«вам що, повилазило? Знака не бачите? -- крикнула рабочая, едва не стукнув лопатой по машине, в которой сидел хрущев. -- асфальт же ще м`який! »
Фамилии многих лидеров государства становятся символами эпохи. 37 лет назад октябрьский пленум ЦК КПСС, удовлетворивший заявление Никиты Хрущева о выходе на пенсию, ознаменовал конец хрущевской оттепели, пришедшей на смену сталинскому железному занавесу. Наряду с разоблачением культа личности и реабилитацией пострадавших, освоением космоса и паспортизацией крестьян Никита Сергеевич увековечил себя в программе массового строительства жилья: в его «хрущевках» до сих пор проживают миллионы.
Правда, избранный в 1963 году секретарем ЦК КПУ Александр Ляшко, переехавший из Донецка в Киев вместе с супругой и двумя детьми, получил квартиру не в «хрущевке», а в старом доме по улице Десятинной. Сегодня же Александр Павлович с женой Клавдией Андреевной и внуком Александром живут в доме на улице Грушевского.
«После избрания секретарем ЦК КПСС Подгорного в Украине началась перестановка кадров»
-- Длительное время работая на Донбассе -- второй родине Хрущева, вы должны были на себе ощущать его пристальное внимание к этому региону. Даже как первый секретарь обкома были «проэкзаменованы» Никитой Сергеевичем… в вагоне поезда. Какую оценку вы тогда получили?
-- Думаю, что положительную, так как буквально через два года после «экзамена» не без ведома Хрущева был избран секретарем ЦК КПУ.
После избрания секретарем ЦК КПСС первого секретаря ЦК КПУ Подгорного в 1963 году в Украине началась перестановка кадров. На собеседование по этому вопросу в Москву пригласили секретаря ЦК по промышленности и строительству Шелеста, первого секретаря Харьковского обкома Соболя и меня.
Никита Сергеевич был в хорошем расположении духа и безо всяких вопросов обратился к приглашенным: «Мы здесь думали, как лучше расставить руководящие кадры в Украине после отъезда Подгорного. Может быть, вы, кандидаты на вакантные места, посоветуете, кого избрать первым и вторым секретарями, а также секретарем ЦК -- председателем бюро ЦК по промышленности и строительству?» -- «Как вы скажете, Никита Сергеевич, так и изберут», -- ответил за всех Петр Ефимович.
«Значит, не хотите сами распределять роли? -- уточнил Хрущев. -- В случае выбора между равноценными кадрами Николай Викторович советует расставлять их по возрасту. Так и решим: рекомендовать первым секретарем Шелеста, вторым -- Соболя, секретарем ЦК и председателем бюро ЦК по промышленности и строительству -- Ляшко. Желаю вам успехов!»
-- Давайте вернемся на два года назад, когда вы беседовали с Хрущевым в поезде, следующем по донецкой земле…
-- В 1961 году Хрущев жестко критиковал Украину за невыполнение плана по зерну. После пленума ЦК КПСС, посвященного этому вопросу, Никита Сергеевич лично объезжал важнейшие сельскохозяйственные регионы страны. Как-то во время совещания в Донецком обкоме меня неожиданно вызвали к аппарату спецсвязи. В трубке услышал знакомый голос первого секретаря ЦК КПУ Подгорного: «Здравствуйте, донетчане! Завтра проездом на Ростов и Кавказ у вас будет Никита Сергеевич. Вам с председателем облисполкома следует прибыть к поезду -- сами понимаете, к Донбассу у Хрущева всегда вопросы найдутся». -- «А где же его встречать?» -- «Узнайте график движения поезда и сами определитесь. Мне ли вам объяснять. Но рано утром беспокоить не советую».
Как только в 12. 30 спецпоезд остановился в Ясиноватой, гость, одетый по-зимнему, сошел на перрон. Поприветствовав взмахом руки собравшихся, пошел вдоль состава, на ходу задавая вопросы о передовом опыте в промышленности, качестве семян, состоянии озимых. Мой ответ о мерах, которые могут быть предприняты в случае вымерзания значительных площадей: «Пересеем просом и кукурузой» Никита Сергеевич подкорректировал: «А может быть, кукурузой и просом?»
