Илья суворов, которого семьдесят лет назад умирающим от голода подобрал в сибирском лесу пастух, дожив до старости, покоряет спортивные вершины
Известность к криворожскому спортсмену-любителю Илье Суворову пришла уже в зрелом возрасте. Но он таки дождался ее, доказав, что его поклонение спорту, которое многие принимали за чудачество, -- это способ не просто жить, а быть здоровым и… побеждать.
Двадцать три года подряд изо дня в день Илья Алексеевич пробегает на стадионе десять километров, здороваясь с солнцем, небом, травой, не стесняясь песен, которые от полноты чувств рвутся из его груди. Эта привычка -- закончив тяжелую дистанцию, петь во все горло, по-детски радуясь победе, -- стала «фирменным знаком», по которому украинского ветерана-бегуна на длинные дистанции Илью Суворова узнают и у нас в стране, и за рубежом. Когда в марте нынешнего года во французском Бордо на зимнем чемпионате Европы по легкой атлетике в закрытом помещении среди ветеранов 73-летний спортсмен взял микрофон и запел «Я люблю тебя, жизнь!», трибуны взорвались аплодисментами…
«Фамилию, имя и отчество мне дали добрые люди»
-- Илья Алексеевич, журналисты называют вас то Суворовым, то Суворовым-Романовым -- как же на самом деле пишется ваша фамилия?
-- Это длинная история, дочка. Родом я из деревни Шурыгино Алтайского края. В Томском приюте, куда меня оправили после раскулачивания родителей, я значился как Дмитрий Федорович Романов. Моя это фамилия или нет, сказать не могу. В приюты по всей стране свозили тысячи детей. Оторвалась бирка, прикрепили заново -- ту, не ту, кто разбирал? Тридцатые годы, голод -- приютские умирали каждый день. А я все жил, только кости да уши торчали. В 33 году, когда совсем невмоготу стало, сбежал из приюта в лес: думал, там сытнее будет. Три месяца ел одни ягоды и траву. Уже и передвигаться не мог, когда на меня наткнулся неподалеку от деревни Голомызкино дед-пастух Илья Ильич Суворов. Пожалел он меня и взял в подпаски. Украдкой я умудрялся от каждой коровы -- их всего-то было штук шесть-семь, остальных поели -- выдаивать по сто граммов молока в день. Так и оклемался потихоньку.
Когда пошел в школу, дедушка записал меня Суворовым Илюшей. Учитель спрашивает: «А по батюшке как величать? Я Алексеевич -- пусть и он будет Алексеевичем. Парень будет жить и нас помнить». Вот в честь самых дорогих мне людей, которым жизнью обязан, и зовусь я Ильей Алексеевичем Суворовым. Правильно так меня называть.
В школе меня дети обижали. Они ж семейные, у них отцы-матери, а я сирота, оборванный, что там мой дедушка-пастух мог? Я был маленький, конопатенький, сидел на последней парте, глаз не поднимал. Учитель посадил меня на вторую парту, книжку подарил, конфетками угостил, слово ласковое сказал -- и я стал учиться…
Зимой мой дедушка сапожничал, а я ему делал наколюшки -- деревянные гвоздики. Сам же я в школу ходил босиком, обувки-то не было. Минус сорок три, плевок на лету замерзает, а я нагрею ноги у себя в избушке и бегом в школу -- за сто метров от домика. И не болел! А вот дедушка мой стал сдавать. Однажды встал я утром, а он… уже холодный. Я побежал в школу, кричу директору: «Тимофей Терентьевич, дедушка мой умер!» -- глаза Ильи Алексеевича наполняются слезами. -- И я, 12-летний, уехал из этого села. Где потом только меня ни носило! В Казахстане работал погонщиком волов, на Донбассе, где закончил фабрично-заводское училище, уголь рубил, на Сахалине шоферил.
«Я жил под лозунгом: «Меньше друзей -- меньше врагов»
-- Друзей, наверное, было у вас множество…
-- Я жил под лозунгом: «Меньше друзей -- меньше врагов». Выживал в одиночку. Не курил, не пил, не роскошничал, хотя у меня всегда было в запасе три тысячи денег, так как я ходил в передовиках. В 45 году на первом послевоенном слете стахановцев Донбасса был делегатом и сидел в президиуме -- как один из лучших забойщиков Донбасса! И это в 17 лет! А самым лучшим другом мне стала моя Галина Алексеевна. Она после войны приехала на Сахалин работать, снимала у хозяйки комнату, а я жил в рабочем общежитии на той же улице…
-- За что же вы свою Галину полюбили?
-- Моя родная, что можно в том возрасте понимать? Человеку двадцать два года, он горит желанием целовать, еще что-то делать. Просто понравилась, а какая она, может ли стирать, варить -- об этом же сразу не думаешь. За что полюбил? Красивая была -- как в душу влезет такая, не вырвешь.
