Петр Толочко: «По селу прошел слух, что гитлеровцы убьют всех некрещеных детей, и меня в срочном порядке окрестили»
— Археологом я стал в определенной степени по воле случая, — говорит директор Института археологии НАН Украины академик Петр Толочко. — После второго курса нас, студентов-историков Киевского государственного университета имени Тараса Шевченко, распределяли по кафедрам. Кто-то из девчат спросил: «Петро, ты уже куда-нибудь записался?» — «Еще нет». — «Давай к нам на археологию». Так и определилась моя будущая профессия. Многие старались попасть на кафедру истории КПСС, ведь тех, кому это удавалось, затем брали на работу в райкомы партии или обкомы комсомола. Я к этому не стремился — хотелось заниматься древней историей. Думаю, к такому выбору меня подталкивали воспоминания детства — возле села Пристромы Переяслав-Хмельницкого района Киевской области, в котором я родился и вырос, находятся остатки укрепления, построенного во времена Киевской Руси князем Владимиром Святославовичем. Мы находили там старинные черепки, обломки прясел, монеты. Все село знало, что там когда-то стоял древний город.
Летом после третьего курса мы отправились в Черниговскую область на раскопки Любеча, одного из первых городов Киевской Руси, — вспоминает Петр Толочко. — Возглавлял экспедицию выдающийся ученый, директор Института археологии Академии наук СССР академик Борис Рыбаков. По субботам он обходил с нами раскопы, останавливался в каком-либо месте и спрашивал: «Ребята, что вы здесь видите?» Выслушав ответы, рассказывал, что он сам подметил на данном участке раскопок. Борис Александрович блистал эрудицией, обладал даром рассказчика. Местность возле Любеча за тысячу лет почти не изменилась. Рыбаков говорил нам: «Видите два озера? Между ними, согласно летописям, сошлись в бою дружины Святополка Окаянного, шедшего из Киева, и его брата Ярослава Мудрого, который выступил из Новгорода». И во всех подробностях описывал сражение. Под впечатлением личности академика я пошел по его стопам — занялся изучением истории Киевской Руси.
*По примеру академика Бориса Рыбакова (справа) Петр Толочко занялся изучением истории Киевской Руси
— Вы родились накануне войны. Как ваша семья пережила гитлеровскую оккупацию?
— Получилось так, что мой отец умер перед приходом в село немцев. Он был убежденным сторонником Советской власти, в Гражданскую войну воевал в рядах Красной армии. В селе работал председателем сельсовета и колхоза. Когда Гитлер напал на Советский Союз, власти включили отца в состав партизанского отряда, который должен был действовать в нашем районе. Предполагалось, что семью он отправит в эвакуацию. По этому вопросу поехал в Переяслав-Хмельницкий и увидел, что местное начальство уже разбежалось. Отец сильно перенервничал, опасаясь за жену и троих сыновей, слег и оправиться уже не смог. Ему было лишь 45 лет.
По селу прошел слух, что немцы убьют всех некрещеных детей, и меня в срочном порядке окрестили. Мне тогда было три с половиной года. Помню, что в нашей хате поселились немецкие солдаты. Отец держал пасеку, возле дома стояло 12 ульев. Оккупанты боялись пчел и, просовывая в окно длинную палку с крючком, вынимали прямо из ульев рамки с медовыми сотами. Лишь один из солдат, бывший учитель русского языка, не мародерствовал — говорил, что не хочет нас обижать.
Мама очень боялась, чтобы старшего сына Михаила (он 1927 года рождения) не увезли на работу в Германию. Был такой случай: солдаты позарились на свинью, которую держала соседка баба Прися. Сами лезть в сарай побрезговали, поймали Мишу, мол, помоги. Мама поначалу не поняла, что им нужно, ужасно испугалась, разрыдалась, стала убеждать немцев, что сын болен чахоткой...
В 1943 году мы вырыли во дворе погреб на случай бомбежек и артиллеристских обстрелов — приближался фронт. Я прекрасно помню, как в село въехала первая советская танкетка. Красную армию народ встречал с неподдельной радостью. Миша, хотя ему и было только 17 лет, записался добровольцем в армию. Прослужил девять лет.
В победном 1945 году я, самый младший в семье, пошел в первый класс. Тетради мы делали из плотной серой бумаги, похожей на ту, которую сейчас используют при изготовлении мешков для цемента. Чернилами служили сок ягод бузины или сажа. На целый класс было всего две «Читанки». О существовании школьных портфелей даже не знали — ходили с полотняными торбами. Рубашки и штаны носили из домотканого полотна. Мама ткала такое на деревянном станке. Готовую материю, а также сорочки, штаны красили в особом составе: варили корневища лилий, которые вырывали со дна реки. Получалась темно-коричневая жидкость. На домашнем станке мама ткала и шерстяные вещи для продажи — ковры с узорами. Я ей помогал: три четверти ширины ковра ткала она, одну четверть — я.
— А как обстояло дело с обувью?
— Перед уходом в армию старший брат Михаил пошил мне сапоги. Я несказанно обрадовался обновке, ведь это были первые в моей жизни сапоги. Поначалу даже спать в них ложился.
— Уже тогда история стала одним из ваших любимых предметов?
— Пожалуй, да. В нашей школе его преподавала Галина Митрофановна Скопенко, мать знаменитого ученого-химика академика Виктора Скопенко, который многие годы был ректором Киевского национального университета имени Тараса Шевченко.
На исторический факультет я пошел учиться по примеру старших братьев — Михаил поступил на истфак университета, Иван — педагогического института. Умирая, отец попросил маму: «Выучи сыновей». Она этого добилась. Михаил и Иван стали директорами школ.
