С помощью новейших технологий изувеченному ветерану Афганистана сделали «голливудскую улыбку» (фото)
Врачи Центральной стоматологической поликлиники Министерства обороны Украины закончили лечение
«Поначалу при взгляде в зеркало мне не хотелось жить»
С Богданом Литвиным мы встретились в кабинете главного стоматолога Минобороны Украины Рафика Камалова.
— Я хорошо запомнил этого солдата еще во время своей первой стажировки в советском госпитале в Кабуле, — улыбнулся врач. — Мне рассказали его историю. «Духи» (так советские солдаты называли воинов афганской повстанческой армии. — Ред.) подбили вертолет, в котором он находился. Во время падения вертолет перевернулся
винтом вниз. Сквозь пробоину в борту Богдан Литвин вывалился из машины прямо на вращающиеся лопасти. Каким-то чудом он остался жив после страшного удара винтом и падения на землю. Выжил ли экипаж и еще несколько пассажиров, находившихся в терпящем крушение вертолете, не знаю.
Солдата доставили в госпиталь достаточно быстро. Ему повезло, что в тот момент вертолет как раз пролетал над расположением наших войск. Парень был без сознания, но живой. Основной удар пришелся на лицо. Он не скончался на месте от болевого шока потому, что кто-то из наших военнослужащих, подбежавших к месту падения вертолета, возможно, успел тут же вколоть ему быстродействующее обезболивающее. Но все осложнялось тем, что рана была очень грязная — при падении Богдана сильно ударило о землю и несколько раз перевернуло. Кровь смешалась с пылью. Хотя, может, от этой пыли как раз и была польза? Помню случай, когда солдат (сейчас киевлянин, известный человек), которому выстрелом из гранатомета оторвало ногу выше колена, сумел два часа(!) ползти к своим и не умереть от кровопотери и болевого шока — возможно, благодаря тому, что кровеносные сосуды забились грязью.
— Богдан, помните, как обстреляли ваш вертолет и как он стал падать?
— Нет, не помню, — развел руками Литвин. — Была масштабная боевая операция, продолжавшаяся несколько недель. Наши части рассредоточились по горам, искали склады повстанцев. Нашли продовольственный склад, где хранились банки с жиром, ящики чая и сахар производства... Винницкого сахарного завода. Обнаружили также склад военной техники, взрывчатки. Что невозможно было унести, взорвали на месте. Как-то нашли даже переносную радиостанцию. Я поехал отвозить ее лично командиру дивизии Павлу Грачеву. (Позже стал министром обороны России. — Ред.) Так было принято, что все самые ценные находки передавались лично ему. Возвращаясь обратно в горы, сел в вертолет Ми-24, который как раз направлялся в ту сторону.
Больше ничего не помню. Открыл глаза в госпитале. Понял, что ноги-руки вроде целы, шевелить ими могу. Бинтов не видно. Спросил соседа по кровати. «Что со мной?» Он посоветовал: «А ты подойди к зеркалу!» Я так и сделал. И... не узнал отражения. После ребята рассказали, что я две недели был не в себе. Вставал с кровати, ходил по палате смотрел на свое отражение в зеркале и восклицал: «Смотрите, это новый тип человека!» Но ничего этого я не помню — две недели как будто выпали из памяти.
Поначалу при взгляде в зеркало мне не хотелось жить. Потом, глядя на ребят, которых по вечерам выносили в кинозал из отделения хирургии — без рук, без ног, я стал думать, что относительно легко отделался. «Богдан, тебе просто посчастливилось!» — убеждал сам себя.
«Отцу, предложившему „откупить“ меня от Афганистана, я сказал, что не смогу жить с таким грузом на совести»
— Да уж, сколько наших ребят вернулись из Афгана в цинковых гробах...
— По закону, меня не должны были брать на службу в Афганистан. Я из многодетной семьи, к тому же родной брат мамы жил в Канаде. Таких не брали. Но так уж случилось. После школы я закончил ветеринарное училище, мечтал о срочной службе в десантных войсках. Меня направили в учебный центр в Литве, в медицинскую роту. О том, что нас готовят к отправке в Афганистан, я догадался, когда нам стали делать прививки от тропических болезней. Отец, навестивший меня в «учебке», очень испугался. Предложил пойти к командиру «откупить» меня, чтобы послали кого-нибудь другого. Но я не согласился — так был воспитан. Сказал отцу, что не смогу жить с таким грузом на совести.
*Богдан Литвин: «После прохождения курса молодого бойца меня назначили санинструктором парашютно-десантной роты»
Интересно, что нескольким ребятам из «афганской» команды удалось-таки избежать отправки, но какой ценой! По дороге на аэродром в нашу колонну (мы шли пешком) врезались несколько мотоциклистов, покалечили людей. Не знаю, случайно так вышло или было подстроено. Ночь мы провели на аэродроме, лежа на земле и укрывшись плащ-палатками. Ждали, пока на место выбывших из строя пришлют ребят из резерва.
В Ташкенте, где нужно было пересаживаться на другой борт, также пришлось задержаться на сутки. Потом мы узнали, что вылетевший из Ташкента накануне грузовой Ил-76 был подбит моджахедами. Погибли экипаж и две женщины — продавщицы военторга. Мы долго еще находили разбросанные в горах книги, разные товары. У меня дома до сих пор хранится «Ночь перед Рождеством» Гоголя, найденная на одном из перевалов.
