Сегодня некогда опальный покровитель художников александр глезер намерен заняться раскруткой украинских живописцев
Известный в прошлом диссидент Александр Глезер -- один из организаторов легендарной выставки и очевидец «бульдозерных» событий. Изгнанный из страны, он преуспел на Западе в галерейном бизнесе. Поэт, переводчик, издатель, сегодня он еще и директор музея современного русского искусства в Джерси-Сити (США). Недавно в нескольких городах Украины Глезер организовал выставки работ молодых американских художников. Никогда ранее современное американское искусство в нашей стране не демонстрировалось.
«Неприятности меня всегда только воодушевляли»
В начале шестидесятых Александр Глезер, по собственному определению, был простым инженером из московских «ящиков». Писал стихи, переводил грузинских поэтов (вырос в Тбилиси, поэтому знал язык), выпускал с друзьями газету «Литература и искусство», доводившую партчиновников до белого каления (тем, например, что писала о «буржуазном» художнике Пикассо). При заводском ДК «Дружба» создал клуб «Наш календарь», куда на встречи с Эренбургом, Евтушенко, Слуцким собиралась интеллигенция всей Москвы. Постепенно клуб снискал славу очага свободомыслия. Организованный в нем вечер памяти «чуждого» советскому человеку художника Модильяни вызвал протест райкома партии. Вечер, посвященный мемуарам Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь», сославшись на плохое противопожарное состояние клуба, вообще запретили проводить.
-- В декабре 1966 года я познакомился с лидером московских неофициальных художников Оскаром Рабиным, -- вспоминает Александр Глезер. -- Мне его работы понравились, и я предложил ему сделать персональную выставку. Он ответил, что все его выставки закрывают и что у меня могут быть неприятности. Я настаивал, неприятности меня всегда только воодушевляли. Тогда Оскар сказал: «Все художники соскучились. Давай сделаем выставку групповую».
22 января 1967 года в клубе «Дружба» открылась выставка двенадцати художников-нонконформистов. Предварительных объявлений не было, но за два часа работы ее посетили 2000 человек, среди которых было много иностранцев. Глезера как организатора вызвали в директорский кабинет. Там сидел майор КГБ и поэт Борис Слуцкий. «Эта выставка, -- дело рук ЦРУ», -- сказал майор. «Это дело моих рук», -- сказал Глезер. Майор: «Тогда вы агент ЦРУ. Посмотрите за окно, там три десятка дипломатических машин. Это вы спровоцировали». «Что вы, какой агент, -- заступился Слуцкий. -- Он молодой поэт, которого мы скоро будем принимать в Союз писателей».
Выставку в тот же день закрыли.
К этому времени Александр Давидович, оставив 120-рублевую должность инженера, стал активно заниматься литературным трудом. Гонорары за публикации стихов, переводов ежемесячно составляли значительные суммы. Купив на Преображенке трехкомнатную кооперативную квартиру, Глезер все стены в ней сделал передвижными, приспособив таким образом новое жилье под экспозицию. Личных вещей там было мало: кровати жены и сына, телевизор, платяной шкаф и стол. Рабочее место самого Глезера находилось на кухне.
В 1968 году Александр Глезер открыл домашний музей неофициального русского искусства. Посещали его все желающие. Особенно интересовались «закрытой» советской живописью иностранцы. На глазах у вечно дежуривших во дворе сотрудникорв КГБ они выносили картины на улицу и фотографировали.
Домашний музей просуществовал до 1974 года. Глезер понимал: в конце концов его придавят, и торопился закупить все, что представлялось ему художественно значимым. За три года он собрал коллекцию в 150--200 картин. Перед отъездом Александра Давидовича на Запад его коллекция состояла из 500 картин. В числе художников, продававших ему свои работы, были Эрнст Неизвестный, Оскар Рабин, Владимир Немухин, Илья Кабаков, Владимир Янкилевский, Борис Свешников, Анатолий Зверев, Людмила Яковлева, Олег Целков. Соцреалисты из Союза художников считали их «мазилами» и «проводниками буржуазной идеологии». Сегодня этих людей называют классиками авангардного искусства второй половины XX века.
«Отовсюду капали деньги, на которые я покупал картины»
Инакомыслящие, то есть мыслящие иначе, чем полагалось, были не только в среде деятелей искусства и не только в столице. Но в Москве, под пристальным оком иностранных журналистов и дипломатов, КГБ относился к «отщепенцам» куда либеральнее, чем в провинции. Просто засадить Глезера за решетку комитетчики не решались, для расправы нужен был повод.
В 1970 году в «Вечерней Москве» появился фельетон «Человек с двойным дном» -- о том, что у поэта Глезера, книги которого выходят в Советском Союзе, дома работает антисоветский музей. Наборы пяти рукописей, готовых к изданию в Москве, Ташкенте и Тбилиси, вскоре после этого были рассыпаны. Потом в квартиру Александра Глезера пришла милиция и предупредила, что его посадят за тунеядство. Писание «вредных» стихов не считалось работой. Иосиф Бродский в 1964 году получил пять лет ссылки именно за тунеядство.