Когда начальник станции доложил о времени отправления, Хрущев удовлетворенно хмыкнул: «Вот что значит переход на электрическую тягу! Раньше на узловой станции пассажиры вдоволь нагулялись бы, пока в тендер не наберут воды и не подзаправятся углем… А ведь мне пришлось выдержать яростное сопротивление Кагановича, Булганина и Берии, которые говорили об уязвимости электрических сетей в случае войны. Зациклились прямо-таки на паровозах».
Попрощавшись за руку со всеми встречавшими, Никита Сергеевич пригласил меня в вагон, где по пути до Иловайска продолжал задавать вопросы. Я детально отвечал на каждый и по ходу разговора упомянул о наших донецких «Черемушках» как примере решения жилищной проблемы. Ведь в Донбассе еще оставалась масса довоенного барачного жилья с печным отоплением, без воды, канализации и других удобств.
«Сборное жилье -- наше спасение, только так мы сможем побыстрее вытащить миллионы людей из землянок и подвалов, -- рассуждал Хрущев. -- Ну пусть оно послужит лет 50, а станем богаче -- реконструируем или снесем, как за границей, чтобы построить более комфортное. Пока же приходится на всем экономить».
Дверь в салон открылась, и вошедший полковник доложил: «Товарищ председатель Совета министров, подходим к Иловайску. По графику остановка только в Марцево. Какие будут указания?» -- «Ага, скоро будем на казачьей земле. Вас казаки к себе не приглашали?» -- с шутливой ноткой спросил меня Хрущев. -- «Нет, не приглашали». -- «Ничего, может со временем пригласят, ведь соседи. Распорядитесь, чтобы в Иловайске притормозили», -- адресовал Никита Сергеевич указание полковнику.
Снимая свое пальто с вешалки в противоположном углу салона, я увидел, что мы были не одни: из-за стола поднялся и, захлопнув большой блокнот, вышел мужчина в штатском. Стало понятно, что все мои объяснения застенографированы и будут перепроверены.
«Сделав многих руководителей шахт «врагами народа», Каганович заполнял кадровую брешь пятикурсниками»
-- Первая ваша неофициальная встреча с Хрущевым, тогда еще первым секретарем ЦК КП(б) Украины, произошла в 1938 году -- период чисток партии и общества от «врагов народа». Как это отражалось на вашей студенческой жизни?
-- Неожиданная встреча с Никитой Сергеевичем произошла в коридоре Донецкого индустриального института, где я учился на втором курсе.
Студенты нашего, металлургического, факультета без всяких формальностей бегали на соседний металлургический завод. Начальник мартеновского цеха завода Шкляр в 28 лет был удостоен ордена Ленина за разработку и внедрение методов повышения производительности сталеплавильных печей. Хотя с родного завода инженер-новатор перешел на должность директора крупнейшего в стране Кузнецкого металлургического комбината, его методы упоминались на лекциях в нашем институте, а портрет висел в красном уголке цеха. И вдруг портрет исчез. Начальник цеха при страшном грохоте завалочных кранов, заглушавших все и вся, шепотом мне сообщил: «Арестован в Кузнецке за вредительство… » -- и отвел взгляд в сторону.
Присланная из Москвы спецкомиссия во главе с Кагановичем докладывала, что в Донбассе засели враги партии и народа, и требовала предоставления особых полномочий в проведении чисток. И такие полномочия ей Сталиным были даны. О количестве «разоблаченных» можно было судить по тому, что многие шахты и заводы остались без руководителей и специалистов. Добыча угля стала падать. И тогда Каганович решил заполнить кадровую брешь досрочными выпускниками горного факультета. Без защиты дипломов пятикурсники назначались главными инженерами, а имевшие малейшую производственную практику -- директорами шахт. Когда на собрании с участием Кагановича один из таких «досрочных» инженеров попробовал отказаться от должности, понимая, что по неопытности может допустить ошибки и его тоже зачислят в разряд вредителей, главный «чистильщик» был неумолим: «Пусть по неопытности или незнанию вы и допустите ошибки, но это лучше, чем сидящие на руководящих должностях враги советской власти, сознательно подрывающие экономическую мощь государства и вредящие делу социализма. От вас мы ждем другого, так как доверяем».
-- Как же вы узнали о неофициальном посещении института Хрущевым?
-- На лекции по курсу «Детали машин» профессор Первушин, исписав всю доску, попросил намочить сухую тряпку. Выскочивший из аудитории с пыльной тряпкой студент через мгновение выкрикнул в приоткрытую дверь: «Товарищи, по коридору идет Никита Сергеевич Хрущев!»
