Актер сергей подгорный (смуглянка): «гробы? Да, делал пару раз, когда знакомые просили. А что тут такого? »
В последнее время личность Сергея Подгорного, сыгравшего роль Смуглянки (лейтенанта Щедронова) в знаменитом фильме «В бой идут одни старики», вызывает небывалый интерес в средствах массовой информации. Напомним, что год назад одна из столичных газет опубликовала сообщение о его смерти. Но «Смуглянка», к счастью, жив. По последним слухам, знаменитый в прошлом актер зарабатывает себе на жизнь, делая гробы. Не правда ли, звучит интригующе…
«Спасибо, за то, что ты видишь во мне человека»
Ожидая вместе с фотокорреспондентом Сергея Подгорного у метро «Шулявка», я представлял себе, что увижу экранного красавца Смуглянку, только повзрослевшего лет на двацать пять. Правда, не давали покоя предупреждения, что актер уж чересчур «дружит» с водочкой…
Сергей Подгорный подошел к нам сам. Мы же его не узнали. Да и трудно в нем было узнать в этом человеке бравого молодца Смуглянку. Годы, конечно, берут свое, и все же: к нам подошел человек невысокого роста в поношенной курточке «китайского покроя» с обвисшими карманами, простеньких сереньких брюках, в уже видавших виды, явно не кожаных туфлях. Голову актера венчала кепка «адидас» с заштопанной дырочкой вместо пуговички. Меня поразили кисти его рук: широкие, жилистые, с сухой, как бы отшлифованной кожей на внутренней стороне ладони и крючковатыми, пожелтевшими от сигарет пальцами. В последнее время эти руки держали в руках наверняка не глянцевые листы сценария, а рубанок, молоток или строительную кельму. И лишь глаза выдавали в нем того Смуглянку: за завесой алкогольного тумана (на встречу Сергей Александрович пришел уже слегка навеселе) в них проглядывалась доброта, может быть, былая гордость…
-- Вы извините, я немного опоздал. Я ж с цеха еду, со столярного. Вот даже пожрать не успел, -- как бы в оправдание своих слов актер открыл кулек со своим тормозком. На дне «сумы» действительно лежало что-то завернутое в газетную бумагу, сверху свертка позвякивали две алюминиевые кружки, в одной из которых лежали два соленых огурчика, а в другой -- куриное яйцо. В уголке торчала пластмассовая бутылка с каким-то мутным компотом, рядышком -- чекушка (как мне показалось, уже пустая).
Мы присели в небольшом кафе на территории киностудии им. Довженко. Здесь Сергей Александрович чувствует себя как дома.
-- Три по сто, -- не спрашивая нас и даже не глядя на продавщицу у стойки, щелкнул пальцами актер. Уже через минуту три пластиковых стаканчика с водкой стояли на столе. Еще через пару минут по распоряжению Смуглянки поднесли стаканчик с пепси -- чтобы было чем запивать. Один на троих.
-- О чем ты хочешь написать? -- Едва выдохнув после глотка водки, обратился ко мне Сергей Подгорный.
-- Вообще-то, договариваясь о встрече с актером Сергеем Подгорным хотелось написать о жизни человека.
-- А где ты видишь человека?
-- Да вот, перед собой…
Смуглянка, наверное, с полминуты молча смотрел мне в глаза захмелевшим взглядом, как бы выискивая доказательства моей искренности, а потом почти шепотом произнес:
-- За это спасибо… Спасибо, друг Саша, что ты видишь перед собой человека…
«На венчании всех разобрал смех, даже попа»
-- Честно говоря, не люблю я вас, журналистов, -- заговорил Сергей Подгорный, когда допил свои сто. -- Все выискиваете, выспрашиваете, где я, что я. Ну кому это интересно? Кому интересно, как живу? Посмотри на мои руки и сразу поймешь, как я живу. Но те, кто меня знают, друзья-актеры, мои соседи в Буче, никто не скажет обо мне дурного слова. Мол, был актер, а сейчас работяга какой-то. Я все умею. А что делать? Надо же как-то выживать. Но только это не для прессы… Ну ты же это понимаешь…
-- А что здесь такого, чего стесняться. Сейчас время такое… Вы говорили, что сейчас работаете в столярном цехе. А что делаете?
