46-летний наемник андрей пасечник: «мама считает, что я зарабатываю на жизнь сбором клубники у польских фермеров»
20 сентября «ФАКТЫ» сообщали о херсонце, который за содействие милиции в задержании российской банды, гастролировавшей по югу Украины и нагло расстрелявшей здесь сотрудника правоохранительных органов, получит вознаграждение в 4000 гривен. Оказалось, опознавший главаря банды вместе с ним воевал в Чечне в качестве контрактника на стороне федералов. Мы встретились с Андреем Пасечником (имя и фамилия изменены -- Авт. ), чтобы поговорить не о его участии в задержании преступников, а о таком явлении в нашей жизни, как наемничество. Война кормит Андрея. Она дышит ему в затылок и отступает каждый раз, когда он возвращается в небольшой городок на юге Украины, где живет его семья. Вот уже 20 лет наемник-легионер, засекреченный участник множества вооруженных конфликтов работает «солдатом на экспорт».
«Только моя жена знает, чем я зарабатываю на хлеб»
46-летний Андрей Пасечник свою голову ценит меньше, чем благополучие семьи. Наверное, поэтому его фамилия внесена в картотеки тех, кто после распада СССР стал создавать частные секретные армии, готовя резервный корпус для военных действий там, где вспыхивает очередной конфликт. Вербовщики «солдат удачи» или, как их еще называют, «шакалов войны» понимали: в ХХI веке вооруженные наемники будут у славян самым перспективным национальным экспортом. Они не ошиблись. Чем больше нищал тот или иной регион, тем сильнее вспыхивал интерес к наемничеству. Деньги с запахом смерти не пугали людей. Взять в руки «калаш» и, повязав голову модной сейчас спецназовской косынкой, ехать воевать -- это стало мечтой многих.
Андрей не считает себя «псом войны» и не любит, когда «контрактников» так называют. Он убежден, что люди его профессии пострадали от СМИ, создавших стереотип злодея-отморозка с окровавленными по локоть руками, которым движет желание убивать. Конечно, нормальные люди держатся от таких подальше. Мой собеседник -- обычный человек, в толпе я бы его не выделила. Да и в беседе он вряд ли покажется интересным газетчику, не посвященному в его тайну. Из пяти моих вопросов Андрей Иванович отвечает лишь на один, и то очень коротко, стараясь не разглашать подробности своего ремесла. Впрочем, это неудивительно -- встретиться с корреспондентом «ФАКТОВ» Андрей согласился потому, что об этом попросили люди, которым он не счел возможным отказать.
-- Чем я зарабатываю для своей семьи, до сих пор знала только моя жена, -- говорит Андрей Пасечник. -- Даже мама не догадывается, куда я периодически исчезаю. Обманывать ее нетрудно -- сейчас многие куда-то едут в поисках куска хлеба. Если мой отъезд выпадает, например, на май, она думает, что я отправляюсь в Польшу на уборку клубники.
Почти два десятилетия Андрей участвует в войнах, которые никакого отношения к Украине не имеют. Хотя такой жизни он, конечно, предпочел бы тихое семейное счастье.
-- Меня никогда не привлекала карьера военного, -- уверяет собеседник. -- Окончив школу и отслужив в армии, я пытался поступить в институт. Не удалось. Вот тогда и пошел в военкомат, попросился добровольцем в Афганистан.
Шел 1979 год, парню исполнилось двадцать три. Момент принятия этого решения выпал на период невезения, отсутствия денег. К тому же хотелось проверить себя в настоящем деле.
На подготовку бойца-интернационалиста требовалось не так уж и много времени -- месяца три. Тренировочные лагеря конвейерным методом готовили парней в штурмовые отряды, которые бросали затем против моджахедов. Из обученных волонтеров в Москве сформировали группу спецназовцев, погрузили в самолет и отправили на кровавую бойню.
-- Я не буду называть городов, имен, дат, -- говорит Андрей. -- Нас бросали в какую-нибудь точку, мы выполняли свою работу и сразу возвращались на базу.
Война поразила свежеиспеченного спецназовца не выколотыми глазами, отрезанными ушами и головами, а ощущением враждебности со стороны местного населения.
-- Когда в одном кишлаке женщины стали бросать в нас камнями, это было страшнее боевого крещения, -- вспоминает Пасечник. -- Но растерянность со временем прошла. Когда стоишь над трупом друга, сразу начинаешь понимать, где враг.