Все слушатели повалили из аудитории, оставив растерянного профессора у доски. Хрущев, сопровождаемый директором института Пронченко, секретарем парткома Барановским и доцентом Абрамовым, вынужден был остановиться. Как мы узнали позже, он захотел увидеться со своим знакомым по рабфаку Абрамовым, читавшим у нас высшую математику. Кто-то крикнул: «Да здравствует товарищ Хрущев!» Оказавшись в двух метрах от гостя, я услышал, как Никита Сергеевич сказал сопровождавшим: «Ну, что я вам говорил? Сорвем лекции у тысячи студентов. Только имейте в виду: больше часа срывать занятия не позволю!»
Студенты, услышав эти слова, бросились занимать места в наклонном зале, вмещавшем более 1000 человек, и через несколько минут в нем негде было яблоку упасть. Никита Сергеевич вышел на трибуну и взмахом руки успокоил аплодирующих. По всему было видно, что к встрече он не готовился, однако контакт с аудиторией установил сразу.
Никита Сергеевич подробно остановился на международной обстановке: аншлюсе (насильственном присоединении) Австрии гитлеровской Германией, мюнхенском сговоре английского и французского премьеров Чемберлена и Даладье с Гитлером и Муссолини, что привело к потере дружественной нам Чехословакии. Затем перешел к разгрому японских милитаристов у озера Хасан Особой Краснознаменной Дальневосточной армией под командованием маршала Блюхера.
Первый секретарь ЦК КП(б)У сравнил эту победу с военными действиями СССР против Китая в 1929 году: «Когда из-за непрекращавшихся провокаций на КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога) пришлось продать Японии китайский участок дороги, это расценили как нашу слабость. Раньше СССР долго вел переговоры, но все равно приходилось драться. Теперь же, если нас заденут, сначала побьем, а потом идем на переговоры. Почему? Да потому, что мы сейчас сильны настолько, что можем разгромить любого врага».
Часть выступления о многочисленных «врагах народа» была короткой: освобождаясь от них, мы становимся сильнее. Хрущев снова напомнил о победе на Дальнем Востоке, словно пытаясь погасить возможные сомнения в боеспособности Красной Армии после разоблачения шпионской деятельности Тухачевского, Егорова, Якира и других военачальников. Ведь их судил военный трибунал с участием Ворошилова и ныне одерживающего победы маршала Блюхера. Подсудимые «во всем сознались». Бдительность и еще раз бдительность, ибо мы живем во вражеском окружении!
Вернувшись за стол президиума, Никита Сергеевич назидательно поднял палец: «А теперь немедленно на занятия! Надеюсь, вы наверстаете упущенный час учебного времени и ваши профессора мне простят».
Тогда никто не мог представить, что всего через несколько недель, вскоре после ноябрьских праздников, придет ошеломляющее сообщение о разоблачении «матерого, ловко замаскировавшегося шпиона японской разведки» Блюхера. Говорили, сам Ежов летал на Дальний Восток и лично обезвредил врага. При обсуждении в нашем общежитии этого известия студент-дальневосточник выкрикнул: «Товарищи, не ве-рю! Этого не может быть». Никто не отважился его разубеждать, но и не высказался в поддержку. Все тотчас разошлись: каждый носил свои сомнения в себе. И не без оснований: через два дня двое в военной форме пришли ночью в общежитие и увели хабаровского паренька. В деканате его фамилию вычеркнули из журнала группы -- и вся недолга.
«Сэкономив на установке бюстов, мы построим жилой дом, детский сад или школу»
-- И вот в 1956 году члены бюро обкома партии, среди которых и вы, секретарь обкома, встречали Хрущева в Донецком аэропорту… Что послужило поводом для визита на Донбасс лидера советского государства, не так давно выступившего с разоблачением культа личности на XX съезде партии?
-- Зимой 1955--1956 годов из-за отказа Польши в ежегодных поставках СССР 7 миллионов тонн угля, о чем были подписаны межправительственные соглашения, в стране сложилась кризисная обстановка с топливом. Никита Сергеевич рассмотрел несколько вариантов постановления по наращиванию угледобычи в Украинской ССР, а последний докладывался ему уже на отдыхе в Крыму. После возвращения первого секретаря ЦК КПСС из отпуска началась колоссальная работа, результатом которой явилось строительство новых шахт. В течение двух лет в республике был полностью снят дефицит угля на последующую десятилетку.
