51-летний сын убил мать за остарбайстерские дойчмарки
Киевлянка Елена Григорьевна получила первую компенсацию как жертва фашизма в 1998 году. С августа нынешнего Германия возобновила выплаты, и женщина должна была получить еще одну, значительно большую сумму, если бы не трагедия, разыгравшаяся в доме ее сына.
Увы, по некоторым данным, остарбайтерские марки стали причиной не одного преступления…
«Это -- моя мать. Плохая или хорошая, но моя»
«Я действовал, словно в каком-то тумане, и не понимал, что делаю, -- рассказывал потом Сергей. -- Когда мама сделала очередное замечание по поводу того, как я живу, меня всего затрясло. Я вспомнил все свои обиды на родителей за 51 год моей жизни».
Во время оглашения приговора Сергей плакал. Так получилось, что убийцей собственной матери стал именно он, самый тихий и спокойный из четверых детей Елены Григорьевны. Хотя, казалось бы, причин, заставляющих не любить мать, было предостаточно не только у него, но и у двух братьев и младшей сестры.
Сергей всегда относился философски к диктату матери. Нередко он повторял одну и ту же фразу, когда кто-то нелестно отзывался о Елене Григорьевне: «Это -- моя мать. Плохая или хорошая, но это -- моя мать». Кроме того, он всегда говорил, что любит ее, несмотря ни на что. И вдруг убил…
Многие из тех, кто хорошо знал эту семью, долго не могли поверить в случившееся. Но произошедшей трагедии предшествовала далеко не многим известная предыстория длиною в полвека.
… В первые же дни после оккупации Киева кто-то из соседей донес в комендатуру о том, что отец Лены -- коммунист и руководит одним из партизанских отрядов, действующих на территории Украины. Во время ареста матери шустрая тринадцатилетняя девочка изловчилась и укусила одного из немцев за руку и была отправлена в Германию в концлагерь.
Сразу же после победы лагерь, в котором находилась Лена, оказался на территории, освобожденной союзниками. Американцы предлагали девушке, как и ее подругам по несчастью, перебраться за океан, чтобы не быть репрессированными на родине. Лена и сама побаивалась, что может оказаться после немецкого лагеря в советском -- такие слухи до нее доходили. Но тем не менее не решилась уехать в Америку. Некоторое время она еще надеялась встретить в Германии мать, о которой ничего не знала с момента ареста, но их встреча так и не состоялась, а потом, взвесив все «за» и «против», осталась в Германии.
Работу Лена нашла почти сразу -- на винограднике. Девушкой она была работящей, но немец, на которого она работала, постоянно придирался к ней. Лена понимала, что другого выхода у нее нет, и терпела, постепенно накапливая в себе злость.
Однажды отец избил пятилетнего Сережу так, что мальчик неделю не вставал с постели
А потом она встретила Ивана, который так же, как и она, работал на немцев после освобождения из лагеря, опасаясь возвращаться на родину. Полюбив друг друга, они поженились. Все их дети -- Сергей, Ярослав, Петр и Ольга -- родились в Германии. Но получилось так, что супруги с детьми все же вернулись в Советский Союз, где жизнь у них пошла вкривь и вкось. Иван запил. А когда он был пьян, доставалось всем. Однажды отец так избил пятилетнего Сережу, что тот неделю не вставал с постели. Изменилась и Елена Григорьевна. После возвращения на родину она из доброй и ласковой мамы превратилась во властную женщину, требующую во всем беспрекословного подчинения. «Вы думаете, что я в лагере на море отдыхала? -- поучала она своих детей. -- Немцы меня били. Когда говорили вставать -- я вставала. Приказывали ложится в грязь -- я ложилась. И вы будете меня слушаться».
Со временем отец и вовсе перестал обращать внимание на детей. Запои происходили регулярно. Бывало Иван на целый месяц уходил из дома. «Отцу было всегда наплевать на нас, -- рассказывал следователю Сергей. -- Ему все-равно, что происходит с нами и теперь, когда мы имеем собственных детей. Где он сейчас -- мне не интересно. Мы, четверо детей, жили как волчата, никому до нас не было никакого дела. Даже между нами, братьями и сестрой, отсутствовали родственные чувства. Мы были чужими сами себе. Поодиночке искали друзей, поодиночке убегали из дома. Нас никто никогда не искал. Дома никогда не было еды. Отец не работал, все пропивал. Мать, сменив несколько мест работы, устроилась почтальоншей. Она была очень работящей. Всегда, если удавалось, подрабатывала. Но денег ни на что не хватало».
Измученная нищетой, Елена Григорьевна сдала детей в интернат. Сначала Сережу, Олю и Ярослава, оставив дома как помощника только старшего сына Петю. Но вскоре та же участь постигла и его. Примечательно, что Сереже, когда его отдали в интернат, было столько же лет, сколько его матери, когда ее поместили в концлагерь.
