«увидев, в каком запущенном состоянии находится рана генерала ватутина, срочно прилетевший к нему в киевский госпиталь знаменитый хирург-академик бурденко -- культурнейший человек! -- ругался матом»
С этой маленькой, удивительно обаятельной женщиной мы познакомились в ноябре прошлого года. По приглашению мэра столицы Александра Омельченко Елена Ватутина и Зоя Людвиговна Клусакова-Свободова прилетели в Киев из Праги на празднование 60-летия освобождения столицы Украины в составе делегации ветеранов Чехословацкого танкового корпуса полковника (впоследствии генерала, президента ЧССР) Людвига Свободы.
И вот незаметно приблизилась еще одна дата -- печальная. 15 апреля исполнилось ровно 60 лет со дня смерти ее отца. И дочь прилетела поклониться могиле. А из Москвы приехал правнук полководца -- Максим Ватутин.
«В 1937-м отца обвинили в том, что он женился… на графской дочери»
-- Как вы оказались в Праге? Замуж вышли? -- спрашиваю Елену Николаевну.
-- Ой, такая любовь была! Мой Беда (Бедржих) тогда, в 50-е, молодой офицер Чехословацкой народной армии, учился в Москве. Ну и потом я уехала с ним. Двое сыновей у нас. Старший Саша в Москве живет, а младший Андрей -- в Праге. Муж мой нынче полковник в отставке. Я до пенсии работала переводчиком в городском транспортном управлении. Сейчас являюсь членом редакционного совета издания нашей диаспоры в Чехии «Русское слово».
-- Как ваш старшенький, Александр, оказался в Союзе?
-- Вы же знаете, что произошло в 1968 году? Когда в Прагу вошли советские войска, их надо было где-то размещать. Для этого решили использовать и помещение русской школы при советском посольстве, где учился Саша. А потом такое началось! Чехи запротестовали, к советским начали относиться очень плохо. Ну мы с Бедой и отправили его в Москву к маме. Там он и школу окончил, и исторический факультет университета. Работает на ОРТ.
А младшему, Андрею, было тогда чуть больше годика. Куда такую кроху? Остался с нами. Сейчас инженер-компьютерщик.
-- Привыкли за столько лет к этой стране?
-- К жизни вне Родины нельзя привыкнуть. Никогда! Все время в Москву тянет. Или в Киев, к папе… Мы очень благодарны всем, кто помнит генерала Ватутина.
-- Елена Николаевна, ваш отец не только воевал, но и в довоенное время многие годы служил на Украине…
-- Ну, начнем с того, что свою военную карьеру папа начинал с Украины, курсантом Полтавского пехотного училища. Рассказывал, что с ним в вагоне поступать в училище ехали совершенно безграмотные ребята. Благо, поезд двигался очень медленно, с частыми долгими остановками. А отец к тому времени окончил школу. И от нечего делать за неделю научил товарищей читать и писать! Классной доской служила дощатая стенка вагона, мелком -- кусок известняка. Возможно, кто-то из этих ребят потом стал генералом. В те времена, после гражданской, многие ведь не знали грамоты. Те же Ворошилов или Буденный… А маму нашу, Татьяну Романовну, папа обучил грамоте, когда они уже поженились. Дед Роман происходил из купеческой семьи. Но потом бросил бабушку с тремя девочками. Маме тогда было три недели от роду. Бедствовали, батрачили у помещика. Ни земли у них не было, ни лошадей. Какая там учеба!
Папины родственники были крестьянами из Воронежской губернии. Как вспоминал с улыбкой папа, когда он подрос, ему даже выбрали богатую невесту. Пришел он в село (тогда безлошадные пешком ходили) свататься -- и вдруг увидел девушку, сидящую на скамейке под забором. Красавица, косища длинная! (У мамы до восьмидесяти лет, до самой смерти, волосы были почти до пят). Словом, увидел тогда отец маму -- и уже не отошел. А голытьба-то, голытьба оба! В загс не в чем было идти по грязи. Так кто-то сделал им что-то наподобие сандалий: подошва деревянная из дощечки да веревочки сверху. Вот так они женились.
И представляете, в 1937-м, когда отец был уже солидным командиром, на высокой должности, его чуть не арестовали из-за того, что одна сволочь -- односельчанин! -- написала, якобы папа женился на графской дочери! Так специальная комиссия НКВД ездила на его родину, в Валуйки, проверяла всех родных до седьмого колена! И когда все закончилось благополучно, папа, грозя кому-то кулаком, сказал маме: «Даже если бы ты и была графиней, я бы никогда от тебя не отрекся!»