В Донецк Хрущев прилетел летом 1956 года вместе с группой работников Минуглепрома и Госплана СССР, из Киева тут же прибыли первый секретарь ЦК КПУ Кириченко и председатель Президиума Верховного Совета УССР Коротченко. Встречающие плотной кучкой подошли к трапу, по которому проворно скатился Никита Сергеевич. К гостю обратился первый секретарь обкома Казанец: «Дорогой Никита Сергеевич, мы рады приветствовать вас на земле Донбасса… » Быстро пожав протянутую руку, Хрущев его прервал: «Это я-то для вас дорогой? Я так не считаю. Ну, скажи, во сколько обойдется мое пребывание, если вы несколько раз покормите меня борщом? Думаю, недорого. А вот вы обходитесь нам сегодня в 200 млн. рублей (сумма дотаций из госбюджета на повышение зарплаты работникам угольной промышленности области по проекту постановления. -- Авт. ) -- помните, что эти деньги с кровью оторваны от насущных проблем народа!»
Никита Сергеевич был неутомим: побывал на нескольких шахтах, выясняя, сколько специалистов и каких квалификаций могут направить коллективы этого старейшего района на строящиеся шахты, как помогут прибывающим на новые рабочие места быстрее освоить шахтерские профессии. Посетил проектные институты, выставку горной техники, беседовал с конструкторами, выступил на совещании партактива в театре оперы и балета. На шахте имени Челюскинцев подробно расспрашивал рабочих и мастеров горняцких профессий об их работе. На жалобу начальника шахты о засилье контролирующих органов Хрущев заметил, что раньше шахта глубиной в 200 саженей (сажень -- 2,13 м. -- Авт. ) считалась глубокой и очень опасной по газу. Теперь же шахтеры подбираются к километровой глубине. Поэтому, если лишняя муха будет жужжать над ухом начальника и главного инженера, напоминая о технике безопасности, -- это неплохо. Ведь люди ко всему привыкают, даже к таким условиям труда.
При посещении завода горного машиностроения, на котором Никита Хрущев когда-то работал слесарем, его подвели к специально оборудованному верстаку с новенькими слесарными тисками. На стене висела табличка: «Здесь работал Никита Сергеевич Хрущев».
«Бросьте комедию ломать! -- возмутился Хрущев. -- Во-первых, тиски у меня были куда хуже, а здесь новенькие без дела гуляют. Отдайте их молодому слесарю, благодарить будет. И вообще нам надо отрешиться от всякого рода увековечений имен деятелей партии и государства. Особенно при их жизни. Сэкономив на присвоении имен и установке бюстов, мы построим жилой дом, детский сад или школу!»
«Первый секретарь Донецкого обкома Казанец рассмеялся: «Шахтеров, если они уж уперлись, ничем не проймешь»
-- Случались ли у Хрущева, кроме протокольных мероприятий, какие-то непредвиденные встречи с простыми людьми?
-- Более чем достаточно. Отправляясь от нас в Луганск, на выезде из города в сторону Ясиноватой кортеж машин Хрущева подъехал к участку дороги, на котором шли ремонтные работы. Хотя здесь стоял знак объезда по пыльной грунтовке, милицейская машина, а за ней правительственный ЗИЛ пошли по свежему асфальту. Одна из работавших женщин бросилась им наперерез и, замахнувшись лопатой, едва не стукнула ею по машине, в которой сидел Никита Сергеевич: «Вам що, повилазило? Знака не бачите? Асфальт же ще м`який!»
Пока мужчина в штатском, выскочивший из резко затормозившей машины, пытался ухватиться за черенок лопаты, из автомобиля вышел Хрущев.
-- Ой, Микито Сергiйовичу, я ж не бачила, що це ви їдете. Простiть мене, -- оторопело сказала работница.
-- Здравствуйте, -- ответил Хрущев. -- Это мы должны просить у вас прощения, но это не я ехал, а меня сюда повезли. Видите, с кем приходится работать? Так и жди, что подведут. Очень жаль, что нет времени с вами побеседовать, нас ждут. Всего вам доброго.
А на обратном пути из Луганской области, когда проехали Дебальцево, Хрущев попросил остановиться возле ехавшего навстречу цыганского табора. «Куда едем, старшина?» -- обратился Никита Сергеевич к бородатому мужчине. -- «Кочуем». -- «Наверное, берете все, что плохо лежит? В колхозах и на заводах людей не хватает, а вы как неприкаянные без дела кочуете, а главное -- детей своих в школу не определяете. Кончайте такую жизнь. Ну, прощайте и думайте».
