Сын восьмого чемпиона мира по шахматам михаила таля георгий: «помню, мы с мамой жили в одной комнате, а в другой папа встречался с какой-то дамой. Я догадывался, что так быть не должно, но принимал все, как есть»
Гений атаки, кудесник из Риги, шахматный Паганини — как только не называли Михаила Таля. Но для своего сына Геры великий шахматист был просто папой. Сегодня 46-летний Георгий Михайлович Таль — врач-стоматолог, специалист по челюстно-лицевой хирургии, живет в Израиле. В телефонном разговоре во время одного из ночных дежурств доктор Таль поделился с «ФАКТАМИ» воспоминаниями о своем знаменитом отце.
«За три дня до смерти отца мне приснился кошмарный сон: он плавает в огромном бассейне, наполненном кровью»
- Так уж сложилась жизнь, что виделись мы с отцом довольно редко, — рассказывает Георгий Таль. — В тот момент, когда его не стало, я почувствовал, что моя жизнь остановилась. Знаете, как в кинозале, в котором внезапно прервался показ фильма. Потом включили свет, зрители кричат: «Сапожники!», а ты сидишь и думаешь: вот-вот пленку склеят и фильм продолжится…
После смерти папы прошло много лет, но его присутствие я ощущаю постоянно. Он часто мне снится: подходит ко мне, разговаривает, прикасается к моей руке… Чтобы заполнить душевную пустоту, образовавшуюся после смерти отца, мы с женой решили родить третьего ребенка. На свет появилась Мишель. В нашем доме ее называют Миша. Когда смотрю на дочку — явственно вижу папу, и все свои чувства к нему переношу на нее.
- Какие-то предчувствия накануне смерти вашего отца были?
- В феврале 1990 года, через два дня после нашего переезда из Риги в Израиль, отец со своей новой семьей (официально Михаил Таль был женат три раза. — Авт. ) прилетел в гости. Я тогда сделал много фотографий. Когда напечатал их, увидел, что со снимков на меня глядит совсем другой человек: словно покинуло его что-то живое. Я вспомнил своего знакомого парапсихолога, который по фотографии мог определить, жив человек или мертв. Показал снимки жене, и она сказала: «Слушай, что-то нехорошее происходит с отцом». А за три дня до его смерти мне вообще приснился кошмарный сон: отец плавает в огромном бассейне, наполненном кровью…
- Вы предлагали отцу заняться своим здоровьем?
- Однажды сказал: «Папа, тебе надо приехать к нам в Израиль, подлечиться». «Гусь», — так он меня ласково называл. А еще Гусевич, Гусеныш. — Я не араб, чтобы создавать Израилю лишнюю головную боль». Отец позволял себе играть со смертью. Как-то в Риге собрал всех домашних и заявил: «Со мной все кончено: рак поджелудочной железы. Умру месяца через три-четыре». Стал терять в весе, отказался от еды. А однажды вдруг сказал: «Кажется, нет у меня никакого рака». И… выздоровел.
- Болезни Таля были просто притчей во языцех…
- Особенно мучила отца больная почка. Ему постоянно делали обезболивающие уколы. Сам он, чтобы заглушить боль, пил коньяк, беспрерывно курил. Отсюда и пошли сплетни, что Таль — симулянт, алкоголик и наркоман. Когда в Тбилиси «симулянта» Таля положили на операционный стол, врачи удивились, как он вообще до сих пор жив: вместо почки они увидели сплошное расплавленное месиво. После операции отец остался с одной почкой, да и та еле функционировала.
- Предписанный врачами постельный режим он соблюдал?
- Как бы не так! Помню, профессор заходит в реанимацию, а отец, как всегда, сидит с сигаретой «Кент» во рту. Посмотрел на него профессор сурово и говорит: «А вот курить бросать вам никак нельзя». Отец потом довольно сказал: «Этот меня лечить может… »
Из больницы старался удрать при первой возможности. Помню, только поставили его на ноги, опять звонит Геля, папина жена: «Приезжай, отец снова в больнице». «Что значит снова?» — спрашиваю. «Вчера он оттуда сбежал. Плащ на пижаму надел, вызвал такси и приехал домой. Я оглянуться не успела, как он на радостях капустного рассола выпил. Опять полный таз крови. Только что «скорая» увезла».
Кинул я в сумку бутылку коньяка, которую мы с приятелем не допили, и в больницу. Там, как обычно, решили перелить отцу мою кровь. Я позволил себе настоящее мальчишество: «Дай, сделаю так, чтобы папе было приятно». Забежал в туалет, выпил коньяк и лег на стол. Кровь у меня берут и тут же отцу перекачивают. Минут через пять-семь открыл он глаза и говорит заплетающимся языком: «Гусь, такое впечатление, будто коньячку отведал».
- Похоже, отец вас воспитывал весьма либерально…
- Никогда со мной не цацкался, не читал нравоучений. Поскольку все мои одноклассники были на год-два старше меня, я, чтобы выглядеть вровень с ними, с 13 лет начал курить. Когда сказал об этом отцу, он тут же протянул мне сигарету и произнес: «Не верю. Ну-ка затянись». И когда я затянулся, строго сказал: «Теперь верю». Достал из ящика стола блок «Филип Моррис» — царский подарок по тем временам — и протянул мне: «Лучше открыто курить хорошие сигареты, чем в подъездах — всякую дрянь».
