«с бронетранспортеров, стоявших на мостах, ударили пулеметы… Обезумевшие от боли люди пытались убежать, но со всех сторон их встречали бойцы и беспощадно били дубинками»
В Тбилиси мы прибыли вечером 8 ноября, на следующий день после разгона митингов оппозиции, и сразу, конечно, отправились на место, где происходили главные события того дня, — проспект Шота Руставели. Всегда шумный и темпераментный город был непривычно тих. Вдоль стен домов как-то робко крались прохожие. В начале проспекта поперек проезжей части стоял автобус, а вокруг него группами расхаживали люди в военной форме и плащ-палатках. Опущенные на лицо капюшоны делали их похожими на членов какого-то монашеского ордена. Вдоль всего проспекта стояли грузовики, бронетранспортеры и другая военная техника. Солдат вокруг нее было столько, что, казалось, случись война, Грузию некому будет защитить: вся армия на проспекте Руставели.
«Многие наши беды происходят оттого, что мы всегда выбираем власть в порыве эмоций»
По тротуарам ходить разрешалось, но мало кто этим разрешением пользовался. Метрополитен уже работал, однако станции вдоль проспекта Руставели были закрыты на вход и выход. Поезда проезжали их без остановки.
Все люди, с которыми мы говорили в этот день (грузины легко вступают в разговор по душам с незнакомцами), повторяли одну и ту же фразу: «Он все испортил!»
Он — это президент Грузии Михаил Саакашвили, который накануне дал приказ полиции и армии разогнать митинги оппозиции, проходившие перед зданием парламента Грузии. Требования протестантов были таковы: провести выборы парламента весной будущего года (до этого депутаты зачем-то продлили свои полномочия на полгода — до осени 2008 года) и выпустить политических заключенных (есть люди, которых власть считает уголовниками, а оппозиция — узниками совести). В общем, ничего особенного.
Теперь митингов в Тбилиси нет. В городе на 15 дней введено чрезвычайное положение. Это означает, что в случае массовых манифестаций власти могут уже не ограничиться резиновыми пулями. Поэтому тбилисцы пока сидят по домам, бурно обсуждая политическую ситуацию и мечтая о том, как они выйдут на улицы сразу по окончании чрезвычайного положения. «Мы этого так не оставим!» — говорят многие из них.
Чего «этого»? Что же произошло на улицах Тбилиси 7 ноября? Лаконичные отчеты информагентств говорят: полиция разогнала два митинга и закрыла оппозиционную телекомпанию «Имеди». Мы попытались восстановить события более подробно по рассказам их участников и очевидцев. Отрывки из этих рассказов предлагаем вниманию читателей «ФАКТОВ».
Управляющий Национального театра имени Шота Руставели Заал Чикобава (здание театра находится метрах в 70 от парламента на противоположной стороне проспекта Руставели):
- Утром 7 ноября я был у себя в кабинете и оттуда увидел людей в формах и масках. Сразу побежал к парламенту — предупредить митингующих. Призывал их заходить в церковь, чтобы спастись. (Старинный храм находится через дорогу от парламента. Последующие события показали, что гражданам, последовавшим такому совету, это мало помогло. Бойцы спецназа «выкуривали» беглецов из церкви, забрасывая в двери шашки со слезоточивым газом. — Авт. )
Когда церковь переполнилась людьми, я вышел из нее и с закрытыми глазами (улица уже наполнилась газом) пошел в театр. Войдя в помещение, велел сотрудникам не запирать двери, чтобы люди, убегающие с проспекта Руставели, могли войти. Всех демонстрантов, которые, спасаясь от полиции, забегали в театр, мы через здание выводили на другую улицу.
- Кто, на ваш взгляд, виноват в случившемся?
- Что бы ни произошло в стране, всегда виновата власть. На ней лежит ответственность за все плохое и хорошее. Но думаю, что часть вины лежит и на нас — гражданах Грузии. Наблюдая политические события в течение последних 20 лет, я пришел к выводу, что многие наши беды происходят от того, что мы всегда выбираем власть в порыве эмоций. Думаю, пришло время для того, чтобы грузины научились хорошо думать прежде, чем отдавать свои голоса за кого-либо.
