Внук Корнея Чуковского: "Дед любил все, что связано с Украиной. По-украински говорил совершенно свободно"
Даже не верится, что написаны все эти сказки почти сто лет назад! Благодаря переводам Корнея Чуковского мы также познакомились с произведениями Марка Твена, Даниэля Дефо, Редьярда Киплинга. Корней Иванович — автор интереснейших литературоведческих трудов о Некрасове, Чехове, Достоевском, Блоке…
Увы, биографию самого Чуковского знают немногие. А она фантастически интересна. О том, каким человеком был Корней Иванович, «ФАКТАМ» рассказал его внук, заслуженный деятель искусств России Дмитрий Чуковский.
— Дмитрий Николаевич, помните свою последнюю встречу с вашим знаменитым дедом?
— Конечно. Он лежал в больнице, и мы все — дети, внуки — приходили к нему, навещали. Корней Иванович понимал, что его жизненный путь подходит к концу. Разговор шел главным образом о делах — о том, что должно быть издано, об архивах… Когда деда не стало, мне было 25 лет.
— От чего умер Корней Чуковский?
— Его заразили гепатитом — видимо, при инъекции. Раньше ведь одноразовых шприцов не было. Думаю, если бы не это, дед мог прожить значительно дольше. В 87 лет он был совершенно здоров и работоспособен.
— Что в вашем доме напоминает о Корнее Ивановиче?
— Практически все, что ему принадлежало, сейчас находится в доме-музее в Переделкино. Сегодня это один из самых популярных и посещаемых литературных музеев в России. Главным образом, приезжают школьники — целыми автобусами. Чтобы попасть в музей, чуть ли не полгода, а, может, и год нужно ждать очереди. А из того, что осталось у меня лично, — подаренные дедом книги. У него была огромная библиотека.
*Корней Чуковский с внуками (Дмитрий — первый слева) в Переделкино (1947 год)
— Читала, что мать Корнея Чуковского была родом из Украины…
— Совершенно верно. Ей, прачке, жилось трудно, но детей сумела воспитать достойно. Корней Иванович рос без отца, считался незаконнорожденным и от этого очень страдал. Настоящее имя деда — Николай Корнейчуков. В литературу же он вошел как Корней Чуковский, скомпоновав псевдоним из частей своей фамилии. Так потом записали и в его паспорте. Причем творческий путь начал отнюдь не как детский писатель — как критик.
— А начинал ведь репортером газеты «Одесские новости»?
— Да, было ему в ту пору 18 лет. Устроиться в газету корреспондентом помог отец товарища по гимназии, из которой деда выгнали, так как мать не могла платить за учебу. Сначала Корнею Ивановичу пришлось пойти работать маляром. Но жажда к познанию была столь велика, что практически на первый же заработанный гривенник он купил у матроса в порту разорванную книжку — самоучитель английского языка. Крася крыши, выводил кистью слово и, запомнив, закрашивал. Так потихоньку осваивал английский язык. Слабым местом было лишь произношение. Дело в том, что страницы, где объяснялись правила фонетики, в книге отсутствовали.
Тем не менее знания деду пригодились. В 1903 году руководство газеты «Одесские новости» отправило его корреспондентом в Англию. Поехал вместе с женой — они только поженились. Но спустя время бабушку отправил в Одессу, так как должен был на свет появиться мой отец. Посчитали, что благополучно разрешиться от бремени лучше на родине.
Но в Одессе в это время начались беспорядки, ставшие предтечей революции 1905 года. Газета закрылась, ее счета арестовали. Корней Иванович оказался в Англии совершенно без средств. Денег не было ни на аренду квартиры, ни на пропитание, ни на то, чтобы вернуться домой.
Было не до смеху. Хотя иногда доходило до комизма. Например, жившего по соседству с Корнеем вора поймала лондонская полиция. Зная, что злодей сидит в участке, дед забирал у молочницы его молоко, оплаченное на месяц вперед. Эта кружка молока служила Корнею Ивановичу едой на весь день. Выход из ситуации нашелся случайно. Жена накануне Пасхи передала из Одессы куличи. Дед отправился в русскую церковь в Лондоне, чтобы их освятить. Там разговорился с батюшкой, поведал о своем бедственном положении. Священник рассказал о состоятельной семье из России, которая ищет преподавателя русского языка для своих детей, чтобы те его не забыли.
Корней Иванович схватился за эту работу педагога. Более того, отец семейства оказался крупным предпринимателем — занимался перевозками товара в Одессу. Благодаря ему дед смог вернуться домой. В одесском порту его встречала жена с новорожденным сыном — моим отцом.
В Одессе Корней Иванович стал выступать с лекциями по литературе, сдружился с Буниным. А потом переехал в Петербург, где познакомился с Блоком, Куприным, Алексеем Толстым… Тому, что стал писать для детей, способствовало знакомство с Горьким, который организовал издательство «Парус» и пригласил руководить редакционным отделом Корнея Чуковского.
— Правда, что больше всего Корней Иванович боялся вернуться работать в газету?
— Это верно, потому что ежедневная репортерская работа отнимала все время и не давала возможности сосредоточиться на литературном творчестве. Кроме того, работая в газете, Корней Иванович стал страдать бессонницей. Номер подписывался под утро. Работали практически сутками. Бессонница мучила Корнея Ивановича с тех пор практически всю жизнь. Чтобы дед заснул, родные по очереди что-то читали ему перед сном. Я тоже это делал. Иногда дед просил что-то повторить еще раз, а иногда, напротив, — читать монотонно, без выражения, чтобы ритм его убаюкивал. Когда засыпал, я на цыпочках выходил из комнаты.
