Ночь на Ивана Купала наши предки считали лучшей для зачатия новой жизни

В старину всю ночь на Ивана Купала, с 6 на 7 июля, происходили народные гуляния. Сделав из веток чучела мужчины (Купалы) и женщины (Марены), молодежь водила вокруг них хороводы. Потом Купалу сжигали, а Марену бросали в реку. Парни отдавали девушкам свои шапки, а сами надевали на головы сплетенные венки. Взявшись за руки, они прыгали парами через костер. В эту же ночь шли купаться в обнаженном виде, после чего расходились по кустам. Купальская ночь считалась лучшей для создания пары и зачатия новой жизни.

Праздничное действо было пронизано ярко выраженной сексуальностью, и это нашло отражение в фольклоре, посвященном Купале. Оказывается, весь украинский фольклор необычайно «греховен» и эротичен.

Исследовав множество казацких, рекрутских, чумацких, шуточных, любовных, обрядовых песенных сборников, актер Запорожского театра молодежи Александр Выженко обратил внимание на песни, рисующие сексуальные взаимоотношения мужчины и женщины.

-- Вот и пришла мысль рассказать новым поколениям о том, как любили и понимали любовь наши предки-украинцы, -- говорит Александр Выженко, работающий сейчас над книгой «Україна кохання». -- Думаю, что такое издание будет интересно современникам.

«Женщина -- посвятительница и родительница. Она доставляет наслаждение трем мирам, добрая и сострадательная. Она наделена божественной формой и воспринимается пятью органами чувств». Таков сжатый тезис о понимании роли женщины в древнем Тибете. Каково же было мое удивление, когда я увидел текст украинской народной песни, которая говорит о том же, только совершенно иным языком.

«Ой, жiночка моя люба,

вона мене приголубить.

Ще й дитинi ласку дасть,

i Всевишньому воздасть".

А вот из той же песни о пяти органах чувств:

«А яка ж вона вродлива,

має неземную силу

Для очей одраденька,

ще й для вух усладенька.

I чарiвна, i пахнюща,

наче мед той солодюща.

I злягтися з нею диво.

Я радий, й вона щаслива".

И таких совпадений множество. Исследуя тибетские, индийские любовные трактаты и украинский фольклор, я обнаружил, как много похожего в наших традициях и миропонимании. А вот язык выражения чувств у нас совершенно иной. Все, о чем идет речь в «Камасутре», я продемонстрирую в украинском изложении.

Бытовало у нас такое выражение -- «хотiнковий тиждень». Вот как поэтично мужчина говорил о своем желании:

«Понедiлочок -- хотiлочок.

Вiвторок -- багну любку аж до паморок.

Середа -- хочу жiнку, як всiгда.

Четвер -- якби не злука, то б умер.

П'ятниця -- голуб"ятниця.

Субота -- нiченька солодка.

Недiля -- так горю, як до весiлля".

По-своему восхвалялся в народе мужской детородный орган. «Квiтуча оздоба любого мого», «краще зiлля з надовкiлля» -- пела о нем женщина.

Нет такого греховного понятия, о котором бы не упоминалось в украинских народных песнях. Вот как в одной из них говорится о содомском грехе.

«Ой, на горi крокiс, крокiс.

Узяв чорт хлопцiв, понiс, понiс.

Ой, на городi крокiсниця,

Узяв чорт хлопцiв, та й тiшиться.

Ой, на городi кропiвниця,

Узяв чорт хлопцiв, та й дивиться".

Черт здесь выступает в роли представителя мира грехов, который с хлопцями «тiшиться». А вот казацкая песня совсем другой эротической направленности:

«Люлька ж моя червона з вечора курилась.

Як положив на припiчку, впала та й розбилась. ]

Як пiшов я до Києва люльки купувати,

Знайшов люльку червону, нi з ким зторгувати.

Тая ж менi чорнявая люльку «зторгувала».

Пiшов же я до дiвчини -- люлечку палити,

Зняли з хлопця шаровари, та й почали бити".

«Люлька червона» здесь символизирует фаллос. Это веселый намек на то, что казак нашел дивчину, которая согласилась ему «запалити» «червону люльку», да кто-то этому помешал. Все подано мудро и с юмором. Без малейшей похабщины, каковая иногда присутствует, скажем, в российских частушках.

… Работая над книгой, Александр нашел в фольклорных источниках около 50 синонимов, определяющих женщин легкого поведения. Украинцы по-своему описывали проституцию:"Чого менi журитися, чого менi вельми, Що два в хатi, два в кiмнатi, чотири за дверми", «Буду хлопцям давати, на чоботи заробляти. «

Есть в украинском песенном фольклоре образ ловеласа. Он носит разные имена: Джемджик, Джеджерун, Джигу, Джигун, Джегери, Джурило. Когда воедино собираешь все упоминания о нем, вырисовывается уникальный образ вечно странствующего искусителя. Скажем, в период войн, когда в селах было мало мужчин, он приходил, чтобы приласкать женщин, зачать им ребенка.

«Джеджеруне бравий, вiзьми мене на руки,

А з рук на колiна, а з колiн -- на злуки".

Он любил женщин («Закували зозуленьки, сидячи на свеклi. Хто не любить чужих жiнок, того душа в пеклi»), но ни одну из них «ще не зрадив» («Ой, мав я дiвок сорок, а молодиць триста. Маю в Бога надiю, моя душа чиста»). В одной из песен Джигун говорит девушке, которая просит провести с ней хотя бы одну ночь: если она хочет, у нее будет ребенок. Но возлюбленный отправляется дальше, пусть девушка знает об этом. Подобного образа благородного мужчины нет, пожалуй, в фольклоре других народов.

-- Не все примут мои выводы однозначно, многие еще не готовы к подобному восприятию народных песен, -- говорит Александр Выженко. -- Но это часть культуры народа, игнорировать ее нельзя. Оцените хотя бы слова из купальской песни:

«Ой, мала нiчка на Iвана,

З ким ти, Ганнусю, ночувала?".

«Ой, пiд явором зелененьким,

З своїм Iванком молоденьким".

4169

Читайте нас у Facebook