Вернувшись домой живым и невредимым, парень искренне благодарил Бога, что тот уберег его, и возвращаться в мясорубку, подобную афганской, не собирался. Однако его умение быстро бегать, отлично драться, метко стрелять оказалось «на гражданке» невостребованным. Он вообще не мог понять, в какую страну попал -- настолько другой она стала. Кто знает, как сложилась бы судьба Пасечника, если бы после вывода советских войск из Афганистана уловившие дух перемен дельцы от армии не организовали теневые структуры. Они начали восстанавливать картотеки с именами ветеранов недавней войны, которые оказались не у дел. Вскоре из них были сформированы спецподразделения, которые появились в Приднестровье, Абхазии, Карабахе, Таджикистане, Эфиопии, а потом в Югославии и Чечне.
«Мой автомат редко был на предохранителе»
За плечами Андрея -- восемь контрактов. Он побывал в самых горячих точках планеты. Каждый раз вербовался на четко оговоренный срок и по его окончании оставлял ряды воюющей армии.
-- Командировки продолжались от четырех до восьми месяцев, -- рассказывает Пасечник. -- Оплата зависела от боевого опыта и региона, куда забрасывалось спецподразделение.
О размере своей зарплаты Андрей говорит буквально следующее: «На жизнь моей семье хватало. Даже оставалось, кое-что откладывали». О том, что многое зависит от фирмы, с которой подписываешь контракт, он предпочитает помалкивать. Одни страхуют своих «солдат удачи» и платят каждому до 15 тысяч долларов в месяц, другие никаких гарантий не дают. Втихаря хоронят погибших контрактников в безымянных могилах, при жизни задерживая им мизерные для такого опасного бизнеса 200--500-долларовые оклады.
-- Не могу вам сообщить, кто нанимал меня, -- отводит взгляд Андрей. -- Иначе всем все сразу станет ясно.
С кем сотрудничает наш земляк, сказать трудно. С тех пор как участие в военных конфликтах стало одним из видов бизнеса, появилось много частных легальных и нелегальных военных компаний, которые могут в считанные дни высадить в обозначенную точку планеты несколько тысяч отлично обученных «боевых штыков», не согласовывая эти действия ни с парламентами, ни с правительствами тех или иных стран. От частной армии обычно требуется или обеспечить победу той стороне, с которой договаривается военная фирма, или сдерживать одно из воюющих формирований -- функция приват-миротворца. А возможно, Андрей не хочет рассекречивать пресловутый «Русский легион» -- нелегальную организацию типа спецкорпуса, куда входят самые боеспособные, элитные подразделения, сформированные из бывших офицеров, которые ушли из нищих армий стран, образовавшихся на пространстве развалившегося Советского Союза. И хотя мой собеседник от обсуждения этой темы уходит, все же дает понять: потребность в легализации таких спецподразделений в нашем обществе давно назрела. Ведь иностранный легион Франции легален, несмотря на то, что давно уже стал прибежищем для преступников со всего мира.
-- Все эти годы рядом со мной, в отличие от французкого легиона, работали достойные люди, -- утверждает Пасечник. -- И если появляется ягода иного поля, это сразу чувствуешь. Вот пример: обычно после боя в теплое время года мы отдыхаем с обнаженными торсами, и как-то я увидел парня-снайпера, на груди которого красовалась татуировка «рожденный убивать». Откуда здесь такой взялся? Он был из другого спецподразделения, и мне объяснили, что это новичок. А через какое-то время его не стало. «Убили?» -- поинтересовался я и услышал, что контракт с татуированным разорван, поскольку солдата застукали на торговле наркотиками. Это был покойный теперь бандит Иванов, расстрелявший в Херсоне милиционера. Его я опознал по фотороботу. Если попадается кто-то с червоточиной, он рано или поздно отсеивается. Остаются настоящие.
-- Андрей, но ведь пуля — дура, ей все равно: настоящий, ненастоящий. Ваши восемь контрактов -- это не что иное, как игры с судьбой. Неужели не боялись?
-- Профессионального солдата не так просто убить. Не помню, чтобы мой автомат был на предохранителе. Всегда в боевом положении. И кроме того, с каждым годом ведь становишься опытней. Почти как в боксе: сначала ты юниор, потом кандидат в мастера.
-- Если по такой шкале, то что за звание у вас сейчас?
-- Ну, уже заслуженный, можете не сомневаться. Я ведь потратил полжизни на это.
-- Тогда объясните, что умеют заслуженные. И какую конкретно работу выполняли на войне лично вы?