-- Известно, что Никита Сергеевич слов на ветер не бросал и как импульсивный человек был скор на руку. Какие-то меры принимались им после таких встреч?
-- Уже через месяц местные власти, исполняя указ Президиума Верховного Совета СССР «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством», терпеливо объясняли этому народу необходимость перестраивать свою жизнь, расселяли и трудоустраивали цыган.
По следам донецкого визита вдогонку за этим указом вышел еще один -- «Об упорядочении присвоения имен государственных и общественных деятелей». В Донецке по решению собраний коллективов были переименованы все объекты, носившие имена здравствующих деятелей, в том числе и Хрущева. А вот на шахте N 21 в Макеевке, куда я приехал проводить собрание, шахтеры не захотели голосовать за такое решение.
Вернувшись в обком, рассказал о «проколе» первому секретарю. Казанец, работавший ранее в Макеевке, рассмеялся: «Шахтеры -- народ упрямый. Если уж уперлись, их ничем не проймешь! Но указ-то выполнять надо!» -- обратился он за помощью к Подгорному. Тот, в свою очередь, доложил вопрос Никите Сергеевичу, который, поинтересовавшись, кто ездил на шахту проводить собрание, произнес: «Вам надо иметь секретаря, умеющего доходчиво объяснять людям». -- «Если поедет кто-то другой, шахтеры и этого заволынят. Так, ради веселья», -- обратился ко мне Казанец. Приняв решение пересказать шахтерам весь разговор Подгорного с Хрущевым, я снова отправился в Макеевку.
Зал встретил меня игриво. На сообщение, что вместо меня, не справившегося с поручением, приедет другой руководитель, послышались смех и возгласы: «Не надо нам другого. Голосуйте!» В течение минуты вопрос был решен.
-- Вы встречали Никиту Сергеевича в Киеве буквально за год до его отставки. Были ли заметны какие-то признаки нестабильности его положения?
-- Как обычно, во время остановки в Киеве по пути на краткосрочный отдых в Крым Хрущев провел совещание в ЦК партии. Поскольку в 1963 году урожай ожидался неплохой, разговор проходил спокойно, хотя и не без острот в адрес отдельных партаппаратчиков: «Если бы все рядовые работники критиковали руководство так, как критикует Елена Хобта, вы поворачивались бы быстрее». (Как-то во время полевых работ Хрущев спросил известную звеньевую свекловодов, Героя Социалистического труда: «Как вы не боитесь критиковать все руководство?» -- «Оцю портфелю, -- протянула она Никите Сергеевичу свою сапку, -- у мене нiхто не вiдбере». )
Но по поводу отправки автомашин в Казахстан мнения разделились. Первый секретарь ЦК КПУ Шелест убеждал Хрущева, что переброска автомобилей с Украины в Казахстан убыточна: как только они там разворачиваются на уборке зерна, у нас начинается вывозка свеклы. Увидев, что руководители республики приуныли, Никита Сергеевич пообещал помочь с уборкой свеклы и потрясти министерство обороны: «Хотя наш министр, едва я завожу разговор о машинах, аж шкварчит, как сало на сковороде. Позвоню ему сейчас и скажу, что меня здесь душат. Пусть спасает по тревоге -- готовит 20 тысяч машин на вывозку свеклы».
Петр Ефимович, уловив нотки хорошего настроения у Хрущева, предложил: «Никита Сергеевич, сегодня лететь уже поздно. Отдохните у нас, а завтра мы вас отправим в Крым». -- «А что? -- почесал бритую голову Хрущев. -- Завтра воскресенье. Хоть на Днепр посмотрю, давно вблизи не видел. Остаемся!» -- бросил он помощнику.
Утром все секретари ЦК сидели на рабочих местах -- ведь неизвестно, на какое время назначит вылет наш гость. Позже через Шелеста мы получили от него приглашение на обед в Межигорье. Через полчаса, прибыв в резиденцию, все расположились полукругом возле Хрущева на сплетенных из лозы стульях. У Никиты Сергеевича на цепочке, переброшенной через руку, висел миниатюрный радиоприемник -- редкость по тем временам. Приглушив звук, он пошутил: «Пусть семьи простят меня, что в выходной не дал вам отдохнуть. А когда-то при Сталине мы сидели по кабинетам каждую ночь напролет и никто пикнуть не смел. Такое было время. Однажды сижу в своем кабинете на Банковой, вдруг в два часа ночи звонок по вертушке: «Ну что, Старик сидит?» -- «Сижу, сижу. Чем могу быть полезен в столь поздний час?» Трубку с перепугу брякнули на рычаг. Оказалось, помощник, выходя из приемной, переключил телефон на меня».