«Спасаясь от бойцов спецназа, люди бросились в реку, и их понесло течением… »
Манана, преподаватель университета:
- Я не участвовала ни в каких акциях протеста. На проспекте Руставели оказалась случайно. Просто шла мимо. И вдруг улица наполнилась удушающим дымом, который просто выжигал глаза и легкие. Увидев, как полиция избивает толпу, я побежала. Затем, чтобы где-нибудь спрятаться, свернула на улицу Белинского. (От этой улицы до здания парламента можно дойти минут за 40. — Авт. ) И вижу такую картину: двое спецназовцев гонятся за двумя гражданскими. Наверное, журналистами, так как один из них нес большую камеру. Ему было трудно бежать, поэтому его догнали, повалили и стали бить ногами и дубинками. Второй успел спрятаться в подъезде, но его тоже вытащили оттуда. Если власти утверждают, что они хотели только разогнать митинг, то зачем нужно было так преследовать людей?
От газа жгло горло, легкие и глаза. Я обратилась в поликлинику. Мне сказали, что помочь мне ничем нельзя: постепенно боль пройдет сама. Посоветовали пить воду с лимоном. Так я и лечилась два дня, пока не почувствовала себя лучше.
Анна, литературовед из Болгарии:
- Я приехала в Тбилиси на конференцию, посвященную творчеству Ильи Чавчавадзе (великий грузинский писатель. — Авт. ). Она проходила в Институте грузинской литературы. Седьмого ноября был обычный рабочий день. Я как раз сделала свой доклад. И вдруг на улице поднялся невообразимый шум. Увидев, что происходит, директор института сразу распорядилась закрыть дверь. Но в здание все же успели забежать двое молодых людей. Они отравились газом и мучительно кашляли. Директор попросила всех участников конференции (семьдесят ученых из европейских стран) подняться к ней в кабинет, где есть пластиковые окна, которые лучше защищают от газа. Там мы и просидели полтора часа в тесноте, пока газ не развеялся. Директор института испытывала 
страшные угрызения совести из-за того, что закрыла дверь и не дала убежище другим пострадавшим. Но ей ведь надо было в первую очередь заботиться об ученых.
Потом здание института оцепила полиция, и нас выпускали по значкам участников конференции. Но тех молодых людей все же удалось спасти. Им дали возможность отсидеться в помещении, пока оцепление не сняли.
Нино, участница митингов:
- После того как людей прогнали с проспекта Руставели, оппозиция призвала их собираться на Рике (ровная площадка размером с футбольное поле, зажатая между рекой Кура и крутым склоном горы, приблизительно в получасе хода от проспекта Руставели. — Авт. ). Когда я туда добралась, на Рике уже было несколько тысяч человек. Они продолжали прибывать. Вскоре снова возобновился митинг. И вдруг мы увидели, что на мостах через Куру показались бронетранспортеры. Вслед за ними начали переходить мосты отряды спецназа, которые оцепили Рике со всех сторон. После этого с бронетранспортеров ударили пулеметы. Они стреляли по толпе резиновыми пулями. А спецназовцы, надев противогазы, принялись швырять в толпу газовые шашки. Началась паника. Обезумевшие от боли люди пытались убежать, но со всех сторон их встречали бойцы, которые беспощадно били демонстрантов дубинками.
Люди искали спасения где угодно. Кто-то пытался пересидеть под мостом. Несколько человек бросились в Куру, их понесло течением. Наконец удалось прорвать цепь спецназа, и люди побежали вверх — к церкви Самеба (Храм Святой Троицы, самая большая в Грузии церковь. Стоит высоко на склоне горы. — Авт. ). Тех, кто не мог бежать и остался лежать на Рике, позднее забирали машины скорой помощи.
Кстати, я успела подобрать с земли несколько резиновых пуль. Возьмите одну на память… о грузинской демократии.
«Сотрудники телекомпании пытались спрятаться в подъездах, аптеках, но их вытаскивали на улицу, валили на землю и жестоко избивали»
Котэ, прохожий:
- Со стороны Рике к церкви Самеба подъехал микроавтобус. Водитель вышел из кабины и начал вытаскивать из салона людей, которые не могли идти сами. Сказал, что подобрал их на дороге, ведущей от Рике. Они лежали и не могли убегать. Водитель хотел завести их на церковный двор, где люди могли отдышаться, и, может быть, их там не тронули бы. Но тут подоспели спецназовцы и стали бить и водителя, и тех, кого он привез. А затем принялись крушить автобус. Колотили до тех пор, пока не разбили все стекла, зеркала и приборы.