-- Сначала идут снайперы, потом мы, за нами мотострелки, пехота. А что умею? Так просто не объяснить. Видите мой ботинок? Если стану вам на горло, мучиться будете совсем недолго.
«Украинцам деньги ни к чему -- салом перебьются»
О войне нам с Андреем говорить трудно. И не только потому, что он не хочет «светиться». Война -- дело очень личное, не напоказ, почти как любовь. Все свои тяжелые воспоминания давно уложил в личный «черный ящик» и без нужды старается их не ворошить. Тем более, что и повод совершенно ничтожный -- любопытство газетчика. Поэтому я не прошу рассказать о югославских войнах, а спрашиваю только о чеченской кампании.
-- Это был мой самый короткий контракт, -- скупо цедит слова Андрей Иванович. -- Стоял ноябрь 1998 года.
-- Почему вы подписали контракт именно с федеральными войсками? Ведь многие украинцы в кавказском конфликте заняли сторону чеченцев по идейным соображениям: мол, российский империализм представляет угрозу и для независимости нашего молодого государства. Или для вас тут сыграла роль религиозная солидарность? А может, дело было только в размере гонорара?
-- Политика России на Кавказе интересует меня меньше всего. И наемные армии нового типа, о которых мы говорим, сильны как раз тем, что они вне политики. Для них война -- бизнес. Воевать и думать, что в стане противника свои братья-украинцы? Ну, это уж слишком.
Если учесть, что оружием с чеченцами торговали как предавшие национальные интересы российские генералы, так и «мотающие» срочную службу патриоты-солдатики, то трудно не согласиться с позицией Андрея Ивановича. К тому же, как он утверждает, на стороне кавказцев воевали и русские наемники. Когда последние попадали в плен, их расстреливали на месте, без допроса. У чеченцев контрактникам платили примерно по 50 долларов в сутки при отсутствии боев и умножали эту цифру на три, когда обстановка накалялась. Если говорить об украинских наемниках, то они в любой армии нарасхват по двум причинам: во-первых, хорошие воины, во-вторых, дешевы. Считается, украинцам деньги ни к чему -- салом перебьются.
«Мне хотелось бы, чтобы такую же школу прошел и мой сын»
Все контракты хороши тем, что рано или поздно они заканчиваются, и со всех горячих точек мира ты возвращаешься на родной порог. Перерывы между войнами у каждого наемника превращаются в своеобразный медовый месяц, точнее -- месяцы. Андрей очень любит свой дом, тихую семейную жизнь. В родном городе он имеет небольшой бизнес: открыл магазинчик-кафе. Обожает сидеть за одним из своих столиков, пить пиво и слушать чужие разговоры ни о чем. Восемь раундов на ринге войны приучили его чувствовать постоянное присутствие смерти, а мы, наивные люди, тешим себя иллюзией, что она еще далеко. Может быть, поэтому Андрей каждый свой день «в миру» проживает с чуть большим наслаждением, чем те, для кого профессия солдата -- что-то газетное, далекое и почти нереальное. У Пасечников растет сын, в следующем году закончит школу. О том, чем папа зарабатывает на жизнь, парень тоже не догадывается.
-- Я не понимаю тех родителей, которые бегают по военкоматам, ищут, кому бы дать взятку, чтобы отмазать сына от армии, -- говорит Андрей. -- Даже от службы, где юнцу пороха понюхать не придется. Самое страшное, что ему там грозит -- это получить по морде. Но ведь мужчина где-то должен научиться держать удар. Я бы хотел, чтобы мой ребенок прошел хоть часть моего пути. Будь моя воля, непременно отправил бы своего мальчишку повоевать. Конечно, женщины в нашей семье подобного не допустят. А жаль.
-- Но ведь человек на войне не только приобретает, многое и теряет. Что потеряли вы? В нашей мирной жизни что может, например, вышибить из вас слезу? Или душа утратила способность оплакивать?
-- Ну почему же, могу заплакать, когда болеет ребенок и нельзя достать нужное лекарство или страдает жена, а ты бессилен помочь. Главных вещей война в человеке не меняет.
Ежедневных телерепортажей о военных конфликтах меньше не становится. А значит, знакомый мне Рембо завтра вновь, наверное, отправится за три моря, чтобы стрелять. Может, в выпуске новостей на экране мелькнет его лицо. Наше законодательство считает преступлением участие в боевых действиях за пределами Украины, не санкционированное правительством, но это Андрея не останавливает -- он нашел выход, поменяв гражданство. Законы Пасечник уважает…
567Читайте нас у Facebook