«Навещать жену репрессированного командира родителям помогал наш пес Тузик»
-- Говорят, Татьяна Романовна Ватутина была настолько способной, что после того, как муж обучил ее грамоте, она в своем развитии в некотором роде даже превзошла его и начала активно приобщать к культуре, оперному искусству…
-- Ну, пожалуй, здесь есть преувеличение… Возможно, поначалу так оно и было. Судите сами: что мог видеть мой отец во время службы в Чернигове (где я, кстати, родилась), Ростове, Чугуеве и других гарнизонах, кроме всяких армейских учений-полигонов да ночных бдений-дежурств в штабах и на командных пунктах? Помню, часто он возвращался домой поздно, очень уставший (мама сапоги помогала стащить) и мгновенно засыпал. А когда мы просыпались -- его уже не было. У мамы, конечно, возможностей читать книги, слушать по радио (или патефон) хорошую музыку, было немножечко больше. Но в шесть лет у моего младшего брата Витеньки (ныне покойного) обнаружили туберкулез коленной чашечки. И мама мыкалась с ним по больницам-институтам. Потом Витю надолго отправили в Евпаторию в костнотуберкулезный санаторий. И мама на все праздники ездила туда к нему. Подарки, конфеты, фрукты возила килограммами.
Папа же не мог бросить службу. Да и меня не с кем было оставить. Поэтому иногда по вечерам он водил меня в театр. Помню, первое неизгладимое впечатление на меня произвела опера «Иван Сусанин». Ходили мы с папой и на спектакли еврейского театра.
-- Николая Федоровича перевели в Киев, можно сказать, в разгар репрессий…
-- Да. Это были 1937--1940 годы. Мы жили в двухэтажном доме комсостава на улице Липской, 6 (ныне номер 4), в квартире номер три. В нашем доме жили будущие заместители наркома обороны Ефим Щаденко и Яков Федоренко, другие генералы.
-- А командующий округом Якир?
-- Иона Эммануилович жил в доме напротив. И когда его арестовали, жена Якира почему-то первой позвонила нашей маме, хотя родители с их семьей вроде не дружили… Мама так и села. После этого они подружились и остались друзьями на всю жизнь.
-- Не боялись скомпрометировать себя дружбой с женой врага народа?
-- Ха, не боялись. Еще как боялись. В Киеве папа начинал служить начальником оперативного отдела штаба округа. Его предшественник Василий Бутырский уехал воевать в Испанию. Папа говорил, что он очень умный, порядочный и добросовестный человек, у него в отделе все было тютелька в тютельку, в образцовом порядке. Потом Бутырский вернулся, слава Богу, живым из Испании. Но ему целый месяц никакую должность не предлагали. Позже вызвали в Москву. У него приятелем был Ворошилов, они еще в гражданскую вместе воевали. Я помню, как мы втроем провожали дядю Васю на вокзал. Вошли в купе, а там уже сидят трое мужчин в гражданском. Они мне как-то сразу не понравились. Поезд тронулся, мы помахали вслед с перрона. Потом оказалось, что в Дарнице поезд остановили, и Бутырского вывели. Это был 1938 год.
Вскоре забрали и его жену. Двое мальчиков остались, по существу, сиротами. Старший ушел куда-то к знакомым, а младшего Юру, с которым я училась в школе, забрала к себе тетка.
Однажды поздно вечером, месяцев через восемь, мы услышали, что кто-то скребется в дверь. Посмотрели -- наши собака и кошка, которые свободно гуляли во дворе, уже дома. Мама открыла -- а там жена Василия Петровича. Мы ее не узнали -- тощая седая измученная старуха. А ведь была цветущей красавицей! Тетя Нина боялась, чтобы никто не узнал, что она пришла к нам. И, зная, что у нас есть животные, использовала их привычку скрестись в качестве пароля. Ее помыли, переодели, накормили. Рассказала, что муж возвращался из Испании через Париж и привез ей два чемодана вещей. Кстати, позже знакомые рассказывали, как в 1939 году произошел конфуз, когда наши войска вошли на Западную Украину. Во Львове некоторые жены офицеров и государственных чиновников начали щеголять на публике красивыми кружевными нарядами, которые оказались… ночными сорочками и пеньюарами западного производства, ранее не доступными советским женщинам! Во дикари мы были… А тут, когда к Бутырским пришли с обыском, гэбисты первым делом полезли в эти чемоданы и обнаружили там это буржуазное барахло! И ее замели.
Их квартиру, конечно, отдали кому-то другому. Тетя Нина ютилась в подвале. И папа с мамой по вечерам выводили выгуливать Тузика и незаметно подбрасывали ей сахар, продукты, деньги. Вот так Тузик стал палочкой-выручалочкой.