-- Давай так договоримся: я тебе не «вы». Называй меня просто Серега. А что в столярке? Да мебель мы делаем. К нам и крутые всякие приходят, знаешь. Вот это для меня, -- Смуглянка указал на точеную деревянную планочку на обшивке стены кафе, -- раз плюнуть. Я ж на любых станках работаю. Вот, смотри, сегодня циркуляркой задел, -- актер показал небольшой свежий порез на пальце.
-- А резьбу делать умеете?
-- Спрашиваешь! Конечно, могу, а что надо? «Так ты скажи, мы за «это дело» (делает жест, обозначающий «крепенькую») договоримся.
-- А что гробы делаете, это тоже правда?
-- Ну опять ты за свое! Ты что, газета «Бульвар»? Я же говорю, это все не для прессы… Гробы. Ну было пару раз. Ну так это в Буче. Просто умер человек, вот меня и попросили, я ж плотничать могу. А потом еще раз попросили. Естественно, угостили. А что тут такого?.. Эх, б…, ты ж сейчас это все напишешь, а мне потом в электричке показывать будут. Вот одна ваша газетка тоже написала брехню о моей свадьбе, а меня потом все спрашивают, правда это или нет.
-- Ну так расскажите правду, как вы женились?
-- Да я уже говорил, что первая жена моя Света ждала из армии парня, но, когда он пришел, все-таки решила выйти замуж за меня. У меня сразу не сложилось с ее родителями. Они хотели большую свадьбу, а я хотел собрать только самых близких. И вопрос был даже не в деньгах -- слава Богу, тогда они у меня были. Просто я так хотел. Но все-таки пришлось приглашать большинство родственников. А на венчании я настоял. Венчались мы в небольшой церквушке под Сочи. Не знаю почему, но как только началось венчание, всех разобрал смех. Еле сдерживались. Даже поп в бороду смеялся. Кстати, о попе. Я его как увидел, обомлел. Вылитый Ролан Быков. После венчания невеста поехала в одной машине, а я с друзьями -- в другой. Прихватили и попа. Пока ехали, набрались хорошенько. Чувствую, тяжело мне будет на свадьбе. Решили свернуть к морю. Искупался я и минут через пять был уже как огурчик.
-- Так быстро хмель прошел?
Неожиданно Смуглянка схватил меня за рукав куртки, словно мой вопрос чем-то его обидел:
-- Слышишь, 28 января было. Понял!.. Только все это не для прессы. Поговорили и забыли. Личная жизнь -- тема закрытая, -- отрезал минуту назад добродушный Смуглянка. -- И вообще, что обо мне писать? Вот смотри, смотри (актер потрясал рукой в сторону зала кафе, куда заходила перекусить актерская братия), вот о них надо писать! Они мэтры! А я?..
Смуглянка отпил половину содержимого из моего стакана (я от водки отказался) и уже более спокойно произнес:
-- Ну ладно, давай начинай свое интервью. Но говорить будем только о кино. Понял? Только о кино. Итак, вопрос первый.
«Я научился крутить мячи, как знаменитый Серебрянников»
-- О кино, так о кино. Ваша мама, Раиса Федосеевна, рассказывала о том, как в детстве вы так усердно увлекались спортом и танцами, что ваша судьба могла сложиться совсем иначе и вы, вполне возможно, и не стали бы актером…
Но ответом мне было молчание -- Смуглянка нахмурился, сложил руки в замок и уставился в одну точку:
-- Я вообще с тобой не буду говорить. Понял! Саша, мы как договаривались? Что ты мне «выкаешь»? Что, не можешь просто сказать: «Серега?» Какой я тебе «вы»? Нет, я понимаю, субординация. Но не обижай меня, скажи «Серега», да и все… А откуда ты маму знаешь? А, ну вы же «ФАКТЫ», вы все знаете… Мама у меня человек добрый, но жестокий, в хорошем смысле этого слова. Она меня в молодости держала крепко. И за это ей от всего сердца спасибо…
Неожиданно наш разговор прервал подошедший к Сергею Подгорному очередной друг, тоже актер (во время нашей многочасовой беседы «друзей» подходило, наверное, человек десять, и каждому он непременно крепко жал руку, некоторых по-братски целовал). Мой собеседник начал горячо приветствовать друга. Очередные любезности сыпались, как из рога изобилия. Но тут произошло непоправимое -- в пылу крепкого дружеского рукопожатия подошедший мужчина случайно задел увесистым рукавом пальто легонький пластиковый стаканчик с остатками алкоголя. Водочка растеклась по столу, затекла под рукав куртки Смуглянки, тонкой струйкой устремилась ему на штанину. Он растерянно смотрел на лужу на столе и перевернутый стакан. И тут Смуглянку понесло:
-- Ты что сделал с… Ты на х… разлил водку. Какого ты сюда пришел. Иди покупай мне сто грамм сейчас же. Что? Денег нет? Ну так пошел отсюда! Пошел! Эх б… что ж он наделал? Что ж он наделал… Чего его сюда принесло?