— Знаете историю знакомства ваших дедушки и бабушки?
— Честно говоря, не в курсе. Знаю только, что бабушка была немного старше деда и старалась, чтобы это никто не замечал. Она не работала, занималась детьми — их было в семье четверо. Дедушка и бабушка пережили две большие трагедии. Самая младшая дочь Мурочка, необыкновенно одаренная девочка, умерла в одиннадцать лет от туберкулеза. А осенью 1941 года погиб их сын — мой дядя.
— Каким вы запомнили деда в быту?
— Что касается еды, он был совершенно неприхотлив. Единственное — завтракал, обедал и ужинал в одно и то же время, ничто не должно было выбивать его из рабочего расписания. Спать ложился рано — в девять часов вечера, а вставал в пять-шесть утра и, выпив чашку чаю, работал до девяти-десяти утра. Потом вместе с нами завтракал. На часик ложился отдохнуть. И снова работал. А после обеда мог пойти к кому-нибудь из соседей пообщаться или к нему приходили. Так жил в последние годы.
Запомнилось, что Корней Иванович не любил застолья, банкеты. Дед ведь не пил никогда и не курил. Бабушка рассказывала, что лишь однажды на Новый год пригубил шампанское. Как человек, ответственный за семью, считал, что должен держать себя в хорошей форме, быть работоспособным.
— Читала, что Корней Иванович очень любил вареники с вишней…
— Да, И всегда вспоминал, какими вкусными они получались у его мамы. Любил все, что связано с Украиной. По-украински говорил совершенно свободно. Знал много пословиц, поговорок. Когда речь шла о заработках, шутил: «Треба знати, як моргати, щоб карбованцiв дiстати». Занимался переводами Тараса Шевченко, написал несколько статей о нем. По-украински общался с Рыльским, Тычиной, Бажаном, Козловским…
— Но то, как выучил английский по самоучителю, — просто фантастика! Написание ведь кардинально отличается от произношения.
— Корней Иванович очень стеснялся своего произношения. И тем не менее даже такое владение позволило ему, бывая в Англии, общаться с Робертом Фростом, Полем Робсоном. В 1916 году поехал в Англию в составе делегации русских журналистов. Их принял король Георг V. Перед визитом делегацию повезли в госпиталь, где знакомили с новинками пластической хирургии. Например, если человек получил увечья лица при ранении, ему каким-то образом приделывали гуттаперчевый нос. Такой нос Корнею Ивановичу подарили в госпитале в качестве сувенира.
И вот прием. Накануне всех членов делегации ознакомили с дипломатическим этикетом: как обращаться к королю, что делать и в какой последовательности. И вот журналисты во дворце ждут выхода монарха. Распахивается дверь, появляется Георг V.
Неожиданно Корней Иванович, у которого зачесался нос, достает из кармана платок. И вдруг оттуда выпал… нос и покатился прямо под ноги королю. Георг V нагнулся, поднял его и с ужасом посмотрел на Корнея Ивановича, который прикрыл платком лицо. Когда монарх понял, в чем дело, был необыкновенно удивлен.
Дед любил рассказывать эту историю. А следующий раз он посетил Англию только в 1962 году, когда его удостоили почетной степени доктора Оксфордского университета. До этого советская власть за границу деда не выпускала — относилась к нему весьма сурово.
— Сегодня трудно поверить, что любимые многими поколениями сказки Корнея Чуковского одно время были запрещены.
— Да, сначала Крупская в 1928 году обвинила Корнея Ивановича в буржуазности, заявив, что его произведения не нужны советским детям. После ее смерти к деду стали относиться доброжелательнее. А в 1944 году последовал очередной страшный удар — статья в «Правде» о вреде для детей произведений Чуковского. Объявили начало борьбы с «чуковщиной». В чем вред сказок состоял, конкретно не говорилось. Однако Корнея Ивановича не печатали до 1948 года.
А причиной опалы стало вот что. По соседству с Корнеем Ивановичем жил художник, рисовавший вождей. Как-то он показал деду свою работу, где Ленин и Сталин изображены в Разливе в 1917 году. Корней Иванович высказал сомнение: мол, в это время Сталин не мог там быть. Видимо, художнику слова деда не понравились, и он «кое-кому» сообщил об этом.
— С удивлением прочла, что в 1960-е годы Корней Иванович решил пересказать для детей Библию. Время-то было атеистическое. Поступок довольно смелый.
— Корней Иванович столкнулся с тем, что поколение советских людей, не зная Библии, не может воспринимать шедевры мировой литературы: произведения Данте, Байрона, Пушкина… Ведь в основе всей классики — христианская культура. Но откуда люди в советское время могли знать Библию? Церковь ведь была запрещена в СССР. Корней Иванович собрал группу молодых писателей, каждый из них работал над конкретным сюжетом, излагая его современным языком, понятным даже детям. Дед отредактировал это все, написал предисловие. Книга имела огромный успех и была раскуплена моментально.
— Чем Корней Иванович увлекался, кроме писательского творчества?
— Все было связано с литературой.
— Что бы вы сказали своему знаменитому деду, если бы он мог вас услышать?
— Сказал бы, что дело его процветает, и читатели любят его, как и прежде.
10673Читайте нас у Facebook
