил меня исполнить нашу песню «Рiдна мати моя», которая ему очень нравилась. В этой связи мне вспоминается события 40-летней давности.
Осенью 1962 года проходили мои гастроли по Канаде. Тогда я мечтал о белозубой голливудской улыбке, которую можно было заполучить тысяч за 20 долларов. Мой земляк, проживавший в этой стране, обещал устроить мне бесплатную операцию. Для этого следовало задержаться в Канаде на две недели. С заявлением об этом я обратился к послу СССР в Канаде Яковлеву, впоследствии ставшему идеологом перестройки. Но разрешения так и не получил, потому что он в срочном порядке вылетел на Кубу -- Карибский кризис был в самом разгаре.
Когда после гастрольного тура я вернулся в Киев, в определенных инстанциях уже муссировались слухи, как Гнатюк хотел остаться на Западе. Меня даже вызвали в райком партии и ознакомили с чекистской цидулкой. У меня волосы поднялись дыбом: это означало конец артистической карьеры! И вдруг на следующий день меня пригласили на правительственный концерт в Москву. Я набрался смелости и рассказал Никите Хрущеву о своих трудностях.
Никита Сергеевич подозвал стоявшего неподалеку председателя КГБ СССР Семичастного и поручил ему разобраться в ситуации. Пока Яковлев вернулся из Гаваны и подтвердил Владимиру Семичастному, что заявление Гнатюка о продлении командировки действительно находится на его столе, наступили ноябрьские праздники. После концерта, посвященного 45-летию Великого Октября, Никита Хрущев пригласил Людмилу Зыкину, Георга Отса, меня и еще некоторых артистов в комнату приемов, где мы достойно отметили и 7 Ноября, и мое благополучное возвращение из Канады. Обстановка была настолько непринужденной, что за вечер по просьбе Хрущева я трижды исполнил его любимую «Рiдна мати моя», а Георг Отс несколько раз -- «Я люблю тебя, жизнь… »
Когда я вернулся в Киев, меня вызвали в ЦК партии: «Зачем вы пожаловались Хрущеву? Не было никакой информации из Канады, а значит, и никаких проблем».
… Я обратил внимание, что Леонид Ильич начал сдавать, когда осенью 1974 года вместе с делегацией Украины прилетел в Кишинев на празднование 50-летия Молдавской ССР. Через два часа после начала приема ко мне подошел мужчина в штатском, видимо, кто-то из порученцев, и попросил пройти в отдельную комнату. Здесь собрались все члены Политбюро, кишиневское руководство и Леонид Брежнев. Увидев меня, он очень обрадовался и попросил спеть. Я уже знал, что нужно исполнить «Ой ти, дiвчино, з горiха зерня… »
Сожалею, что не поехал на 70-летие Брежнева в 1976 году, так как лежал больной с высокой температурой. Специально к этому юбилею вместе с композитором Платоном Майбородой и поэтом Дмитрием Луценко мы подготовили песню «Генералиссимус», но в Москве ее спел другой исполнитель. А с любимой песней Брежнева «Ой ти, дiвчино, з горiха зерня… » выступил Анатолий Соловьяненко.
426Читайте нас у Facebook