Когда приземлились в Кабуле, меня поразила светло-серая пыль, пуховой периной укрывавшая все вокруг. И жара... Мы выходили из самолета, а навстречу нам шли дембели — нарядные, в самодельных аксельбантах. Счастливые, что возвращаются домой. Ну а мы поехали в часть. Самое первое и страшное, что я запомнил, — возле казармы стояли носилки, на которых лежало тело, с головой укрытое блестящей фольгой, только ботинки торчали носками вверх. Потом я узнал, что в каждый личный медицинский комплект входит рулон фольги. Ночью ею можно укрыть раненого — так будет теплее. А днем, под палящими лучами солнца, фольгой накрывают погибших...
После прохождения курса молодого бойца меня назначили санинструктором парашютно-десантной роты. Среди военнослужащих в основном были украинцы, белорусы, молдаване. Много сибиряков. Несколько переводчиков- таджиков.
Под обстрел мне пришлось попасть достаточно скоро, во время первой же боевой операции. Три дня мы шли в горы. Пешком, со всей амуницией. Кончилась вода, и мы с еще одним парнем немного отстали от своих, чтобы собрать в канистры воду из мелких лужиц. Когда догоняли роту, над нами пролетел советский вертолет, и оттуда начали стрелять. Наверное, увидели сверху две фигуры, приняли за моджахедов. Напарник догадался, запалил пирофакел — таких штук у афганцев не было. Вертолетчики поняли, что мы свои, и прекратили стрельбу. А когда догнали роту, командир сказал, что есть раненый — моджахеды подстрелили его из БУРа — английской снайперской винтовки. Я пошел к этому солдату, но помочь уже не смог. Пуля пробила ему голову навылет. Он умер у меня на глазах. Оставалось только достать «смертник» — гильзу, в которой на свернутой в трубочку бумажке записаны его имя и фамилия, имена родственников и где они живут. Я заполнял документ, который потом надо было приколоть на гимнастерку убитого. А сам думал: вот, сегодня его родители сядут перед телевизором смотреть программу «Время», где им покажут очередную брехню о том, как доблестно мы сражаемся в Афганистане, а их сына Сергея уже нет на свете...
В тот же вечер я увидел, как убивают пленного. Это был афганец лет шестидесяти. Невысокий, по самые брови заросший бородой. Особисты допрашивали его в штабе, а потом вернули обратно в нашу часть. И вечером наши ребята стали его убивать. Так долго это длилось — его били, отрезали уши и в конце концов сбросили со скалы. Но жалости к нему не испытывали: ведь это враг.
В общей сложности Богдан Литвин отслужил в Афганистане ровно два года и два дня. Был трижды ранен — один раз в ногу выстрелом из винтовки, второй раз в плечо — рикошетными каменными осколками от разрыва гранаты. Ну а после последнего ранения шесть месяцев лечился в госпитале.
«Операции по наращиванию челюстных костей и зубопротезированию проводились поэтапно, в течение полутора лет»
В советском госпитале в Кабуле Литвину попытались поставить зубные протезы. Однако держаться новым зубам было практически не на чем — ведь в результате травмы оказались выбиты не только все зубы, но и альвеолярные кости, в которые крепятся корни.
— Отсутствие зубов доставляло немало неприятностей, — поделился ветеран-афганец. — Все-таки я был молодым. Чуть кашлянешь — а протез, извините, вываливается изо рта. Десны под протезами постоянно воспалялись и болели.
Однако жизнь шла своим чередом. Воин демобилизовался, вернулся домой в родной Тернополь. Закончил медицинский институт, женился.
— Вот так четверть века и проходил, — смущенно улыбается Литвин. — В конце концов уже совсем плохо стало, протезы вообще не держались, не мог ни есть, ни говорить.
— Один из моих коллег в разговоре как-то упомянул бывшего афганца, пострадавшего в крушении советского вертолета в районе Кабула, — вспоминает врач Рафик Камалов. — И я вспомнил этого солдата! Как он ходил по госпиталю, пошатываясь от слабости, с ужасом смотрел на свое отражение в зеркале. Оказалось, что он живет сейчас в Украине. Мы тут же пригласили его в Центральную стоматологическую поликлинику МО Украины на консультацию и, осмотрев, решили помочь человеку. Необходимые операции проводились поэтапно, в течение полутора лет. Пациенту нарастили искусственные челюстные кости. Это делается так: берется искусственный костный материал, крепится к уцелевшим костям черепа с помощью специальной титановой сетки. На процесс вживления уходит около полугода, потом сетка снимается. Затем в челюсти вставили восемь зубных имплантов. Еще три месяца ушло на их вживление в костную ткань. Ну, а уж потом ставятся красивые ровные зубы. Кстати, лечение участнику боевых действий проводили бесплатно, а стоимость качественных имплантов оплатили спонсоры.
После нашей беседы в кабинет заглянул лечащий врач Виталий Коваленко и позвал пациента на осмотр.
— Проблем нет, ротовая полость в порядке, — отрапортовал доктор.
— Держатся, как родные, — заверил пациент. — Теперь могу улыбаться без стеснения, спасибо вам!
.jpg)
*Лечащий врач Виталий Коваленко (слева) вместе с заслуженным врачом Украины Рафиком Камаловым (справа) помогли Богдану Литвину (в центре) сделать «голливудскую улыбку» (фото автора)
Читайте нас у Facebook