Ей тогда было девятнадцать -- вот, глупенькая, -- Илья Алексеевич с нежностью смотрит на жену, -- и попалась. Я за ней ходил, конфетками угощал, так ее и одурачил! Иной раз не сплю и думаю, что часто людям судьба одному с другим жить. Бывает, например, идет красивый мужчина, все на него смотрят, а рядом с ним такая сорока, извините за выражение, ну никуда! А вот он любит ее -- значит, судьба… Так и нас с Галей судьба на Сахалине сложила вместе.
-- А потом?
-- Потом дети у нас родились -- Люба и Володя. Поездили мы семьей по стране. А в 58-м приехали в Кривой Рог. Я там участвовал в строительстве Центрального горнообогатительного комбината: от начала до самого пуска. Я все умею делать, милая моя, и профессий у меня множество.
«После удаления опухоли я семь дней морил себя голодом»
-- А как же спортом занялись? Слышала, активно бегать вы начали в пятьдесят лет -- что подвигло?
- Я и до того бегал, но нерегулярно. А потом встретил приехавшего из Америки отца одного знакомого. Было старику семьдесят лет, а выглядел на пятьдесят! Он мне рассказал, что многие годы по утрам… бегает. И так он меня поразил рассказом и своим моложавым видом, что на следующий день, в свое 50-летие, я пробежал на стадионе 50 километров -- 125 кругов! И с тех пор вот уж двадцать три года каждый день пробегаю десять «кэмэ» -- 25 кругов! Прихожу потом домой, залажу в ванну и пою — душа просит!
-- Счастливый вы человек…
-- Да, детка, я прожил тяжелую, но счастливую жизнь. Смерть не раз охотилась за мной, а я не давался! И с голоду пух, и тонул, и в шахту тридцать восемь метров падал, а всегда верх брал. И никакого ангела-хранителя у меня не было. Не верю я в это. А верю в реальные силы -- солнце, воздух, воду и землю. И в силы человека. Вот в 1990 году опухоль у меня обнаружили в кишечнике. Операция длилась несколько часов, часть кишечника удалили, а сердце мое тренированное работало, как часы! Хирург потом говорил: «Только благодаря бегу, Суворов, вы остались живы».
Правда, уже дома сердце стало отказывать. Меня всего трясло, как в лихорадке. Приезжала «скорая», хотела делать уколы, да я не дал. И сам придумал себе излечение. Семь дней морил себя голодом, пил только воду и ел три раза в день кашицу из сырого натертого лука. Решил: или умру, или поднимусь! На восьмой день немножко покушал. А на девятый, хотя еле до туалета доходил, дошел аж до моста и вернулся обратно -- семь километров!
Через год я опять начал бегать. Через три -- за 12 часов пробежал 108 километров от СЕВГОКа до Ингульца. А через пять лет принял участие в эстафете, посвященной 50-летию победы над фашистской Германией. Мы бежали через всю Европу, посетили Париж, Люксембург, Брюссель, много других красивых городов, стояли в Берлине возле Рейхстага. Добравшись до Испании, в городе Вальядолид приняли участие в чемпионате Европы среди ветеранов по бегу и спортивной ходьбе на шоссе…
-- А какое свое выступление считаете самым удачным?
-- В Ялте в октябре 2000 года -- на Открытом кубке Ассоциации ветеранов легкой атлетики Украины, где я пробежал пять тысяч метров и занял первое место в своей возрастной группе (70--74 года).
-- Илья Алексеевич, публика вас любит. И местные журналисты освещают все ваши выступления. Помню, много писалось о вашем супермарафоне Кривой Рог -- Желтые Воды -- Чигирин -- Субботов, который вы посвятили 400-летию со дня рождения Богдана Хмельницкого. Тогда вы пробежали, кажется, 272 километра и получили гетманскую булаву и памятную казацкую грамоту. Писали и о победах этого года -- в Киеве и Чернигове. Но больше всего было разговоров о вашей поездке в Бордо нынешней весной. Что за фурор вы там произвели?
«Во Франции я так пел украинские песни, что потерял нижнюю челюсть»
-- В Бордо сборная наших легкоатлетов-ветеранов завоевала одну золотую, две бронзовых и три серебряных медали. После состязания на стадионе начался праздничный концерт для участников чемпионата. А я был на подъеме, забежал в судейскую кабину, схватил микрофон -- и давай петь наши украинские: «Чорнiї брови», «Реве та стогне Днiпр широкий», «Рiдна мати моя»… А в конце запел: «Я люблю тебя, жизнь!» И вдруг на самом душевном месте вылетает у меня изо рта нижняя челюсть. Уже пятый, между прочим, в нашей поликлинике протез делают, и снова -- брак. Я -- челюсть ногой и продолжаю петь, уже без зубов. Судьи хохочут: мол, дед рассыпается на глазах, но слушают. А на трибунах стали подпевать. Потом кричали: «Виват, Украина! Виват, Украина!» Так что поднял престиж Украины, -- не без гордости говорит Илья Алексеевич.
-- Мне дали за мое выступление петушка -- символ Франции, -- продолжает он. -- А к этому петушку в подтверждение -- медаль. Понравились мне во Франции и памятники, и народ. Форма человечества, как говорится, французского более поджаристая, более движимая. В шесть утра уже все едут, бегут куда-то. А женщины такие худенькие все, что кажется: тронешься -- и руку можно порезать. Впрочем, женщины меня уже не интересуют.