Мзия, фотограф информационного агентства:
- Вечером 7 ноября я находилась около помещения телекомпании «Имеди». (Название переводится как «Надежда». Единственная в Грузии телекомпания, допускавшая в эфир представителей оппозиции. — Авт. ) Она находится далеко от центра, на территории киностудии «Грузия-фильм». Территория была оцеплена спецназом, но телекомпания еще работала. Как раз начиналась информационная программа «Хроника».
И вдруг в студию ворвался спецназ. Ведущие только успели сказать об этом, и сигнал пропал. После этого всех сотрудников выгнали во двор.
Видя, что в телекомпании начался погром, журналисты отошли от здания телеканала и расположились у ворот киностудии. Сюда же начали подтягиваться жители соседних домов, которые увидели, что канал пропал из эфира, и пришли его поддержать. Однако через некоторое время бойцы спецназа вышли из студии и начали забрасывать людей шашками с газом, а потом бросились вперед и принялись всех бить. Мы побежали по улице. Люди пытались спрятаться в подъездах, в аптеках (магазины в это время уже были закрыты), но спецназовцы вытаскивали их оттуда, валили на землю и жестоко избивали. Больше всего досталось телеоператорам, которые на бегу пытались снимать.
К счастью, я живу недалеко от киностудии. Мне удалось укрыться в своей квартире вместе с несколькими друзьями.
- Страшно было?
- Честно говоря, мне просто некогда было об этом думать. Я убегала. К тому же у журналистки, с которой я работаю, началась истерика, и мне пришлось на бегу ее успокаивать. Возможно, это помогло мне сохранить душевное равновесие.
«Как только декан сказал, что студенты разойдутся с площади через пять минут, немедленно был отдан приказ о начале расправы над молодежью»
Каха Кукава, депутат парламента, председатель оппозиционной фракции:
- Вечером, после разгрома всех организованных оппозицией мирных манифестаций, я вместе с несколькими депутатами отправился в телекомпанию «Имеди». Там должна была состояться передача, посвященная итогам дня.
Было около 10 часов вечера. Передача еще не началась. Мы сидели в кабинете руководителя информационной службы, когда в помещение ворвался спецназ. Нас, депутатов, поставили лицом к стене и к шеям приставили стволы автоматов. Сотрудников канала заставили лечь на пол, лицом вниз. Журналистов потом выгнали, а нас задерживали около полутора часов. В это время в телекомпании шел погром. Там не осталось не только телеаппаратуры, но даже целых стульев.
Один из народных избранников начал говорить нападавшим о нашем депутатском иммунитете, но ему приставили автомат к голове и приказали заткнуться.
Мой помощник, знавший, что я нахожусь в «Имеди», услышал о погроме и связался с председателем парламента Нино Бурджанадзе. Она поспособствовала тому, чтобы нас освободили. Вообще, у меня сложилось впечатление, что Бурджанадзе — единственный человек во власти, который не хотел нас убить.
Нам известно, что в карательных операциях, кроме спецназа, принимали участие еще и незаконные вооруженные формирования, созданные при правящей партии. Они проявляли особую жестокость при расправе с демонстрантами. Это две группировки. Одна из бывших уголовников, другая — из спортсменов-силовиков. Их называют в народе «бригадами смерти». Они же сами именуют себя «зондер-командами».
На следующий день, 8 ноября, прошли митинги оппозиции в Кутаиси и Батуми. Там они тоже были подавлены с использованием водометов, слезоточивого газа, резиновых пуль и дубинок. Особенно дикий случай произошел в Батуми, где на митинг вышли студенты. И когда на них стал надвигаться спецназ, декан одного из факультетов пошел на переговоры и пообещал, что попросит студентов мирно разойтись. Он действительно договорился с молодежью. Потом сказал руководству спецназа, что площадь будет очищена через пять минут. И тогда немедленно был отдан приказ о начале расправы над студентами.