«Раненого командующего снял с поезда Хрущев»
-- В 1940-м отца перевели в Москву, в Генштаб, -- продолжает рассказ Елена Ватутина. -- Жалко было расставаться с чудесным Киевом. Но еще печальнее было увидеть его после освобождения…
Мы пару раз летали с мамой к папе на фронт. Помню Бориспольский аэропорт: на летном поле паслись коровы и лошади, никаких зданий не было. Одна вышка деревянная, на мачте болталась полосатая тряпка, похожая то ли на сачок для ловли бабочек, то ли на чулок -- указатель направления и силы ветра…
Увидев разрушенный город-красавец, мама заплакала. «Ничего, Танюша, вот разобьем немца, все восстановим и сделаем еще краше и Киев, и другие города и села, -- пытался утешать ее папа. -- И заживем!.. »
Кто мог подумать, что он вернется в Киев в марте 1944-го, чтобы затем остаться в его земле навсегда…
-- А что вам известно об обстоятельствах ранения Николая Федоровича. Существуют версии насчет незапланированного отклонения от маршрута следования генеральского кортежа, недостаточного количества охраны. Словом, чуть ли не о заговоре…
-- Не думаю. Конечно, у отца, как у любого талантливого человека, могли быть завистники. Но не до такой же степени! И чему там было завидовать? Папа был одним из основных разработчиков Сталинградской операции. Они с генералом Еременко проделали всю черновую работу по перегруппировке войск и окружению немцев. А сливки снимать -- завершать операцию -- Сталин поручил Рокоссовскому. Еременко до конца дней своих обижался. Мне люди говорили, что отец был достоин звания Героя еще за Курскую битву -- навел порядок на Воронежском фронте, затем на Юго-Западном, предугадал направление ударов противника и умело их отразил, а затем выгнал немцев из Курска, Орла, Белгорода, стремительно гнал их до Днепра, освободил Киев, Житомир.
На столе у Сталина лежал указ о присвоении отцу звания Героя и воинского звания «Маршал Советского Союза». А через несколько дней -- бац! -- неприятность под Житомиром, этот город пришлось сдать, снова нависла угроза над Киевом. И вождь в ярости порвал документы, а Золотой Звездой командующего фронтом наградили аж в 1965 году, посмертно, по ходатайству группы маршалов… Так чему тут завидовать? Или похоронкам на его братьев, посыпавшимся в 1944-м, когда папа еще был жив? В феврале от ран умер его старший брат Афанасий, в марте, когда отец уже лежал в госпитале, погиб младший, Семен Ватутин. Возможно, эти утраты и лишили его последних сил.
Что же касается обстоятельств ранения, я не исключаю, что не обошлось без предательства. Что в нашем штабе мог работать вражеский агент, сообщивший бандеровцам маршрут и время следования генеральского кортежа.
Как рассказывал личный водитель отца Александр Демьянович Кабанов, колонна возвращалась из Ровно в Андрушовку, в штаб фронта, прежним маршрутом, по трассе. И охраны у Ватутина было предостаточно: впереди ехал штабной автомобиль «Додж» с офицером СМЕРШа и его помощниками, за ним -- «Форд» Ватутина с адъютантом и личной охраной, сзади -- грузовик «Студебекер» с полным кузовом солдат. Только все произошло слишком неожиданно. Ватутин был ранен, когда бежал от машины к сараю, в котором можно было укрыться от пуль. Возможно, в генерала стрелял снайпер, пуля попала в бедро. Из наших больше никто не пострадал. У «Виллиса» только колесо пробило, а у «Доджа» -- 200-литровую бочку с бензином, прикрепленную сзади. Как она не рванула, одному Богу известно.
Оказав первую помощь раненому командующему, его тут же перенесли в «Додж» и доставили в медсанбат в Гощу, а оттуда -- в госпиталь 13-й армии в Ровно, где отец лежал несколько дней. Этот госпиталь вскоре разбомбили, очевидцы рассказывали, что бомбили целенаправленно, по наводке «ракетчиков». Не пожалели даже готовый к отправке санитарный поезд, полнехонький раненых! Думали, там Ватутин. Но отца к тому времени перевезли уже в Киев…
-- Почему не в Москву?
-- Спросите у Хрущева. Никита Сергеевич в то время был первым секретарем ЦК КП(б)У, то есть хозяином Украины, отвечающим за все, что происходит на подведомственной ему территории. А тут такое ЧП: командующего фронтом подстрелили не в бою, а в нашем тылу! Возможно, он боялся предавать эту истории излишней огласке, чтобы Сталин не показал ему «кузькину мать» за разгул бандеровщины.