Александр Глезер устроился агентом в Госстрах и занялся переводами популярных зарубежных песен. Написанные им тексты выходили на пластинках известных тогда певцов, звучали в ресторанах. Отовсюду капали деньги, и Глезер покупал картины.
Тогда гэбэшники придумали новый ход. Жену Глезера, работавшую редактором в издательстве «Советский писатель», уволили. Возмущенный произволом, Глезер позвонил в Комитет госбезопасности: «Я собираю пресс-конференцию для иностранных журналистов». Стремясь избежать скандала, комитетчики предложили компромисс: в «Литературной газете» Глезер опубликует статью, где напишет, что его жена уволена по сокращению штатов и сам он не подвергается в СССР никакому давлению, а в награду на это Москва издаст сборник его стихов. «Вы же набор рассыпали?» -- удивился Глезер. Оказалось -- нет, только приостановили печать. Через три дня книга вышла. Уловив смену руководящего ветра, в Ташкенте и Тбилиси тоже напечатали «рассыпанные» сборники. Глезер получил несколько тысяч рублей гонорара, но ожидаемой от него покаянной статьи так и не написал.
-- Вербовали меня не раз, -- вспоминает Александр Глезер. -- Говорили приблизительно так: «Мы не заставляем вас быть стукачом, но вы советский человек, и должны помогать нам ловить шпионов». Они считали, что иностранные шпионы под видом дипломатов приходят в музей и обмениваются информацией во время просмотра картин. Требовали чтоб сообщал, когда и какие иностранцы ко мне приходят. Но я никогда не боялся Лубянки, всегда им говорил: «Вы расстреляли моего дядю в 37-м, посадили мою тетю, уничтожили 60 миллионов. А я не боюсь. Что вы со мной можете сделать? Пытать будете? Так я покончу с собой». Они не знали, что делать с человеком, который их не боится, которого не приказано убить.
«Что это за общество, которое давит картины бульдозерами?»
Когда в 1973 году из Союза выгнали Александра Солженицына, Рабин сказал Глезеру: «Теперь у них освободились руки для нас». Вскоре начались прямые атаки на тех художников, которых газеты называли «проводниками буржуазной идеологии». Кого-то милиция задерживала на улице, кого-то КГБ увозил на Лубянку, кому-то угрожали, кому-то предлагали пряники за «хорошее поведение». Стало ясно: будут художники молчать, движение нонконформистов власти задавят. Нужен был решительный шаг, и Оскар Рабин предложил организовать выставку на открытом воздухе. На демонстрацию решились не все. Илья Кабаков, например, прямо сказал: «Эта идея для двуногих, а мы еще на четырех лапах ходим». В итоге набралось 24 желающих.
-- Выставку наметили на 15 сентября 1974 года, -- вспоминает Александр Глезер. -- Для ее проведения выбрали пустырь на окраине Москвы. Если бы мы собрались где-нибудь в городе, нас бы обвинили в любой ерунде: мешаем, например, общественному транспорту. Казалось, предусмотрели все. Добирались на метро, разделившись на две группы. Но на выходе из метро Рабина задержали, обвинив в краже часов. Я бросился ему на помощь. Через полчаса нас выпустили, сообщив, что нашли похитителя. Шел дождь. Боясь, что без организаторов выставки художники разойдутся, мы с Рабиным побежали.
На пустыре собралось человек 500, в том числе иностранцы. Там же стояли грузовики с саженцами, какие-то рабочие (потом выяснилось, что это были переодетые милиционеры) стали обзывать нас хулиганами, кричать, что мешаем сажать деревья. Художников толкали, не давали расставить мольберты с картинами. Тогда Оскар поднял картину над головой и закричал: «Будем показывать так!» И когда остальные художники тоже подняли свои картины, на них двинулись три бульдозера.
Зрелище было сорреалистическое: дождь, недоуменно-испуганные лица людей, ревущая техника, подминаемые гусеницами полотна, возмущенные крики. Милиция разожгла костер и бросила в огонь три картины. Канадский журналист впрыгнул в кабину одного из бульдозеров, оттолкнул водителя и остановил машину. Потом крикнул: «Да он же пьяный!» На журналистов, наблюдавших за происходящим с пригорка, направили поливальные машины, начали их избивать. Подбегаю к председателю горисполкома Петину, который командовал расправой: «Что вы делаете, избиваете иностранных журналистов и дипломатов! Это же позор на весь мир!» А он мне отвечает: «Пусть не суются в наши дела, морды будут целы».
Расправа продолжалась около получаса.
