Получив удар по голове падающим из окон шестнадцатиэтажки предметом, таня три недели пролежала без сознания
Казалось, все у Тани складывалось хорошо: перешла на последний курс престижного столичного вуза, готовилась к защите диплома. Чтобы не сидеть на шее у родителей, подыскала себе временную работу. Однако первый рабочий день в ее жизни начался трагедией: проходя по асфальтовой дорожке в десяти метрах от дома, Таня получила удар по голове -- что называется, с ясного неба. По всей видимости, тяжелый предмет был выброшен из окна родной шестнадцатиэтажки на Южной Борщаговке.
«Такую травму можно определить как несовместимую с жизнью»
Сейчас, два с половиной месяца спустя, девушка не в состоянии вспомнить хоть что-нибудь о том злополучном понедельнике 18 сентября.
-- Танечка оделась нарядно -- все-таки первый рабочий день. Вышла из дому около восьми утра, -- вспоминает Танина мама Нина Михайловна. -- Теперь я себя корю: вернула дочку с лестницы, чтобы посмотреть, надела ли она теплую жилетку. Если б не это -- глядишь, и проскочила бы девочка мимо беды.
Молодой мужчина, снимающий квартиру в доме, где живет Таня, (именно он вызвал к месту ЧП скорую помощь) видел, как она шла по асфальтовой дорожке в десяти метрах от бетонной шестнадцатиэтажки. Через пять минут снова взглянул в ее сторону -- девушка уже лежала на земле, неловко подмяв под себя зонтик. Из огромной раны на голове сочилась кровь и что-то белое…
-- Мы приехали быстро, так как услышали сообщение по рации, уже находясь на Южной Борщаговке. Как раз выходили от очередного пациента, -- рассказывает фельдшер 8-й подстанции скорой помощи Татьяна Соловий. -- Девушка лежала на траве, на дорожке, ведущей от дома к остановке автобуса. Кровотечение было очень сильным. Осмотрели место происшествия -- пытались понять,что могло упасть ей на голову, но безрезультатно -- вокруг толпились люди и день выдался пасмурный. Пострадавшая потеряла сознание. Нельзя было терять ни секунды. Обычно пострадавших с черепно-мозговыми травмами мы везем в Институт нейрохирургии, на Левый берег. Туда с «сиреной» и хорошим водителем -- 25 минут, с плохим -- час. А если пробка на дороге? Мы боялись не довезти. Свернули в ближайшую больницу -- в Медгородок. Миновав приемное отделение, подвезли сразу к реанимации. При девушке не нашлось документов, она была оформлена как «неизвестная».
-- Больная поступила в тяжелейшем состоянии -- в коме, -- говорит Николай Капленко, заведующий отделением анестезиологии и реанимации городской больницы N6. -- На голове зияло отверстие примерно 10 на 8 сантиметров, рана была заполнена мелкими острыми осколками костей, череп треснул в двух направлениях. В результате ранения были повреждены мозговые субстанции, развился отек мозга. Такую травму можно определить как несовместимую с жизнью. Больную тут же подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, поставили капельницу, начали восполнять кровопотерю. Прибыл специалист из Института нейрохирургии. Как только состояние больной немного стабилизировалось, ей сделали операцию, удалили из раны травмирующие осколки. Операция шла полтора часа.
«Чтобы ограничить доступ инфекциям, Таню поместили в отдельную палату»
Пока Таня лежала под дождем на асфальте с пробитой головой, ее мама, находясь в нескольких десятках метров, ничего не подозревала.
-- Окна квартиры выходят во двор, я не могла увидеть утреннюю суету, происходящую неподалеку от остановки. Целый день я была спокойна. Вдруг в половине шестого вечера мне звонит сестра: ей сообщили из больницы, что девушка, внешне похожая на Таню, находится в реанимации. Я не поверила. Через полчаса позвонила Танина преподавательница английского -- дочка не пришла на занятия. Тут я поняла, что с Таней случилась беда.