Чтобы успокоить собеседника, мне пришлось восполнить потери, и мы вернулись к разговору «о кино», вернее о начале «творческого пути»:
-- Сначала я танцами занимался. Бальными. Партнерша у меня была красивая. Любил я страшно самбу и ча-ча-ча. Медленные танцы и танго там всякие -- не очень. Поначалу танцевали у себя в Буче. Потом тренер говорит: надо вам, ребята, в Киев пробиваться. Да как же туда пробьешься!? Я пошел в бывший Дворец пионеров (там преподаватели хорошие были), хотел записаться на просмотр. Долго нас не брали на смотр. Но даже когда взяли, все равно оттеснили на задний план, так сказать. А кому мы нужны были из какой-то Бучи. После этого танцы я и бросил.
А потом был футбол. Эх, как я бегал, как бегал! Всех мог «перебегать» по технике. У меня любимый футболист был Серебрянников. Я даже научился, как он, крученые мячи подавать. Со штрафного. Какие я голы забивал!.. Ну, конечно, Марадоной бы я не стал, а поиграть хотя бы в первой лиге мог бы. Но травму ноги получил серьезную и больше бегать не смог. Какую? Ну да это все не для прессы. Ну это же никому не надо… Ты лучше скажи, что ты как журналист хотел у меня спросить о кино.
«О Быкове говорить не могу, не имею права»
-- Путь в кино начинался с неудачной попытки поступления?
-- Да, поступал я дважды. Со второго раза поступил. А ты знаешь, как я поступал? Никто не знает. А поступал я сначала на актерские курсы при Театре имени Ивана Франко. Из-за девушки. Короче, дело было так. Как-то летом приехал я на озеро купаться. Приехал на Яве-350. У брата взял. Ты представляешь, какой я козырный парень тогда был -- длинные волосы до плеч, рубашка нараспашку и на Яве. Девочки там аж пищали. Туда-сюда, подходит одна, фигурная такая, и говорит, мол, покатай. Ну, мы с ней покатались… А оказалось, что она в Буче -- у знакомых, а сама приехала поступать в Киев на актерские курсы во Франко. В общем, мы с ней еще покатались, а потом вместе поехали поступать. Только она поступила, а я -- нет. Так мы и расстались… А потом, после института, я на киностудию Довженко попал. Пришел первый раз и обалдел. Киностудия раньше ого-го какая была, не то что сейчас. Что от нее осталось? Да ни х… А раньше! Больно смотреть. Все старое разваливается. Деревья все повырезали! А раньше -- все в зелени, весной в цвету. Я ж предлагал им сейчас: давайте новые посадим. Я сам посажу, буду ямы копать и саженцы достану. Не надо мне денег за это. Но никто не слушает, никому это не надо… Вот тебе тоже не надо… Давай дальше интервью свое. Вопрос номер два! Но о кино…
-- Много говорилось о том, что у вас с Быковым были особые, дружеские отношения. Раиса Федосеевна рассказывала, что на стене у вас висит портрет Леонида Федоровича. Для вас он был больше чем друг?
-- Для меня он был как отец, как… У меня нет даже таких слов, чтобы сказать, кем он для меня был. Не могу я это высказать! Нет таких слов! Нет!.. Но, скажи, зачем вам это? Это у меня здесь, в душе. Это мое. И говорить о нем сейчас я просто не имею права. Вот когда я такой, я не имею права говорить о нем. Так что эта тема закрыта. Все. Понял…
-- И поэтому фотографии со съемок фильма порвали?
-- Да, порвал. Но не поэтому, а…
-- Почему же порвали?