- На чем основаны обвинения представителей оппозиции в шпионаже в пользу России?
- Сейчас опубликованы распечатки подслушанных спецслужбами телефонных разговоров, на основании которых власть объявила многих деятелей оппозиции российскими шпионами. Все разговоры довольно смешные. Например, сына первого грузинского президента Звиада Гамсахурдия Константина Гамсахурдия считают шпионом из-за такого разговора: «Ему из Москвы звонит родной брат и ругает нынешние грузинские власти, а Константин отвечает: «Ага. Ага. »
«Самое страшное было то, что похитители не скрывали своих лиц. И тогда я понял: они собираются меня убить»
Коба Давиташвили, председатель Партии народа, кум Михаила Саакашвили (тот является крестным отцом сына Давиташвили):
- Утро 7 ноября я встретил лежа на ступенях парламента. Шел третий день голодовки, которую я объявил вместе с товарищами. Нас было на тот момент 16 человек, и вокруг находились еще десятки людей, которые тоже хотели присоединиться к голодовке, но их просто некуда было положить, так как все три дня почти непрерывно шел дождь. Мы ничем не накрылись, и матрасы, на которых мы лежали, промокли насквозь.
И вдруг без предупреждения на нас напала полиция. Голодающих избили, выгнали со ступеней и разгромили звуковую аппаратуру, которая использовалась при проведении ежедневных митингов у стен парламента.
Посовещавшись с другими лидерами оппозиции, мы решили вернуться обратно на проспект Руставели, так как грузинская Конституция гарантирует нам право на любые мирные манифестации без разрешения властей. Затем я отправился на рынок и купил новые микрофоны, колонки и другую звуковую аппаратуру.
После нашего призыва на митинг у стен парламента начали быстро собираться люди. Вскоре их стало столько, что толпа перекрыла проезжую часть. Вдруг появился спецназ с дубинками и принялся бросать в толпу шашки со слезоточивым газом. Это было неожиданностью для всех, даже для охранников парламента. Среди них началась паника, они ринулись во двор здания. Люди, находившиеся на ступеньках, в том числе я, побежали за охранниками. (Здание грузинского парламента имеет форму четырехугольника с проходным внутренним двориком, так что можно перейти на другую улицу, не заходя в помещение. — Авт. ) А на проспекте тем временем шла расправа над демонстрантами. Позже власти объяснили, что таким образом они освобождали проезжую часть. (Правда, проезд по проспекту Руставели не был открыт ни в этот день, ни на следующий. — Авт. )
Выйдя с другой стороны здания, я снова направился на встречу лидеров оппозиции. Там мы решили, что нельзя больше подвергать людей опасности и нужно найти место, где нет проезжей части. Призвали людей собираться на Рике.
А я тем временем во второй раз побежал на рынок покупать звуковую аппаратуру, так как нашу снова уничтожили при разгоне митинга. Один человек вызвался подарить оппозиции электрогенератор. Я зашел к нему в лавку, чтобы посмотреть аппарат. Но вдруг туда ворвались семь человек и начали избивать меня и моих охранников металлическими дубинками. Затем меня вывели на улицу. Увидев такие бесчинства, люди стали заступаться за меня. Подошел даже один священник, но его побили и отшвырнули прочь. Однако, несмотря на то, что нападавшие колотили всех подряд, толпа плотно их обступила и не пустила к машине. Тогда они захватили первый попавшийся микроавтобус, втащили меня в него и, угрожая пистолетом, принудили водителя ехать за город. По пути они били меня, приговаривая: «Не будешь больше выступать по телевизору».
Самое страшное было то, что похитители не скрывали своих лиц. И тогда я понял: они собираются меня убить.