На следующий день я организовал пресс-конференцию. Советские журналисты прийти побоялись, а иностранных было человек 30. Многие из них чувствовали себя героями, так как накануне были избиты. Американское посольство по этому поводу направило свой протест, мировая пресса устроила грандиозный скандал. Глава профсоюза американских рабочих Джордж Мини, выступая в Сенате, спрашивал: «Что это за общество, которое давит картины бульдозерами?» -- и призывал к разрыву торговых отношений с Советским Союзом.
«Чекисты -- люди тактичные и художников понимают»
Рабина оштрафовали на 15 рублей и через два дня выпустили. Примчавшись к Глезеру, он заявил, что в тюрьме родил гениальную идею -- через пару недель опять выйти с картинами на то же место. Об этой затее пронюхали комитетчики. Двое вежливых мужчин в штатском пришли к Глейзеру в гости и объяснили, что безобразия с бульдозерами -- дело рук грубых милиционеров, а они, чекисты, люди тактичные, художников понимают и предлагают свою помощь в организации второй выставки -- в Измайловском парке.
Несмотря на официальное разрешение, давление на художников продолжалось. Родителей молодых художников предупреждали: «Позволите своим детям участвовать в выставке -- потеряете работу. Беременной жене Саши Рабина (сына Оскара) сказали по телефону, что за участие в выставке муж может получить большой срок.
29 сентября в Измайловский парк свои работы принесли более 70 художников. По подсчетам газеты «Нью-Йорк Таймс» выставку посетили более 15 тысяч любителей искусства -- в основном студенты и интеллигенция, демонстрировавшие свою симпатию к бунтовщикам.
А вскоре с организаторами выставки начали расправляться. В ноябре Глезера вызвали на Лубянку и «строго предупредили». В декабре произвели обыск в его квартире и в числе прочего изъяли неизданную рукопись стихов «Ненависть» и запрещенный «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Еще через несколько месяцев «за создание антиобщественных ситуаций» Глезера выслали из страны.
Нью-Йорк -- столица живописцев?
Из Союза Александру Давидовичу позволили вывезти 80 картин (еще 44 полотна из его коллекции вывезут постепенно друзья-дипломаты). И уже на третий день после своего прибытия Глезер открывает в Париже выставку, вызвавшую большой интерес. О Солженицыне все уже слышали, но что такое антисоветский натюрморт, который нужно давить бульдозером, на Западе еще не знали.
Судьба Александра Глезера в эмиграции сложилась удачно. С помощью Александра Галича, Владимира Максимова, а, позднее, и французской жены-миллионерши, Глезер организует выставки советского неофициального искусства, издает каталоги и книги. В 1976 году Музей современного русского искусства возникает в Париже, а в 1980 году в пригороде Нью=Йорка Джерси-Сити (Глезер его директор). Самые престижные университеты мира приглашают Александра Давидовича выступать с лекциями. Из Союза один за другим уезжают художники, не понятые своей страной, но известные за границей благодаря Александру Глезеру. С 1978 года в Париже работает Оскар Рабин, сразу получивший там двухэтажную мастерскую. Итог многолетней эмигрантской деятельности Глезера -- более 160 выставок русских художников, сотни публикаций и выступлений на радио и телевидении, издание книг по искусству.
В 1989 году Александр Глезер приехал в Россию, «прощупать» Горбачева и перестройку. А в 1991 вернулся в Москву окончательно. Занялся продвижением на мировом артрынке не отдельных талантливых личностей, а русской культуры в целом. Кроме издания за рубежом журналов по литературе и искусству «Третья волна» и «Стрелец», он организует выставки современных авангардных художников. За последние пять лет таких выставок было более 50. Нью-Йорк сегодня -- мировая художественная столица. Только зарегистрированных художников в нем 300 тысяч, конкуренция жесточайшая. Тем не менее, по словам Глезера, свыше полутора сотен картин молодых российских художников ушли в частные коллекции, некоторые приобретены музеями США.
Два года назад, отдыхая в Коктебеле, Александр Глезер показал в музее Волошина выставку «От Москвы до самых до окраин». Тогда же он вышел на украинских художников, создав с их помощью Центр современной русской живописи в Харькове и его филиал в Херсоне. Этим летом в Харькове, Одессе и Запорожье Александр Давидович показал передвижную выставку «Современное американское искусство: 10 художников из Джерси-Сити». До сих пор картины молодых художников США в Украине не демонстрировались.
Глезер хочет не только показать нам ИХ новую живопись, но и вывести на мировой рынок наших талантливых живописцев. Только в Запорожье он отобрал работы 16 художников (по три картины), которые в феврале будут выставлены в Музее современного искусства на выставке «Незнакомая Россия-4». С этой выставки, по мнению многоопытного галерейщика Глезера, начнется настоящая раскрутка на Западе украинских художников.
«Facty i kommentarii «. 05-Август-2000. Человек и общество.
1430Читайте нас у Facebook