Представляете, эшелон с ранеными шел из Ровно на Москву. Но в Киеве на вокзал примчался Хрущев и велел снять Ватутина с поезда: «Николай Федорович, мы вам обеспечим лучших докторов, создадим все условия для выздоровления… » Спорить с ним было невозможно.
И потом, я вам скажу, ранение у отца было не такое уж и страшное, сквозное, особых опасений рана не вызывала, он даже незадолго до смерти надеялся вернуться на фронт. Но эти медики… (Елена Николаевна нервно раскуривает сигарету). Если бы отца лечили простые врачи, он остался бы жив. А эти были уж очень высокопоставленные. Их было там 23 человека! Сначала наложили гипс. Отец говорил: «Не могу, снимите, там у меня что-то есть, очень мешает!» А они ничего другого не знали, кроме как пьянствовать да смотреть трофейные фильмы. Мама попросила снять гипс. Разрезали -- а в ране черви. Представляете, у генерала -- черви! В козырном госпитале на Карла Либкнехта (ныне улица Шелковичная), в особняке, где до войны жил Хрущев…
Почувствовав, что дело плохо, папа сам просил, чтобы ногу отрезали: «Мне не нога, голова нужна!.. » А врачи ему: «Ну что вы, Николай Федорович, все будет в порядке!»
А когда за 14 дней до смерти папы из Москвы по распоряжению Сталина прилетел Бурденко, главный хирург Советской Армии, и увидел его рану, он -- культурнейший человек! -- ругался матом, что так запустили, довели. Сам ампутировал отцу ногу. Но было поздно. Гангрена пошла дальше.
Господи, как папа мучился. Как ему было плохо. Он стонал, а потом и кричал от боли. А Хрущев, когда однажды приехал при мне, сказал отцу: «Чего вы орете, Николай Федорович? Вы ведете себя, как мальчишка!» Я бежала в другой конец коридора. Но и там от этого крика стекла дрожали.
Хоронили папу как-то суетливо, как бы торопясь, 17 апреля 1944 года. В тот день Хрущеву исполнилось 50 лет.
«Никакого дома в Киеве Татьяна Ватутина писателю Александру Корнейчуку не продавала»
-- После похорон отца Хрущев уговаривал маму остаться жить в Киеве, -- продолжает Елена Николаевна. -- Начал строить для нас на улице Артема, 46 двухэтажный особняк. Он и сейчас там стоит. Мама отказалась. Хрущев бросил трубку и никогда больше не звонил. Тот особняк государство продало писателю Александру Корнейчуку и его жене Ванде Василевской, тоже писательнице. И Корнейчук зачем-то пустил слух, что якобы купил его у Ватутиной за два миллиона рублей. Не знаю, зачем он это сделал. Но мы ни дня не жили в том доме и в глаза его не видели.
У нас в Москве была квартира в Ржевском переулке, возле Арбата, мы с братом Витей учились там в школе, к которой привыкли. Летом все жили в Серебряном Бору, в бывшей даче Надежды Константиновны Крупской, просторном деревянном особняке. Рядом жили Чкаловы, Водопьяновы, Громовы. Однажды наша овчарка Джульбарс забежала на дачу к Кагановичам. Я дружила с Юрой Кагановичем, он порядочный парень. Нет, не надо об этом писать. Не поймут нас.
-- Умные -- поймут!
-- На даче у нас был огород. Там и картошка росла, и огурцы. Даже корову держали. И мама, и я умели доить. А что, корни-то крестьянские! И косить мама умела. Пока Хрущев все не испортил -- запретил колхозникам и прочим гражданам держать скот в личных подсобных хозяйствах, дурак!
С кем дружили? С вдовой генерала армии Черняховского, погибшего в 1945-м от осколка снаряда. Они ведь одно время воевали вместе с папой, пока Ивана Даниловича не назначили командующим 3-м Прибалтийским фронтом.
Когда распался Союз, власти Литвы демонтировали памятник Черняховскому на его могиле в центре Вильнюса. Прах россияне вывезли и перезахоронили в Москве на Новодевичьем кладбище. А памятник установили в Воронеже, который он оборонял, а затем освобождал.
И знаете, после истории с переносом могил Черняховского и разведчика Николая Кузнецова из Ровно на Урал мы какое-то время переживали, как бы не пришлось и могилу Ватутина переносить!
-- Да помилуй Бог! В Украине все же больше мудрых людей!
-- Хочется надеяться. В Киеве нас всегда так хорошо принимают.
-- Ваша мама, говорят, была очень красивой женщиной. Небось женихов было…
-- Да уж. Но замуж больше так и не вышла. Ей все снился ее Ватутин. Сама поднимала нас. И, слаба Богу, успела порадоваться внукам и правнукам.
838Читайте нас у Facebook