«В пять утра я узнал, что по российским каналам прошла информация о моей смерти и начальник госпиталя ее подтвердил»
- Автобус приехал в какой-то лес, меня выволокли наружу, так как сам я уже двигаться не мог, — продолжает Коба Давиташвили. — Затем эти люди стали с кем-то по телефону решать мою судьбу. Я тем временем прочел молитву, простил моим будущим убийцам их грех и приготовился к смерти. (У нас не сложилось впечатления, что эти слова сказаны для театрального эффекта. Подавляющее большинство грузин глубоко и искренне набожны. — Авт. )
Однако похитители, видимо, получили другой приказ, втащили меня в подъехавший джип и повезли в Гори (город в 100 километрах от Тбилиси. — Авт. ). Там меня завели в военный госпиталь и передали врачу, который повел себя очень странно: начал готовить меня к операции. Разложил инструмент, дефибриллятор и стал надевать на меня маску с наркозом. Я говорю: «Зачем все это? Сердце у меня стучит пока, слава Богу. Рука вывихнута, голова разбита, так окажите мне медицинскую помощь. А резать меня не нужно». Я так решительно защищался, что им не удалось начать операцию, и меня поместили в палату. Почему-то в реанимационную.
И вот здесь мне повезло. Дело в том, что в этом госпитале санитаркой работает моя двоюродная сестра. У нее другая фамилия, и никто, видимо, не знал о нашем родстве. Она повела себя очень мудро: не стала поднимать шума, а, придя в мою палату, незаметно подбросила мне мобильник. Это довольно крутой аппарат, который способен принимать радио- и телепередачи. В пять утра я узнал, что по российским каналам прошла информация о моей смерти и начальник госпиталя ее подтвердил. Тогда я позвонил жене и моему другу — депутату Кахе Кукава. После этого набрал номер председателя парламента Нино Бурджанадзе и сказал, что уже дал о себе знать и теперь меня нельзя так просто убить и сообщить, будто я скончался после операции в реанимации. Потребовал меня отпустить. Она сказала, что выяснит, в чем дело.
Потом я снова отдал телефон сестре, чтобы у меня его не нашли. Чуть позже сестра позвонила Бурджанадзе — узнать о моей дальнейшей судьбе. Но та отказалась говорить. У сестры сложилось впечатление, что председатель парламента очень напугана. Однако, как выяснилось позже, Бурджанадзе все же позвонила министру обороны, и утром 8 ноября меня отпустили из госпиталя.
Все время, пока длилась эта история, мне казалось, что я попал наяву в какой-то голливудский боевик о переворотах в Латинской Америке. Это было очень страшно, но также смешно, поскольку не имело ничего общего с моими представлениями о том, что может быть в реальном мире.
Михаил Саакашвили, президент Грузии.
Правила объективной журналистики гласят, что, описывая конфликт, нужно выслушать обе стороны. Мы честно пытались найти в Тбилиси тех, кто одобряет действия правительства и имеет аргументы в пользу его способа действий. Но среди людей, с которыми довелось общаться, таких не оказалось. Ни президент, ни члены правительства сейчас с прессой не общаются. Тогда мы обратились в парламент, где, как точно известно, есть 149 человек, одобряющих действия Михаила Саакашвили. Именно столько депутатов проголосовало за введение чрезвычайного положения.
Мы благодарны нашим грузинским коллегам — журналистам, работающим в парламенте. Почти трое суток они старались вывести нас на контакт с депутатами пропрезидентского большинства. Однако народные избранники упорно отказывались общаться с украинскими журналистами. Наконец один из них согласился дать интервью «ФАКТАМ» и попросил перезвонить ему через полчаса. Но ни через полчаса, ни позже нам связаться не удалось: после длинных гудков в трубке раздавались короткие. На том конце нажимали кнопку отбоя.
Поэтому единственным источником информации о позиции грузинских властей для нас стало телевизионное обращение к народу Михаила Саакашвили. Вот выдержка из этого обращения в переводе газеты «Вечерний Тбилиси»:
«То, что произошло 7 ноября 2007 года, это был не наш выбор. Это был единственный и адекватный ответ на заговор против грузинской демократии. Я хочу подчеркнуть, что это была попытка свержения конституционного строя, направленная против демократического устройства Грузии. Седьмого ноября 2007 года мы защитили не действующую власть, и я хочу, чтобы это осознали все, а грузинскую демократию, грузинское общество и грузинскую государственность. Это был первый случай, когда правительство и государство не обращались за помощью к населению, не использовали народ для митингов, не укрывались за ним, а предприняли адекватные шаги для защиты своего народа от беспорядков и попытки свержения государственного строя».
295
Читайте нас у Facebook