«На XXII съезде КПСС Хрущеву пришла анонимная записка «Почему при Сталине вы не выступили против беззакония?»
-- Мне вспомнился еще один эпизод. Перед закрытием XXII съезда КПСС я заметил, что в президиуме по рукам ходит какая-то записка. Хрущев, отмахнувшись от останавливающих его партийцев, поднялся из первого ряда президиума: «Товарищи, мне поступила записка без подписи, но я ее все же зачитаю: «Никита Сергеевич, на съезде вы много рассказали о преступлениях Сталина. Но вы работали с ним много лет и, если не все, то хотя бы некоторые беззакония, творившиеся тогда, видели. Почему же не выступили против них?»
Хрущев окинул взглядом притихший зал: «Вопрос, конечно, непростой… Но я прошу подняться товарища, который его задал. Хочу говорить с вами открыто».
Никто не поднялся. Никита Сергеевич, выдержав паузу, сказал: «Вот видите. Даже в наше время, когда вы знаете, что вам ничего не грозит, решаете остаться неизвестным. Я понимаю: вы боитесь. Так вот -- я тоже боялся. Знаете, какое тогда было время? Многое теперь стало достоянием гласности, еще многое будет открываться, и вы поймете. Вот и все».
… В Межигорье время подходило к обеду. Со стороны Днепра показались два человека, тащившие большую плетеную корзину. В ней трепыхалась еще живая рыба, Хрущев безошибочно говорил название каждой. А потом дал команду готовить уху. В лозняке натянули брезент от солнца и разожгли костер. Взяв пробу из котла большой деревянной ложкой, Никита Сергеевич начал что-то советовать повару.
Тогда, летом 1963-го, никто не ожидал смены руководителя. Даже члены ЦК КПСС, в том числе и я, другие секретари ЦК КПУ узнали о ней лишь осенью 1964 года на пленуме, созванном без объявленной повестки дня в отсутствие Хрущева. Руководители партии появились в Свердловском зале Кремля, как всегда, с левой стороны, цепочкой, возглавляемой Брежневым. Он и занял председательское место. Никита Сергеевич расположился с краю, прижав ладони к щекам, словно пытаясь скрыть глубокое волнение, отражавшееся на его лице.
В коротком докладе «старейшина» Президиума Суслов перечислил отдельные ошибки и недостатки, допускаемые в последнее время Хрущевым в руководстве партией и народным хозяйством, проявления волюнтаризма. Это и стало предметом обсуждения Президиума. «Никита Сергеевич, -- сказал выступающий, -- признал справедливость критики в его адрес и обратился с заявлением в ЦК с просьбой об освобождении его с руководящих постов. Президиум решил удовлетворить его просьбу и вносит ее на рассмотрение ЦК».
«Есть ли необходимость обсуждать этот вопрос, товарищи? -- спросил Брежнев. -- Заявление Никиты Сергеевича имеется» -- и показал лист бумаги, не читая вслух заявления.
После единогласного принятия постановления Никита Сергеевич поднялся из-за стола и удалился в комнату президиума. Избрание нового секретаря -- Л. И. Брежнева -- прошло без него…
Чтобы восстановить в памяти все, что инкриминировалось Хрущеву в докладах Суслова на пленуме ЦК КПСС, Шелеста -- на собрании киевского актива да и в моем выступлении в Донецке, я попросил товарищей из Донецка покопаться в бывшем областном партархиве и выслать мне ксерокопию стенограммы. Каково же было мое удивление, когда узнал, что она не сохранилась.
Спустя некоторое время по моей просьбе начальник Главархива УССР Иваненко предоставил протокол и стенограмму памятного доклада Шелеста в Киеве: в постановляющей части выражалось одобрение решений октябрьского пленума, а из двухчасового доклада Петра Ефимовича сохранились лишь отдельные, порой бессвязные отрывки с пометками о пропусках в стенограмме -- весьма неубедительно для решения столь серьезного вопроса.
342Читайте нас у Facebook