Однажды в поезде я, пацан еще, подошел к отцу и так, чтобы слышали все шахматисты, попросил закурить. Отец сделал наигранно суровое лицо и спросил: «Ты уже зубы почистил?» «Нет еще», — отвечаю. «И кто тебя воспитывал? Сначала следует почистить зубы и только после этого брать сигарету».
«На просмотр 16-полосной «Литературной газеты» Таль тратил 5-7 минут, после чего мог рассказать все ее содержание»
- Отцовские подарки помните?
- Разные там машинки меня не интересовали, а вот конструктор, книги — другое дело. Как сейчас помню, в полночь открывается дверь и в комнату входит отец с огромной книгой «Незнайка на Луне». Одни только красочные иллюстрации чего стоили! Конечно же, я не спал всю ночь. Но самым ценным подарком все же был для меня приезд папы с очередного турнира.
- Как жила семья чемпиона мира?
- Из призов отца Спорткомитет забирал практически все. Правда, денежный вопрос отца не интересовал. Были в его жизни даже периоды полунищенского существования, но при этом когда папин пиджак отправляли в химчистку, из-за подкладки могла выпасть тысяча рублей. Огромные деньги по тем временам!
На сигаретах, газетах, журналах и книгах мы никогда не экономили. Почтовый ящик нельзя было оставить ни на один день. Он бы попросту не закрылся. Всю нашу корреспонденцию доставляли на почту. Когда отец возвращался с турнира, на почту отправляли меня. За две-три недели скапливался мешок-полтора газет и журналов — килограммов сорок, если не больше. Все это складывалось в гостиной, и никто не имел права ничего трогать, пока он не прочитает. Просмотр 16-полосной «Литературной газеты» занимал у папы 5-7 минут. После чего он мог рассказать все содержание газеты.
А еще папа обожал разгадывать кроссворды, но сам никогда их не заполнял. Он всегда занимался своими делами, а за кроссвордом сидел я или кто-то из домашних. Не успевали мы задать вопрос, как тут же следовал молниеносный ответ. Особенно если вопрос был из области искусства, литературы, истории, политики. Чуть дольше думал, если вопрос был по географии или химии. Иногда за решение кроссворда брался я. Что-то там черкал, и отец ласково говорил: «Гусевич, ты в очередной раз кроссворд испохабил». К книгам отец относился с благоговением. При чтении он даже переставал мурлыкать и напевать.
- И что же он пел?
- Оперную классику. «Куртизанки — исчадие ада» из «Риголетто». Или из «Фауста»: «На земле весь род людской». Еще он замечательно играл на фортепиано.
- Но ведь от рождения у вашего отца не было двух пальцев на правой руке…
- Когда папа садился за рояль, чтобы исполнить обожаемого им Шопена, мне и в голову не приходило спросить, где он потерял пальцы. Я воспринимал его таким, каким он есть. Он вообще был человеком неординарным, не от мира сего.
Было время, мы с мамой жили в одной комнате, а в другой папа встречался с какой-то дамой. Я догадывался, что так быть не должно, но принимал все, как есть. В любой момент мог зайти к отцу, и он всегда рад был меня видеть.
Помню, в 1978-м папа взял меня с собой в Ленинград на чемпионат СССР. Я тогда очень обрадовался. Ну, во-первых, с отцом еду, а во-вторых, можно немного отдохнуть от занятий в институте. Поселились мы вместе в одном номере, и началось… В полседьмого утра — подъем, на завтрак — остатки вчерашнего ужина и
50 граммов коньяка. Затем разбор сыгранной партии и подготовка к очередной. Типичная картина: папа, склонившись над шахматной доской, что-то бормочет, резко передвигает фигуры. Как только сигарета заканчивается, от нее сразу же прикуривается новая. Потом игра продолжительностью в пять часов, после игры ужин с коньяком, затем либо мы в гости, либо гости к нам. Снова спиртное. Бесконечные расспросы и папины остроумные ответы…
- Как же вы смогли выдержать такой сумасшедший ритм жизни?
- Невероятно, но при всем этом отец еще умудрялся играть и выигрывать. Тот период был для него одним из самых удачных. Меня, как любого нормального человека, хватило ровно на три дня. На четвертый я сказал: «Папуля, ты меня извини. У меня дел много, институт пропускаю». «Жаль, Гусеныш, что ты меня оставляешь одного, — ответил он. — А я надеялся, что мы с тобой славно проведем еще пару недель». Сейчас бы я сидел рядом с отцом, как преданная собака, дышал бы его сигаретным дымом и сам курил бы и выпивал наравне с ним. Делал бы вид, что понимаю, какое шахматное «хулиганство» (это было его любимое слово) позволил себе папа в партии, сыгранной накануне. Засыпал бы, как и он, от истощения всех сил прямо в холле гостиницы. Хотя, нет, вру. Не выдержал бы я его темпа, сдался бы на третий день. Да и никогда больше отец меня с собой не возьмет. По крайней мере, в этой жизни…
Из досье «ФАКТОВ»
Михаил Нехемьевич Таль родился 9 ноября 1936 года в Риге. В конце пятидесятых годов дважды становился чемпионом СССР, выигрывал соревнования претендентов. В 1960 году победил в матче чемпиона мира Михаила Ботвинника. Восьмым шахматным королем был всего один год (Ботвиннику удалось взять реванш). Тридцать лет оставался одним из сильнейших гроссмейстеров мира. Умер 28 июня 1992 года.
1919Читайте нас у Facebook