Когда после окончания университета я начал работать в Академии наук, мама говорила: «Як я хочу дожити до того часу, коли ти будеш доктором науки!» К сожалению, она скончалась незадолго до защиты моей докторской диссертации. На склоне лет, продав дом и хозяйство в Пристромах, мама жила по очереди у каждого из сыновей — она так захотела.
— Как ваша семья пережила страшный голод 1947 года?
— В то тяжелое время нас еще и ограбили. Утром, собираясь в школу, я этого не знал. А когда шел с занятий домой, ребята, учившиеся во вторую смену, встретили меня возгласами: «Помрете — вы остались без хлеба!» Действительно, ночью кто-то забрался в комору и украл все зерно. Маме пришлось вручить среднему сыну Ивану (ему тогда уже исполнилось 18 лет) свое приданое — юбки, платки, ковры, — чтобы он поехал в Западную Украину и обменял все на продукты. Через месяц брат вернулся с двумя мешками, в которых вперемешку были насыпаны рожь, пшеница, горох, овес... Менял вещи у разных людей. Кто-то соглашался заплатить зерном, кто-то — горохом... Из привезенной Иваном мешанины мама пекла хлеб. К тому же нас от голода спасали лес с ягодами и грибами, а также речка Трубеж. Мы рыбачили и летом, и зимой. Помню, наловим компанией рыбы, разложим ее по кучкам. Мне как самому младшему говорили отвернуться и спрашивали: «Чья эта куча?» Я, не глядя, называл, например: «Дяди Ивана». — «А следующая?» — «Наша»...
В голодомор
— Когда собирались на учебу в Киев, у вас уже была невеста?
— В старших классах я влюбился в дивчину из соседнего села. Провожал ее домой, приглашал вечером прогуляться. Не знаю, как далеко зашли бы наши отношения, но совершенно неожиданно для меня эта девушка сразу после десятого класса вышла замуж за довольно взрослого мужчину.
Со своей первой женой киевлянкой Татьяной Кара-Васильевой я познакомился после окончания университета. Мы вместе работали в Музее украинского народного декоративно-прикладного искусства, который располагается на территории Киево-Печерской лавры. У нас возникла взаимная симпатия. Поженились, родился сын Алексей. Вместе прожили семь лет, но потом мы все же расстались.
Во второй (и последний) раз я женился на москвичке Галине Вознесенской, с которой познакомился в студенческие годы в одной из археологических экспедиций под руководством академика Рыбакова. В тех раскопках участвовали студенты Московского государственного университета. То есть Галину я встретил раньше, чем первую жену. В экспедиции у нас с Галей завязались отношения. Потом мы несколько раз встречались, но, знаете, длительные разлуки разъединяют людей. Она вышла замуж, я женился. Ну а после того, как расстался с Татьяной, вернулся к своей первой любви. У нас родилась дочь Наташа.
— Читал, что ваша Наталья живет в Париже.
— Да, работает в ЮНЕСКО. Она вышла замуж за француза, у них двое детей — мальчик и девочка. Дети владеют французским и русским. А внучка Настя, будучи в гостях у меня на даче, постигает украинский.
— Дача у вас государственная?
— Ничего подобного — самая обычная: на шести сотках в дачном поселке «Глеваха-1», — говорит Петр Толочко. — Будучи молодым ученым — без малого 40 лет назад — я купил ее у рабочего киевского Завода имени Лепсе. Доставшийся от прежних хозяев домик дважды перестраивал, последний раз — в
Из благ цивилизации там только электричество. У нас есть колодец. В теплое время года купаемся в летнем душе, вода в котором нагревается от солнца. Когда-то жена хотела засеять участок травой и засадить цветами. Но я настоял, чтобы был огород. Растения нередко сохли, ведь мы не могли часто приезжать и поливать их. В результате пришлось вернуться к изначальной идее. Засеяли все травой.
— Вы стали известным, когда в конце
— Идею отпраздновать юбилей столицы предложил академик Петр Тронько. Он был человеком влиятельным — в
На государственном уровне была поставлена задача — определить возраст Киева. Мы начали раскопки в историческом ядре города — на Старокиевской горе (территория возле Национального музея истории Украины) и соседней Замковой горе. К решению этой задачи был привлечен академик Рыбаков — в то время, по сути, первый человек в советской археологии. Он и поддержал мою точку зрения о том, что поселение, из которого вырос Киев, возникло в начале VI, самое раннее — в конце V века. То есть примерно 1500 лет назад. Академик Тронько настаивал на том, что Киеву 2500 лет. Мнение Рыбакова во многом сыграло решающую роль.
Отмечать
— За истекшее с тех пор время удалось сделать находки, которые позволили уточнить возраст Киева?
— Увы, нет. Во время раскопок в
— Довелось вам побывать и в ипостаси народного депутата Украины.
— Да, я был парламентарием с
— Вашу кандидатуру тогда выдвигали на пост заместителя председателя Верховной Рады Украины.
— Да, но меня не поддержали, в том числе и члены фракции партии «Громада». Говорить на эту тему можно очень долго, но не хочется. В результате я покинул фракцию.
— Чем занимаетесь сейчас?
— Полностью посвящаю себя любимому делу. Знаете, когда я был студентом, однажды вечером у костра академик Рыбаков сказал нам: «Я увлекся археологией в далекие
*Петр Толочко: «Этот горшок нашли на месте одного из поселений древней трипольской цивилизации. В нынешнем году отмечается 120 лет с открытия этой культуры археологом Викентием Хвойкой при раскопках в Черкасской области»
3057Читайте нас у Facebook