Смуглянка стал нервно теребить старенький вязаный свитер на груди. В его немом жесте чувствовалось отчаяние. Так обычно делает человек, когда хочет сказать:»Душа болит».
-- Что, обидно?
-- Да, -- ответил Смуглянка и отвернул глаза.
Наверное, я сказал то, чего он сам не мог произнести. Обидно, что так все обернулось. Обидно, что после кратковременной вспышки его славы наступил долгий период небытия. Обидно, что вовремя не оказалось рядом такого друга, как Леонид Федорович. Обидно, что безвозвратно ушли годы, лучшие годы, когда актер может проявить себя. Но на судьбу не принято обижаться.
«На съемках фильма «В бой идут одни старики» чуть не взорвали самолет»
Смуглянка жадно курил «Приму» без фильтра.
-- Ты извини, друг Саша. Ну такой вот я. Я, наверное, тебе испортил интервью. Но я уже много рассказывал журналистам. Расскажу, а потом места себе не нахожу. Душа болит. Понял.
-- Давай не будем о грустном. Много уже говорилось о том, что на съемках «стариков» было много разных курьезов. А что запомнилось тебе?
-- Эх ты, журналист. Опять за свое. Ну да черт с тобой. Курьезы? Да, помню, как однажды пиротехники чуть самолет не взорвали на взлете. Снимали, кажется, сцену, когда немцы налетели на наш аэродром и начали бомбить его. Советский самолет начинал разбег по взлетке, а следом за ним должна была разорваться бомба. Но пиротехник что-то напутал, наверное, не запомнил точно место, где заложил заряд. Самолет начал разбег, и тут под ним как шарахнет… От взрыва машину перевернуло несколько раз, но с летчиком ничего серьезного не случилось.
А летали у нас не простые летчики, а Герои Советского Союза. Конечно, нам никто летать не давал. Только порулить по взлетке. В наших машинах даже рычаг высоты был снят, чтобы невозможно было поднять самолет. А так хотелось! Мы же пацаны были. Сорвиголова. Так мы ни разу и не поднялись в воздух, хотя кино о летчиках снимали. Только Лене Быкову разрешали взлетать, да и то с сопровождением. А мы смотрели и глотали слюни. Но, если честно, на съемках было все классно отлажено, все работали, как часы, каждый знал свое место, знал, что ему надо делать и завтра, и даже в следующую минуту…
Неожиданно разговор снова оборвался -- Смуглянка, забыв обо мне, стал увлеченно наблюдать за какой-то возней, начавшейся в кафе. Вообще, так Смуглянка говорил практически все три часа интервью: начиная рассказ, он через какое-то время терял нить и принимался говорить о чем-то далеком или просто ни о чем. Признаться честно, иногда мне казалось, что актер время от времени теряет чувство реальности…
А Смуглянку увлекла пара молодых людей, зашедших в кафе, которые горячо о чем-то спорили. Поднялся шум, возня. К счастью, все закончилось только словесной перебранкой. Я наблюдал за происходящим не без напряжения, но меня успокоил Смуглянка:
-- Да ты не бойся, я хоть и немного того, но если что (актер потер кулаки), сразу врежу. А чего мне бояться. Я и раньше, если что не по-моему, эх… А вот осенью случай был в Буче. У меня трубы чуть не украли. Выхожу я во двор вечером прямо в трусах. Слышу, что-то шуршит. Я на улицу -- вот так, прямо в трусах, а там мужики мои трубы тащат. Ну, думаю, сейчас головы поотшибаю. Подхожу, спрашиваю, мол, помочь. Те меня увидели, давай извиняться: Серега, не знали, что это ты. А я-то знаю, что знали они, гады, чьи трубы воровали. Правда, трубы уложили обратно. Потом еще выпили с ними… По сто пятьдесят. Но стремянку все же у меня украли. Вот тебе и Смуглянка. Знают же, что это мое, и берут суки.
Ну да пусть берут, на мне не сильно разбогатеешь… Обидно, правда… Ой, как обидно… Ты, наверное, думаешь, что я уже пьяный? Нет, я не пьяный… Я пьяный, когда ложусь на стол и говорю бай-бай… А пока я в форме… Не веришь? Ну давай начинай свое интервью, давай… Вопрос номер три…
Читайте нас у Facebook