Оказывается, медсестры отделения реанимации 6-й горбольницы нашли в сумочке пациентки записную книжку и начали обзванивать ее знакомых, по имеющимся телефонным номерам. Телефона родителей в книжке, естественно, не было -- кто ж его записывает?
-- Мы с женой сразу помчались в больницу, -- вспоминает Танин папа Андрей Петрович. -- Врачи молчали -- не хотели, наверное, напрасно обнадеживать. Мне позволили взглянуть на Таню в окошко палаты. Я даже сразу не узнал дочь -- она была вся опутана трубками, капельницами. Бедная девочка, это как же надо было мерзавцу прицелиться, чтобы прямо в голову попасть!
-- Надежды было очень мало, -- продолжает Николай Капленко, который взял на себя лечение трудной пациентки. -- Много бессонных ночей проведено возле этой больной. Она лежала, не реагируя ни на какие внешние раздражения. То и дело ее поворачивали, протирали спину камфарным маслом. Сумели избежать пролежней, воспаления легких. Девочка самостоятельно не дышала. Обычно таким больным подключают дыхательный аппарат через отверстие, которое проделывают прямо в трахее. Таким образом носоглотка исключается из процесса дыхания. Это облегчает работу персонала. Но такая операция -- калечащая, а девочка молодая, ей надо иметь красивое горлышко. Поэтому мы от нее отказались. Отек головного мозга постепенно проходил, восстанавливались функции дыхательного центра. Мы начали ненадолго выключать дыхательный аппарат. Кормили больную три раза в день через зонд питательными смесями -- с протеином, глюкозой, витаминами. Потом ее мама стала готовить свежевыжатые соки из овощей и фруктов. Таблетки растирали в порошок и размешивали в смесях. У пациентки все время держалась высокая «мозговая» температура. Чтобы ограничить доступ инфекциям, Таню поместили в отдельную палату.
«Девочка будет такой же красивой, как и раньше»
Три недели отец, мать и брат провели возле железной двери отделения реанимации. В палату к дочери их не впускали. За это время мама видела Таню лишь один раз -- когда ее на каталке везли по коридору в рентгенкабинет.
-- Первые дни, сливаясь с ночами, были похожи на кошмар, -- говорит Нина Михайловна. -- Никакого улучшения, почти никакой надежды. Потом медики стали сообщать: сегодня она самостоятельно дышала двадцать минут, на следующий день -- полчаса, потом -- час. Мы начали верить в чудо.
Сначала Танино состояние расценивалось как глубокая кома, -- продолжает рассказывать Николай Капленко. -- К концу второй недели появились некоторые признаки улучшения. Сначала у нее глаза были закрыты. Потом девочка начала поднимать веки. Зрачки стали сужаться от яркого света. Потом, если Таню легонько щипали за щечку, она пыталась отмахнуться рукой -- это были неосознанные движения, но вполне определенные. Каждый день понемногу, по крупице, девочка выходила из забытья. Когда в одно прекрасное утро мы поняли, что взгляд у нее стал осмысленным, мы показали ей через окошечко маму и папу.
-- Она обрадовалась, улыбнулась?
-- У нее по щекам потекли слезы… С того дня выздоровление пошло быстрее. Танюша научилась подмигивать, и подмигивала всем подряд -- и врачам, и санитаркам. Потом, когда вернулась чувствительность к правой руке (левая до сих пор ограничена в движениях), быстренько приспособилась… крутить фиги. Мы ее успехи воспринимали с огромной радостью. Говорить она не могла. Чтобы ее поняли, Таня в воздухе начала рисовать буквы. Мы положили около нее ручку и бумагу -- и на белом листе появились корявые буквы.
Таня писала доктору, называвшему ее «мышкой» за стриженую голову: «Я не мышка. Ты сам мышка». Писала главному анестезиологу Украины Анатолию Трещинскому, навещавшему ее раз в неделю: «Анатолий Иванович, здравствуйте! Таня. » С каждым днем почерк становится ровнее. Память восстановилась почти полностью. Единственное, чего Таня до сих пор не может вспомнить, -- того злополучного понедельника. Ни одной детали из этого дня не осталось в ее памяти.