Шло время, дети взрослели и понемногу стали возвращаться в семью. «Конечно же, мы были обижены на своих родителей за то, что они с нами так поступили и не занимались нашим воспитанием, но что нам оставалось делать? -- вспоминал Сергей. -- Когда я вернулся домой, мама ничуть не изменилась. Мне было уже семнадцать. Я не видел маму четыре года, думал, что она обрадуется. А она встретила меня сухим: «Здравствуй Сергей. Теперь ты наверное пойдешь устраиваться на работу?»
Ей было дело до всего, чем занимаются ее дети. Даже когда они, один за одним устроив свою семью, разъехались по Киеву, Елена Григорьевна старалась все держать под своим контролем. «Вы мне всем обязаны, -- любила повторять она. -- К тому же поговаривают, что скоро всем, кто сидел в немецких лагерях, начнут выплачивать компенсацию. Все равно ко мне придете».
К старости Елена Григорьевна пыталась стать лучше, но у нее ничего не получалось
Но так случилось, что не дети пришли к матери, а она сама начала все чаще приходить к ним, особенно после того, как оставила мужа, так и не переставшего пить. Возможно, она на старости лет осознала, что так мало уделяла детям внимания. А может, когда стало пошаливать здоровье, 70-летняя женщина поняла, что если будет совсем беспомощной, то никто, кроме детей, ей не поможет.
«Мама нередко ночевала у меня, -- вспоминал на допросе Сергей. -- Чувствовалось, что она старается измениться в лучшую сторону, но у нее ничего не получалось. Даже находясь у меня в гостях, она пыталась командовать. То моя жена не так готовит, то не так в квартире убирается, то внук (мой сын) ей казался слишком ленивым. Мы нередко ссорились по этому поводу. А потом появились эти злосчастные 660 дойчмарок, которые она получила, в качестве компенсации за пребывание в концлагере. Когда мама сказала, что в первую очередь собирается помочь моей сестре, а не мне, я не выдержал».
Правда, до убийства тогда не дошло. Поругались и успокоились. Вообще, как рассказывают многие из тех, кто хорошо знал Сергея, за всю свою жизнь он никогда ни на кого руки не поднял.
«Сергей был трусоват. Когда у меня случился конфликт с братом Петром (тот пошел весь в отца: любил выпить и подраться) и я попросила помощи у Сергея -- единственного из братьев, с кем я поддерживала нормальные отношения, то он сказал: «Разбирайтесь сами. Не буду же я с ним драться, потому что не хочу и не умею. Вызывай милицию, если он тебя бьет». (Из протокола допроса сестры Сергея Ольги).
… В тот день Сергей вернулся домой немного выпившим. Мать стояла на балконе и курила. «Ты снова пил? Хочешь стать таким, как твой отец?» -- упрекнула Елена Григорьевна. Сергей не выдержал. «Почему ты учишь меня жить в моей квартире?! -- закричал он. -- Если я и стану таким, как отец, то только благодаря вам! Тебе всю жизнь было наплевать на меня, а к старости прибежала сюда? За всю жизнь ты мне ничем не помогла! Где те деньги, которые ты получила из Германии? Я тоже на что-то рассчитываю».
Услышав такое от родного сына, который в детстве боялся ее как огня, Елена Григорьевна поначалу опешила, но тут же собралась и потребовала «уважения к матери». В ответ сын не выдержал и ударил ее кулаком в лицо. Когда Елена Григорьевна упала, Сергей принялся добивать ее ногами. Опомнился лишь тогда, когда увидел, что мать не подает признаков жизни.
«Я очень испугался, -- признавался потом Сергей. -- Но не сразу понял, что сотворил непоправимое. Когда же пришел в себя, решил устроить в квартире погром, чтобы, когда труп матери будет обнаружен, все подумали, что произошло ограбление».
Во время одного из допросов Сергей оговорился: «Маму нельзя было не убивать»
Двое суток Сергей прятался у своей кумы. А когда его случайно встретил кто-то из знакомых и сообщил, что во время ограбления его квартиры была убита мать, сын невозмутимо ответил: «Кому нужна эта старуха?» И все-таки следствие пришло к выводу, что убил Елену Григорьевну Сергей…
-- На допросах Сергей плакал и говорил, что проклинает себя за то, что сделал, -- рассказывает прокурор Киевской городской прокуратуры Владимир Петрышин. -- На вопрос о том, как оценивает свой поступок, Сергей сказал, что таких, как он надо стрелять. Правда, во время одного из допросов Сергей Иванович оговорился, сказав, что «маму нельзя было не убивать». А потом, прочитав протокол допроса, написал в конце листа, что слово «не» нужно выбросить.
Одним из районных судов Киева Сергей Иванович (имена и некоторые детали в публикации изменены по моральным причинам) приговорен к 12 годам лишения свободы. Высшие судебные инстанции оставили приговор в силе.
298Читайте нас у Facebook