-- А как же история с «черным молоком»?
-- И кто вам ее только рассказал?! На выездах я часто на примусах готовлю на всю команду еду -- гороховый суп, макароны по-флотски, мясную вермишель. А тут решил раз посмотреть, как другие готовят. В одном французском городе зашел в ресторан для русских. Беру меню и читаю: хлеб черный, икра черная, молоко черное… Начинаю выбирать. Хлеб черный -- это просто ржаной, не стану брать. Икра черная -- я в России ее наелся, тоже не буду заказывать. Молоко черное, а в скобках -- «двойная порция свежая». Ну, думаю, вот это штука: не какао, не кофе, а молоко черное! Спрашиваю официанта: «Молоко черное можно?» -- «Пожалуйста!» Минуты через две заходит здоровая такая чернокожая бабеха -- под метр восемьдесят. «Вы заказывали молоко?» -- на чистом русском спрашивает. Говорю: «Да». А у ней такой бархатный красивый халат, она змейку на груди -- жих! И вся красота на виду. Я -- тикать…
-- Ну что ты болтаешь? -- возмущается Галина Алексеевна. -- Терпеть не могу!..
-- Да шутка это, жена, шутка! -- защищается Илья Алексеевич. -- Разве променял бы я тебя на нигерийку какую-то? -- И, повернувшись ко мне, хвалится: -- Бабушка у меня молодец: шьет, вяжет, готовит, чистюля страшная, доволен я ею.
-- Да и мне грех жаловаться, -- улыбается Галина Алексеевна. -- Как семьянин он заботливый, ласковый, добрый. В молодости я часто болела -- он и за детьми ухаживал, и стирал, и варил, положиться на него можно было всегда.
«Сплю я на досках и на каменной подушке»
-- Илья Алексеевич, до ста лет собираетесь бегать?
-- Вы знаете, Америка в прошлом году выставляла 102-летнего бегуна. А у нас в Украине бегает дистанцию 91-летний. Вернее, конечно, идет. Уже и соревнования закончились, а он все еще шел. Так что участие в таком возрасте получается чисто символическое. Думаю, что полноценно смогу бегать лет до 80. А там -- чем черт не шутит -- может, и до ста! Мне прозвище дали -- Президент. Так я даже придумал стишок:
-- Ты думаешь ли, Президент,
со спортом когда расставаться?
-- Сто лет проживу, сто «кэмэ» пробегу,
тогда и начну я сдаваться!
Хочу добежать до звания чемпиона мира. Спасибо директору Центрального горнообогатительного комбината Владимиру Петровичу Мовчану: в основном, он спонсирует мои поездки. И даже гордится тем, что бывший строитель ЦГОКа, простой пенсионер в 73 года представляет нашу страну за рубежом. Кстати, представляю не в чем попало: в майке, трусах и кроссовках «Адидас» -- криворожский филиал фирмы без разговора выделил деду экипировку!
Проявляет внимание и Ассоциация ветеранов легкой атлетики Украины -- это мне приятно, это мне даже гордо. Но главное -- бег дает мне здоровье. Вот я до того, как начал активно бегать, лысеть стал по старости. А побежал -- и волосы начали на лысине расти! Я не болею, зрение у меня отличное, память сохранилась. Хотите проверить? 76 песен знаю наизусть -- закажите любую!
-- Спойте-ка, Илья Алексеевич, «Устал я жить, любовь к тебе остыла… »
-- «Дарю тебе любо-овь измученной душой. Не вспоминай о том, что между нами было. Забудь, я для тебя чужой… » -- затягивает он неожиданно сильным и приятным баритоном.
Видя, что муж разошелся не на шутку, Галина Алексеевна просит меня песен ему больше не заказывать.
-- А мне момент! -- радуется Илья Алексеевич возможности нарушить запрет на громкое пение в квартире.
На журнальном столике, покрытом белоснежной льняной скатертью, появляется разнообразная снедь, приготовленная умелыми руками хозяйки, и супруги приглашают разделить трапезу. Особенно поразил меня изумительный вкус котлеток «Пенсионерских».
-- Нужно в мясо добавить мелко нарезанную капусту, чтобы котлеты были мягче и легче для желудка, -- объясняет Галина Алексеевна.
А Илья Алексеевич, в свою очередь, не без гордости демонстрирует свое «произведение искусства» -- «Пенсионерский уголок». Это кровать с убийственно жестким матрацем, под который подложены восемь деревянных брусков по пять сантиметров толщиной. Подушка тоже набита чем-то жестким и тяжелым. По мнению моего собеседника, только сон на такой твердой постели может дать организму настоящий отдых и полное восстановление…
На прощанье хозяин великодушно делится со мной своим рецептом «вечной молодости»: не пить, не курить, умеренно питаться. Утром -- зубчик чеснока, вечером две столовые ложки меда, ранний -- в девять часов вечера -- сон, столь же раннее -- в четыре утра -- пробуждение. «И не забудьте: десять километров бега каждый день!»
387Читайте нас у Facebook