-- Мы все очень надеемся, что Танюше удастся восстановиться полностью, -- говорит Николай Капленко. -- Примерно через полгода ей предстоит еще одна операция. Нужно заменить отсутствующую кость искусственным синтетическим материалом. Таким образом мозг будет защищен. Рубец скроется под волосами -- и девочка станет такой же красивой, как и раньше.
«Обычно только через год так восстанавливаются!»
Я застала Таню уже в другом корпусе Медгородка -- через три недели после выхода из коматозного состояния ее перевели в отделение неврологии. Она по-прежнему лежит в отдельной палате, около нее постоянно дежурит реанимационная сестра. Над кроватью -- письмо от друзей, четыре плаката с рисунками. Мама с папой прибегают три раза в день. По утрам приходит любимый младший брат Саша, тоже студент, кормит Таню с ложечки завтраком. Уже два дня она глотает пищу самостоятельно.
-- Танечка, как твои дела?
Из-под аккуратно повязанной косыночки озорно выглядывает девушка-подросток, которой не дашь и шестнадцати. Черные брови вразлет, белозубая улыбка. Таня выставляет вверх большой палец -- мол, все отлично.
-- Какая ты худенькая. Это ты во время болезни так похудела?
Она смеется, кивает. Мама, сидящая на краю постели, поясняет:
-- Первое, что у нас Таня попросила принести в палату, -- это напольные весы. Глупенькая, все время мечтала похудеть -- и вот теперь при росте 170 см весит 50 килограммов. Довольна, радуется.
-- Доктор говорит, ты уже восемь слов можешь выговорить.
Она опять радостно кивает.
-- Так давай познакомимся. Скажи, как тебя зовут?
Горло напрягается. С заметным усилием девушка выговаривает:
-- Та-на, -- потом улыбается. -- Ма-ма!
Нина Михайловна счастлива. «Мама» -- первое слово, произнесенное девушкой едва ожившими губами. Пока мы разговариваем, в палату к пациентке заходит заведующий отделением неврологии Святослав Каминский.
-- Когда Таню перевели к нам, она уже могла подниматься и понемногу ходить вокруг кровати. Сейчас, в сопровождении медсестры, конечно, -- уже выходит в коридор. На днях даже потихоньку, шаг за шагом, спускалась по лестнице со второго этажа на первый -- репетировала перед долгожданной выпиской. Это прогресс. Главный невропатолог Украины Юрий Головченко удивился, когда увидел нашу Таню. Сказал: «Обычно только через год так восстанавливаются!»
«Одна из версий следствия -- несчастный случай»
На сегодняшний день Таня не считается даже потерпевшей. Хотя в Ленинградском РОВД возбуждено уголовное дело по факту нанесения телесных повреждений, но…
-- Следственная группа выезжала на место происшествия, и даже нашла предмет, которым могли быть нанесены повреждения, -- говорит пресс-офицер Виктор Полищук. -- Возможно, он действительно был выброшен из окна. Однако однозначно утверждать, что произошло нападение -- нельзя. Ведь у девушки ничего из вещей не пропало. Требуется экспертиза, которую можно провести только при участии Тани. Поэтому одна из версий следствия -- несчастный случай.
Пропавшее здоровье, видимо, особенной ценностью в милиции не считается. Выходит, можно выбрасывать бутылки из окна сколько угодно -- все равно разгильдяйство (или прицельное хулиганство?) останется безнаказанным…
P. S. Когда этот номер вышел в печать, Таня уже была дома, в кругу родных. Ее выписали -- с тем, чтобы через полгода вновь принять в больничные стены.
«Facty i kommentarii «. 30-Ноябрь-2000. Человек и общество.
948Читайте нас у Facebook
